На язык как основной специфический признак этноса можно смотреть с двух сторон: по направлению «внутрь», и тогда он выступает как главный фактор этнической интеграции; по направлению «наружу», и в этом случае он — основной этнодифференцирующий признак этноса. Диалектически объединяя в себе эти две противоположные функции, язык оказывается инструментом и самосохранения этноса, и обособления «своих» и «чужих» [Антипов 1989:75].
Язык обусловливает характер мышления, способ познания мира, влияет на сознание и поведение человека. Отношение к языку как к феномену культуры, описание его с этих позиций требует внимания к признакам национальной ментальности и их отражения в лексике, фразеологии, речевом этикете, этических концептах, в характере дискурсивной деятельности носителя определенной культуры.
«Язык — зеркало культуры, в нем отражается не только реальный мир, окружающий человека, не только реальные условия его жизни, но и общественное самосознание народа, его менталитет, национальный характер, образ жизни, традиции, обычаи, мораль, система ценностей, мироощущение, видение мира. Язык - сокровищница, кладовая, копилка культуры. Он хранит культурные ценности - в лексике, в грамматике, в идиоматике, в пословицах, поговорках, в фольклоре, в художественной и научной литературе, в формах письменной и устной речи. Язык - передатчик, носитель культуры, он передает сокровища национальной культуры, хранящейся в нем, из поколения в поколение. Овладевая родным языком, дети усваивают вместе с ним и обобщенный культурный опыт предшествующих поколений. Язык - орудие, инструмент культуры. Он формирует личность человека, носителя языка, через навязанные ему языком и заложенные в языке видение мира, менталитет, отношение к людям и т. п., то есть через культуру народа, пользующегося данным языком как средством общения» [Тер-Минасова 2000.].
1.1. Проблема диалога культур в современном мире
По словам В. фон Гумбольдта через язык мы открываем богатство мира многообразие того, что мы познаем в нем; и человеческое бытие становится для нас шире. Каждый язык имеет свой характер, в языке мы всегда находим «сплав исконно языкового характера с тем, что воспринято языком от характера нации» [Гумбольдт1985:373]. В этом свете проблема диалога культур, в наши дни, обрела особую актуальность. Вопросы соотношения языка и культуры естественно встают в процессе обучения иностранного языка.
Все больше привлекают лингвистов проблемы изучения языковой личности. Языковая личность рассматривается как личность, реконструированная на базе языковых средств в тесной связи с языковой картиной мира. В определенной степени это связано с возрастанием роли межкультурной коммуникации, а в конечном счете стремлением людей к взаимопониманию.
Культура представляет собой сложнейший феномен, определяющий систему ценностных ориентаций как общества в целом, так и отдельной личности - носителя определенной культуры. При этом каждая культура находит уникальное отражение в языке - ее носителе. Усвоение только формы иностранного языка без учета культурного компонента его значения ведет к поведению, отражающему собственные культурные нормы обучающегося и входящему в конфликт с поведением носителей этой культуры. Для осуществления продуктивного межкультурного общения с учетом его лингвистических и психологических особенностей обучающиеся должны обладать межкультурной компетенцией. Это компетенция особой природы. Она не имеет аналогов с компонентами коммуникативной компетенции носителя языка и может быть присуща только «медиатору культур - языковой личности, познавшей как особенности разных культур, так и особенности их (культур) взаимодействия. Межкультурная компетенция - это такая способность, которая позволяет языковой личности выйти за пределы собственной культуры и осуществлять медиативную деятельность, не утрачивая собственной культурной идентичности» [Елизарова2001:6-7] то есть ее формирование также связано с различными дисциплинами и зависит от владения специфическими знаниями о лингвокультурных концептах.
К культуре возможны исследовательские подходы, с одной стороны, как к феномену мирового, глобального масштаба и как к феномену, существование, развитие и индивидуальная неповторимость которого обусловлены социокультурными и культурно-историческими обстоятельствами и реалиями исторического бытия конкретного народа.
С другой стороны, исследование культуры предполагает интерпретацию социокультурной и культурно-исторической информации в аспектах лингвокультурологии, поскольку культурно значимую информацию несут, заключают в себе языковые единицы (и языковые категории). В круге последней проблематики актуальны два направления научных изысканий: от конкретной языковой единицы к его социокультурной и культурно-исторической интерпретации, национально ориентированной; от достаточно репрезентативного или тематически ограниченного, но вполне самодостаточного фрагмента культуры в общем контексте национальной культуры, взятой в целом (например, сфера фольклора) или ограниченной историческими рамками, рамками того или иного раздела культуры (музыка, театр), жанрово-тематическими рамками (юмор, пародия) к языковым единицам, выражающим соответствующее смысловое и экспрессивное содержание.
Среди культурологов наметилась тенденция акцентировать интегральные или интегрирующие аспекты в конкретных культурах при обсуждении вопросов, связанных с их диалогом (последнее предполагает прежде всего поиски национально специфического в конкретных культурах и языках). А.Е.Чучин-Русов исходит из того, что «любой диалог требует нахождения в едином, нераздельном (синкретическом) пространстве, или, по крайней мере, пребывания в одном времени, обеспечивающим обратную связь, ибо такого рода взаимодействия по природе своей необходимо одновременны». Однако в общекультурном осмыслении пространство, ни время оказываются здесь не властны, и потому, как справедливо замечает В. Библер, «не только Шекспир не возможен без… Софокла… но и обязательно обратно: Софокл невозможен без Шекспира; Софокл иначе – но и более уникально понимается и иначе формируется в сопряжении с Шекспиром » [Библер 1991:282].
А.Е.Чучин-Русов выдвигает категорию «единого поля мировой культуры». «Единое поле мировой культуры представляет собой… единую неизменную генотипическую систему-структуру, динамически сопряженную с динамической же, непрерывно изменяющейся фенотипической системой культурной жизни, т. е. является как бы совокупностью подвижных, немыслимых в статическом состоянии, живущих вполне ограниченный (в пределах земного времени срок «волн», «бликов», «отражений» некоей акватории… » [Чучин-Русов 1996:919] т. е. как можно понять из контекста статьи, – конкретных культур. Таким образом, признается многообразие конкретных проявлений «единого поля мировой культуры». Из рассуждений автора можно сделать практический вывод относительно того, что при сопоставлении культур (и выражения конкретных культур в соответствующих языках) важно и целесообразно обращать внимание на то общее, что как-либо объединяет сопоставляемые явления, и на то универсальное, что тоже может быть представлено в изучаемых культурах и языках. Важно подчеркнуть, что, при сопоставлении конкретных культур все же, как очевидно, существенно (и существеннее) отмечать национально специфические формы, способы выражения универсального в конкретной культуре, в конкретном языке.
Проблема универсального в культуре (как совокупности или системы духовных ценностей, созданных человечеством) чрезвычайно важна. Она по существу перерастает в проблему общечеловеческой, гуманистической значимости явлений, традиций культуры для всех и каждого из народов. Между тем наиболее актуальным и в общетеоретическом, и в педагогическом, и лингвометодическом планах представляется изучение национально самобытного в каждой культуре. Дело в том, что диалектичность такого сложного, многоаспектного явления, как культура в том и состоит, что общечеловеческие, гуманистические идеи получают национальное воплощение.
Мировая культура как сокровищница духовных ценностей складывается из крупиц исторического опыта, творческих достижений каждого народа. В каждом из мировых шедевров нашли мастерское воплощение глубоко национальные черты человеческих характеров, типические обстоятельства социально- и культурно-исторические определенной эпохи, пережитой конкретным народом, “пропущенные” через творческое сознание крупного художника, воспринявшего лучшие традиции своей национальной культуры. Именно в силу этого литературные образы великих шедевров и долговечны: высокая идея обрела конкретно-историческое воплощение. Вот почему остается в силе тезис Н.С. Трубецкого, сформулированный им в начале XX века, в 1921 году: «Культура должна быть для каждого народа другая [Трубецкой 1921:781]. Этот тезис для исследователей культур и соответствующих языков (и их соотношения) очевиден. Достаточно упомянуть слова Л.В. Щербы: «Каждый язык отражает культуру того народа, который не нем говорит» [Щерба 1974:57].
Язык и культура, конечно, отдельные самостоятельные явления. Вместе с тем в своем развитии и синхронном сосуществовании они настолько тесно соотносятся и взаимодействуют друг с другом, что закономерно, с одной стороны, ставится вопрос о языке как одной из основных форм реализации национальной культуры, как важнейшем компоненте национальной культуры и фундаментальном факторе ее существования и развития, с другой стороны, говорится о языке как о продукте национальной культуры. Г.О.Винокур утверждал: «Отдельный язык есть индивидуальное и неповторимое историческое явление, принадлежащее к данной индивидуальной культурной системе… Даже всецело оставаясь на почве одного языка,… мы уже изучаем тем самым соответствующую культуру, именно первую, и в известном отношении, может быть, самую важную главу ее истории » [Винокур 1959:211]