Но поиск корней умственных и психических расстройств вызван не только жаждой знаний. Из двух его сыновей, 37-летнего Руфуса и 35-летнего Дункана, старший - инвалид и живет дома; он лишен способности планировать будущее. "Руфус просто не мог учиться в школе, - говорит Уотсон. - Он был способным, но не мог написать семестровую работу, потому что не умел организовать свои мысли. Он живет одним днем и ни о чем другом не хочет думать". Руфус был впервые госпитализирован в 1986 году, в то время, когда проходила конференция о геноме человека. Уотсон осознал, что никогда не сможет узнать природу его болезни, пока не выделит ответственные за нее гены. Но по мере того, как о причинах шизофрении становится известно все больше, он задумывается о том, не может ли он сам быть причиной болезни. "Меня беспокоит, что мне было 42, когда родился Руфус, - говорит он. - Я читал, что частота шизофрении возрастает вместе с возрастом обоих родителей". От этой темы он переходит к изложению своей новейшей социобиологической теории о том, что "Виагра" борется против эволюции" - потому что если в ходе эволюции шел отбор на поддержание расстройств эрекции, то смысл этого отбора был в том, чтобы у стариков реже рождались дети. Он предлагает, чтобы "мужчины сохраняли свою сперму, когда им пятнадцать, если они хотят стать отцами, когда им будет восемьдесят".
"Ужас и разрушения"
Он говорит об "ужасе и разрушении", которые могут прийти в жизнь людей из-за ребенка с тяжелой формой аутизма, и надеется, что, научившись диагностировать аутизм на ранних этапах, "мы сможем предотвратить рождение последующих детей в некоторых семьях [склонных к аутизму]". Его мать умерла молодой, в возрасте 57 лет. Он говорит, что ее сердце было ослаблено ревматизмом еще раньше, а его отец умер от рака легких. Именно стремление разобраться в биологии рака и заставило его в конце концов бросить профессорскую кафедру в Гарварде. В должности директора лаборатории Колд Спринг Харбор он мог руководить высококлассными профессионалами, сосредоточив свои усилия сперва на том, чтобы "брать на работу ученых, заинтересованных не меньше его в изучении биологии рака, а затем на том, чтобы найти необходимое финансирование, чтобы они смогли воплотить свои идеи в работе".
Но что же сам Уотсон? "Я был когда-то на 3 дюйма выше ростом, - заговорщицки сообщает он. - Мой рост был 6 футов 2 дюйма, а теперь, думаю, едва ли достигаю 5 футов 10,5 дюйма. - Он переходит на шепот: - Мы уменьшаемся". Еще один источник расстройства для него состоит в том, что, когда была прочитана последовательность нуклеотидов его ДНК, оказалось, что у него мало что осталось от Y-хромосомы - это эволюционный феномен, обычно проявляющийся у стареющих мужчин. Он улыбается: "Я стараюсь об этом не думать". В молодости его очень беспокоила внешность, но он и теперь не любит смотреть на себя. "Беда в том, - говорит он, когда фотограф показывает ему фотографию, - что мне такие, как я, не нравятся". Когда он выглядел лучше всего? Он посмеивается: "В двадцать пять. Но я бы согласился и на тридцать пять. Мужчина, каким бы он ни был старым, хотел бы думать о себе как о не более чем тридцатипятилетнем, но посмотришь на жену, которой сорок пять, и? Нет! Сразу же поймешь, сколько тебе лет".
Значение главного научного открытия Уотсона
Определение структурной модели ДНК явилось рубежом, после которого начался невиданный расцвет молекулярной генетики: синтез РНК и ДНК in vitro, расшифровка генетического кода, рекомбинантные ДНК, генная инженерия, секвенирование геномов и, наконец, постгеномные технологии. Две антипараллельные спирали очаровали весь мир. В историко-научной литературе приоритет Уотсона и Крика никогда не подвергался сомнению. Однако постепенно (в том числе, вероятно, и под влиянием несколько прямых и подчас ироничных суждений, которые позволил себе высказать Уотсон в своей сенсационной книге «Двойная спираль») стали появляться работы с обоснованием заключения о первенстве или паритете Р. Франклин, перемешанным с размышлениями об антифеминизме английских ученых и сожалениями об ее безвременной кончине.
Безусловно, ретроспективное раскручивание истории, а тем более ревизия и пересмотр свершившихся фактов – занятие неблагодарное. Более того, переписчики истории зачастую этим решают собственные конъюнктурные задачи, а не выяснение истины. Иным хочется раскопать задним числом элементы занимательной интриги или драмы. К тому же нельзя выстраивать выводы на основании некоторых юмористических скетчей и эскапад из мемуаров Уотсона (особенно в отношении Розалинды Франклин – «Рози», тем более, что в эпилоге автор очень тепло о ней отзывается). Достоверно известно, что после построения знаменитой модели ДНК ее изобретатели показали подготовленную к печатанию в журнале «Nature» статью своим коллегам – М. Уилкинсу и Р. Франклин. Был достигнут консенсус в отношении коллективной публикации трех работ под общей рубрикой «Молекулярная структура нуклеиновых кислот», причем Уилкинс отказался от предложенного ему соавторства с Уотсоном и Криком. Все эти три статьи одновременно вышли 25 апреля 1953 г., помещенные друг за другом, начиная с сообщения Уотсона и Крика [17, 21, 8]. Они имеются в pdf – см. Интернет-источники. Кроме того, в статье Р. Франклин есть фраза о том, что ее основные идеи не противоречат модели Уотсона и Крика: в случае заявки на приоритет контекст был бы иной.
По сути дела, с точки зрения научной этики все сомнения разрешает данная тройная согласованная публикация всех участников процесса, при которой был четко разделен долевой вклад в решение общей проблемы. Так уж случилось, что в историю вошла только цитируемая тысячи раз статья Уотсона и Крика: она не анализировала рентгеноструктурные и иные детали, а дала ясный, понятный всем образ двойной спирали, закрученной по типу винтовой лестницы, и заканчивалась фразой, освещавшей путь биологам всего мира: «It has not escaped our notice that the specific pairing we have postulated immediately suggests a possible copying mechanism for the genetic material» («От нашего внимания не ускользнуло, что установленное нами специфическое спаривание непосредственно указывает на возможный механизм копирования генетического материала») (рис. 3). Таким образом, трудный вопрос о механизмах репликации гена находил свое решение. Другой момент – это прямые или косвенные притязания ряда исследователей не из Каведишской лаборатории.
Книга: «Двойная спираль»
Автор книги – видный американский ученый Джеймс Д. Уотсон. Каждый, кто следил за последними достижениями мировой биологии, наверняка слышал его имя рядом с именами англичан Фрэнсиса Крика и Мориса Уилкинса. Эти трое ученых, получившие в 1962 году Нобелевскую премию, сделали одно из самых значительных открытий в биологии XX века: установили структуру молекулы ДНК – генетического материала клетки, хранящего информацию о наследственных признаках организма.
«Двойная спираль» – автобиографическая повесть, в которой Уотсон подробно рассказывает о том, как он и его соавторы пришли к этому открытию, – знакомит читателя с «кухней» большой науки. Непринужденная манера изложения, яркие характеристики действующих лиц – известных американских и европейских ученых, образный литературный язык привлекут к книге внимание не только ученых, но и любителей научно-популярной литературы.
Литературное произведение Дж. Уотсона создало вокруг имени автора не меньший ореол известности, чем само научное открытие, историю которого «Двойная спираль» описывает и которое, как все знают, принесло Уотсону совместно с двумя другими учеными высшую международную научную награду – Нобелевскую премию. Нет сомнения, что не было другой книги из сферы науки, которая получила бы столько откликов почти во всех наиболее распространенных научных журналах и стала бы предметом столь же живого (и часто не очень здорового) интереса со стороны гораздо более широкого круга читателей, чем это обычно имеет место.
Невиданное дело – книга о науке оказалась бестселлером наряду с последней книжкой Агаты Кристи или Сименона. Оснований для такой необычайной популярности немало. В наши дни даже школьник-старшеклассник либо далекий от науки рядовой читатель газеты или еженедельного журнала уже что-то слышал о генетическом коде и об открытии «вещества наследственности» – пресловутой ДНК с ее своеобразным строением в виде двух нитей, закрученных одна вокруг другой в «двойную спираль». Довольно заманчиво узнать из уст автора этого открытия о том, как оно было сделано. Но, конечно, одной такой научной любознательности недостаточно, чтобы сделать книгу бестселлером. Большую роль сыграла та атмосфера литературного «скандала», которая сложилась вокруг произведения Уотсона еще даже до его фактического выпуска в свет и все шире распространялась после появления книги.
Причина этого лежит в двойственности материала, из которого построена книга. Уже в самом ее названии эта двойственность аллегорически отражена. Туже, чем две нити в молекуле ДНК, закручиваются в повествовании две ведущие темы. Одна из них – собственно научная, описание этапов выдающегося научного открытия. Вторая тема – это материал типа «домашней хроники», где «домом» является жизнь научного коллектива и даже шире – мирового сообщества ученых, в котором стираются границы городов, стран, континентов. На страницах книги спиралью свиваются шаги научного поиска и человеческие отношения; характеристика химической структуры макромолекул и оценка (до чего субъективная!) характеров действующих лиц; движущая сила научной интуиции и – побуждения далеко не возвышенного свойства. Поскольку вторая тема затрагивала не мудреные химические представления, а касалась черт человеческой натуры, близко знакомых всякому и притом относившихся не к вымышленным героям, а к реальным лицам, то не удивительно, что именно эта сторона книги явилась приманкой для широкого читателя, придала ей характер сенсационности. Прямота суждений автора, его большая искренность (порой, правда, граничащая с цинизмом), живость языка, скульптурная выпуклость образов (нередко с элементом гротеска или, в лучшем случае, дружеского шаржа) и в особенности его полная беспощадность по отношению к самому себе (по меткому замечанию Андрэ Львова, автора одной из по-настоящему блистательных рецензий на книгу Уотсона, последний «произвел над собой судебно-медицинское вскрытие») – все это служит достаточным основанием, чтобы отнестись снисходительно к рискованным и далеко не всегда необходимым экскурсам личного характера. Уотсон в этой части своей книги словно задался целью приложить к себе и к окружающим его собратьям-ученым старый афоризм: «Homosumetnihilhumanumamealienumesseputo» – «Я человек, и ничто человеческое мне не чуждо». Мы помним, что у Достоевского черт в беседе с Иваном Карамазовым меняет форму этого изречения, подставляя слово «сатана» вместо слова «человек». Новая форма была бы уместна и для характеристики позиции Уотсона: «Мы ученые, и ничто человеческое нам не чуждо».