Аристотелем описаны (именно в риторике как учении об убедительной речи) виды благ, дано определение понятий и видов добродетелей. Любопытен их перечень, соотносимый с категорией прекрасного в человеке: справедливость, мужество, благоразумие, щедрость, великодушие, бескорыстие, кротость, рассудительность, мудрость [9].
Христианское учение о блаженстве, вовсе не отвергая принципы практической морали, лежащие в основе речевого учения Аристотеля, тем не менее, кардинально меняет представление о человеке, смещает всю систему ценностей, предлагает иной характер поведения, в том числе, речевого.
В основание речемыслительного поведения и общения между людьми кладутся две формулы: (отношение к Богу) "Возлюби Господа Бога твоего сем сердцем твоим, и всею душею твоею, и всем разумением твоим"; (отношение к человеку в общении с ним) "Возлюби ближнего твоего как самого себя". Таким образом, религиозная этика закладывает любовь как основную речевую эмоцию в основание межличностного общения.
Поскольку в основании культуры лежит запрет, формулируется запрещение на определенные поступки: "не убий", "не прелюбы сотвори", "не укради". Иные запреты связаны с речевыми действиями: "не послушествуй на друга твоего свидетельства ложна", другие налагают запрет если не на речь, то на ее психологическое основание – помысл или замысел: "не пожелай жены искренняго своего, не пожелай дому ближняго твоего, ни села его, ни раба его, ни рабыни его, и вола его, ни осла его, ни всякаго скота его, ни всего, елика суть ближняго твоего".
Как принципиальное обновление человеческих взаимоотношений должно быть оценено "открытие Христианством личности в человеке", когда было провозглашено: "Каждый человек бесконечно ценен и важен, уникален и неповторим, послан Богом на дело, которого за него никто другой не может исполнить и не исполнит". Христианство увидело в каждом человеке "уникальную индивидуальность, неистребимый никакими испытаниями и унижениями образ Божий…"[10] Главнейшей задачей образования становится с тех пор "формирование человека, цельной и целомудренной, нравственной личности".[11]
В настоящее время, пожалуй, можно лишь обозреть проблему в целом. Оценка "языка", "речи", "слов", "уст" содержится в Священном Писании, проповедях отцов церкви, в разных жанрах духовной литературы. Причем, оценки "языку" даются как бы внезапно, в контексте общего взгляда на мир. С одной стороны, россыпь этих материалов могла бы составить целый том отдельных сентенций и высказываний, с другой стороны, поражает единство общего взгляда на "язык", который наверняка в будущем можно будет систематизировать более точно.
Сила и влиятельность Священного писания как основного нравственно формирующего, культурно значимого текста европейской цивилизации были настолько велики, что вся последующая культура так или иначе основывается на них. В результате двухтысячелетнего развития выстроено цельное здание, в котором нижние "ранне-исторические этажи" (с мыслями отцов церкви или средневековых подвижников, например, аввы Дорофея или Исаака Сирина) гармонично соседствуют с "верхне-историческими", где православные подвижники последних двух столетий (святитель Филарет Московский, святой Иоанн Кронштадтский) продолжают наращивать многомысленные и словесноукрашенные этажи. В этом Доме Божием царствует удивительная стилистическая гармония, поскольку мысли св. Иоанна Кронштадтского будут ясно перекликаться (но не повторяться!) с мыслями Исаака Сирина или Иоанна Лествичника, а рассуждения Сергия Пражского или старца иеросхимонаха Сампсона (Сиверса), или отца Александра Ельчанинова – с мыслями и рассуждениями Василия Великого или Григория Богослова. Понятно происхождение этого чудодейственного мысле-словесного согласия – оно проистекает из общего источника: совершенного Слова Божия, воплощенного в текстах Священного Писания.
Взглянем же на ветви этого густого древа духовного красноречия, превосходного сада духовной словесности, благоуханием которого дышит и живет наш современный язык. Это – не преувеличение: современный русский язык в его совокупности – это не только новые речевые технологии, телевизор, компьютер, массовая пресса; это – и его церковно-славянская основа, глубокомыслие и сердечная сосредоточенность молитвы, богослужения, проповеди, всякий содержательно и стилистически значительный текст, обращенного к Духу и душе человека.
В настоящей статье возможен лишь конспективный просмотр страниц великих книг, в которых современный исследователь или педагог может обрести материалы для изучения проблем языка и слова. Это – лишь первая попытка привести в систему огромный материал. Вот что пишет Василий Великий в "Беседе о смиренномудрии":
"Да не будет у тебя софистических прикрас в слове … речей горделивых и решительных, но во всем отсекай величавость".[12] Какой совет выносится здесь? Удалить из речи лишние красоты, отсечь гордость, решительность и излишнюю величавость, умаляющие достоинство других и мешающие общению. И далее:
"Будь добр с другом, кроток со слугою, непамятозлобив на дерзких, человеколюбив к смиренным, утешай злосчастных, совершенно никого не презирай…" [13] Вновь в основание кладутся душевные качества ("добродетели"), которые не только готовят человека к общению, но и задают характер самого общения.
И лишь затем следуют речевые советы: "приветствуй с приятностью, отвечай со светлым лицом, ко всем будь благосклонен, доступен, не пускайся в похвалы самому себе, не вынуждай и других говорить о тебе, прикрывай, сколько можно, свои преимущества, а в грехах сам себя обвиняй и не жди обличения от других. Не будь тяжел в выговорах, обличай не скоро и не со страстным движением, ибо это признак высокомерия; не осуждай за маловажное, как будто сам ты строгий праведник…" [14]
По этим советам, сделанным более полутора тысячелетий назад, можно узнать недостатки и нашего общения: приветствуем ли мы сегодня друг друга с "приятностью" (удивительное слово, означающее "приятие" другого человека)? "светлы" или сумрачны наши лица, когда мы отвечаем на обращенное к нам слово? Ко всем ли мы благосклонны или только к близким и друзьям, к тем, кто нам нравится?.. Какой тренировки сердца и выдержки требует такая благосклонность! Разве не распускаем мы себя и свой язык, позволяя то тут, то там сказать резкое, недозволенное слово? Зато, когда человек становится таким благосклонным, он обретает уверенность и спокойствие в жизни.
Многочисленные советы относительно языка и уст находим в учениях Иоанна Лествичника, Исаака Сирина, Аввы Дорофея. Изложению этого материала необходимо посвятить отдельные исследования. Эти советы могут быть систематизированы тематически. Например, все авторы будут писать о многоглаголании:
"В какой мере язык воздерживается от многоглаголания, в такой озаряется ум к различению помышлений, а многоглаголанием приводится в замешательство и самый рассудительный ум" (Авва Дорофей); [15]
"Корень зла в многоглаголании, которое происходит от того, что человек не обдумывает своих мыслей и не управляет своим языком, - и таким образом делается неосторожным в слове, а вследствие этого удобопреклонным к злословию, лжи, насмешкам, которыя уже сами по себе весьма тяжкие грехи…" (Иоанн Лествичник).[16]
Даются речевые советы к пользованию языком:
"Пусть язык твой будет кроток, и никогда не встретится с тобою бесчестие. Приобрети уста сладкие, и все будут тебе друзьями. Не хвались никогда в речах своих делами своими, чтобы не быть посрамленным".[17]
Современный педагог обнаружит, как современен психологический анализ конфликтного диалога у христианских подвижников: "По тщеславию (человек) не может слышать слово от брата своего. Иной, когда услышит одно слово, смущается или отвечает пять слов или десять на одно слово, и враждует и огорчается. И когда спор прекратится, он продолжает иметь помыслы на сказавшего ему оное слово, и помнит зло, и жалеет, что он не сказал более того, что сказал, и готовит в себе еще худшие слова, чтобы сказать ему. И постоянно говорит: "Зачем я не сказал ему того-то, зачем он мне это сказал, и я ему то-то скажу," и постоянно гневается … Это значит, что зло обратилось в навык. Бог да избавит нас от такого устроения" (Авва Дорофей).[18]
Приведенные выше фрагменты лишь намечают данную тему. Продолжается она обращением к древнерусской литературе, где изучение образа человека в Древней Руси должно быть предпринято именно с позиций анализа образа человека говорящего, общающегося, иными словами, как воспроизводит себя древний русич в словесном общении со своим окружением.
Возможны, на наш взгляд, два направления исследований (оба используются в педагогической практике). Первый – изучение оценок языка и речи в разных сочинениях древнерусской литературе. Например, правила речи описаны в "Пчеле" XIII-XIV веков (сборник афоризмов и пословиц). Вот какие комментарии извлекаются из приводимых "Пчелой" сентенций:
человек весь выявляется и просвечивается его речью ("Фотий: Слово подобно зерцалу – как тем образ телесный и личный является, такоже и беседою душевный образ выражается…");
- правильная жизнь в слове делает человека благополучным ("Слово как благим житием одевает душу образом… ласточки тишину проповедуют весеннюю, а мудрые слова – беспечалие");
- в речи надо предпочитать слушание перед говорением ("Апостол рече: будь всяк человек скор на послушание, а ленив на глаголание");