Аллитерацией богаты наши пословицы и поговорки:
Щи да каша – пища наша.
Мели, Емеля, твоя неделя.
Рад бы в рай, да грехи не пускают.
В тихом омуте черти водятся.
Пожалел волк кобылу, оставил хвост да гриву.
От горшка два вершка.
Шила в мешке не утаишь.
Назвался груздем, полезай в кузов.
Проще пареной репы.
За морем телушка – полушка, да рубль перевоз.
Аллитерации встречаются уже в «Слове о полку Игореве»:
Трубы трубят в Новеграде, стоять стязи в Путивле…
С зарания в пятк потопташа поганыя плъкы половецкыя...
Все приведенные примеры свидетельствуют об экспрессивности, которая прослеживается через аллитерацию.
Аллитерация часто служит звукоподражанию. Это самое простое ее применение:
Грохочет эхо по горам,
Как гром гремящий по громам.
Звукосочетанием «гр» Державин воссоздал, грозное громыхание разгулявшейся стихии, но даже в звукоподражательных стихах нельзя придавать звукам какое-либо семантическое значение:
Шипенье пенистых бокалов
И пунша пламень голубой.
Тут мы слышим шуршанье платьев и шипение пунша благодаря повторениям двух согласных "п" и "ш"». К шуршанью платьев можно добавить еще, например, шуршание папоротника, шипение питона, шум поездов, шепот подружек.
Любое свойство слова, приписываемое звуку, является выражением сугубой субъективности. Например, Державин, считал звук «р» непригодным для выражения самых нежнейших чувствований. Он написал десять любовных стихотворений, в которых нет слов с этим звуком. А ко всему, кто согласится с Державиным, что для выражения самых нежнейших чувствований не годятся такие слова, как Россия, родина, родная?!..
В родной речи нет и не может быть неблагозвучных звуков. Все они прекрасны. А то, что чаще других встречается аллитерация на л, м, н, р, так это потому, что они самые звучные из согласных звуков.
Аллитерация, выступая в роли своеобразного курсива, может подчеркнуть идею автора:
Умом Россию не понять,
Аршином общим не измерить;
У ней особенная стать –
В Россию можно только верить.
«В русской речи самым частым из согласных звуков является «с». В тексте Тютчева он встречается четырежды в повторяющемся, главном, слове «Россия» и по разу в словах «особенная» и «стать». В других словах этого очень распространенного звука нет. Но ведь «Россия – особенная стать» и есть та самая идея, ради которой написано четверостишие» [15].
Особенно выразительна аллитерация при передаче глубоких чувств и сильного волнения. В этих случаях аллитерация является не просто украшением, способствующим благозвучности поэтической речи, а оттеняет в ней самое существенное:
Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть…
(Лермонтов)
И, конечно же, аллитерация, как любой литературный прием, является опасным «оружием». Неуместная и назойливая аллитерация способна испортить впечатление от стихов даже у самого благодушного любителя поэзии.
«Аллитерация имеет особое значение для английского языка, поскольку англосаксонский стих был аллитерационным. Она выполняла функцию своеобразного метронома произведения - неударные слоги (сколько бы их ни было) проговаривались за примерно одинаковые интервалы времени: быстро, если их было много, и медленно, если их было мало. В таких условиях начало ударного слога было самым важным участком слова, и аллитерация подчеркивала именно эти функционально значимые точки стиха. Аллитерация в русском языке не имеет таких глубоких корней» [2].
Из всего выше изложенного мы можем сделать вывод, аллитерация, по сути, может нести любую эмоциональную окраску и так же может быть воспринята разными читателями по-разному. Аллитерация может являться сильным способом эмоционального воздействия на читателя.
§3. Биография и творчество Э. По
Эдгар Аллан По родился 19 января 1809 года в Бостоне, США. Его родители, актёры бродячей труппы, умерли, когда Эдгару было всего два года. Мать Эдгара, Элизабет Арнольд По, была англичанкой, отец Эдгара, Дэвид По,— американцем ирландского происхождения. Мальчика принял и усыновил зажиточный купец из Вирджинии Джон Аллан.
«Детство Эдгара прошло в обстановке достаточно богатой. Алланы не жалели средств на его воспитание, и хотя порой дела их шли неудачно (порой им даже грозило банкротство), мальчик этого не чувствовал: его одевали «как принца», у него была своя лошадь, свои собаки. Когда Эдгару было шесть лет, Алланы поехали в Англию и отдали мальчика в дорогой пансион в Лондоне, где он проучился пять лет. По возвращении Алланов в 1820 году в США Эдгар поступил в колледж в Ричмонде, который окончил в 1826 году. Заканчивать образование Эдгара отправили в университет в Ричмонде, тогда только что основанный.
Эдгар развился рано: в пять лет он читал, рисовал, писал, декламировал, ездил верхом. В школе он хорошо учился, приобрёл большой запас знаний по литературе, особенно английской и латинской, по всеобщей истории, по математике, по некоторым отраслям естествознания, таким как астрономия, физика. Физически Эдгар был силён, участвовал во всех шалостях товарищей, а в университете — во всех их кутежах.
Характер будущего поэта с детства был неровный, страстный, порывистый. В его поведении отмечали много странного. С ранних лет Эдгар писал стихи, увлекался фантастическими планами, любил производить психологические опыты над собой и другими. Сознавая своё превосходство, он давал другим это чувствовать.
Жизнь в богатстве кончилась для Эдгара, когда ему не было и полных 17 лет. В университете он пробыл всего год. Осенью 1826 года произошел разрыв между Джоном Алланом и его приёмным сыном. Кто был «виноват», теперь выяснить трудно. Есть свидетельства, неблагоприятные для Эдгара. Например, подтверждено, что он подделал векселя с подписью Джона Аллана, что однажды, пьяный, наговорил ему грубостей, замахнулся на него палкой и т. п. С другой стороны, неизвестно, что терпел гениальный юноша от разбогатевшего покровителя (Джон Аллан получил неожиданное наследство, превратившее его уже в миллионера), чуждого вопросам искусства и поэзии.
По-видимому, искренне любила Эдгара только госпожа Аллан, а её муж давно уже был недоволен эксцентричным приёмышем. Поводом к ссоре послужило то, что Аллан отказался заплатить карточные долги Эдгара. Юноша считал их «долгами чести» и не видел иного исхода для спасения этой «чести», как покинуть богатый дом, где воспитывался.
Место службы По — бостонский Форт Независимости.
Для Эдгара По началась скитальческая жизнь. Покинув дом Алланов, он поехал в родной Бостон, где под псевдонимом «Бостонец» напечатал сборник стихов «Тамерлан и другие стихотворения», так и не вышедший в свет. Это издание, вероятно, поглотило все сбережения юноши. Не имея приюта, он решился на крутой шаг — и поступил солдатом в армию под вымышленным именем.
Службу он нёс около года, был у начальства на хорошем счету и даже получил чин сержант-майора. В начале 1828 года поэт, однако, не выдержал своего положения и обратился к приёмному отцу, прося помощи, и, вероятно, выражал раскаяние. Джон Аллан, может быть, по ходатайству жены, пожалел юношу, оплатил наём заместителя и выхлопотал Эдгару освобождение. Но, приехав в Ричмонд, Эдгар уже не застал своей покровительницы: госпожа Аллан умерла за несколько дней до того.
Получив свободу, Эдгар По вновь обратился к поэзии. Он вновь побывал в Балтиморе и познакомился там со своими родственниками по отцу — с сестрой, бабушкой, дядей Георгом По и его сыном Нельсоном По. Последний мог познакомить Эдгара с редактором местной газеты, Уильямом Гвином. Через Гвина Эдгар получил возможность обратиться к видному тогда нью-йоркскому писателю Джону Нилу. И Гвину, и Нилу начинающий поэт представил на суд свои стихи. Отзыв, при всех оговорках, был самый благоприятный. Результатом было то, что в конце 1829 года в Балтиморе был вторично издан сборник стихов По под его именем, озаглавленный «Аль-Аарааф, Тамерлан и малые стихотворения». На этот раз книжка поступила в магазины и в редакции, но прошла незамеченной.
Между тем Джон Аллан настаивал, чтобы Эдгар закончил своё образование. Решено было, что он поступит в Военную академию в Вест-Пойнте. В марте 1830 года, по ходатайству Аллана, Эдгар всё же был принят в число студентов, хотя по возрасту не подходил. Его приёмный отец подписал за него обязательство отслужить в армии пять лет. Эдгар неохотно шёл в академию. Нормальным порядком покинуть её стены он не мог. С обычной горячностью он взялся за дело и сумел добиться, что в марте 1831 года его исключили. Этим юный поэт вновь вернул себе свободу, но, конечно, вновь рассорился с Джоном Алланом.
Из Вест-Пойнта Эдгар По уехал в Нью-Йорк, где поспешил издать третий сборник стихов, названный, однако, «вторым изданием»: «Поэмы Эдгара А. По. Второе издание». Средства на издание собраны подпиской; подписались многие товарищи из академии, ожидающие, что найдут в книге те стихотворные памфлеты и эпиграммы на профессоров, которыми студент Аллан По стал известен в школе. Но им пришлось разочароваться. Покупателей у книги, оценённой в два с половиной доллара, не нашлось.
В 1831 году ему пришлось обращаться к приёмному отцу, чтобы тот выдавал денежные пособия. Но они были крайне незначительны.
По женился на своей тринадцатилетней кузине, Виргинии Клемм. Её ранняя смерть оказала влияние на некоторые произведения поэта.
С осени 1831 по осень 1833 года — самый тяжёлый период для Эдгара По. Летом 1831 года Эдгар жил в Балтиморе у своей тётки госпожи Клемм — матери той Виргинии, которая позже стала женой поэта. С осени 1831 года его следы теряются. К концу этого периода Эдгар По дошёл до крайней нищеты. По женился в 1836 году на Вирджинии Клемм.