Филлмор переносит в глубинный падеж то, что функционально не относится к глубинным падежам. О глубинных (семантико-синтаксических) падежах имеет смысл говорить только применительно к функциям, специфирующим отношения именного аргумента к предикату определенного типа. Между тем именная форма, обычно используемая для выражения отношения определенного именного аргумента к предикату, в некоторых случаях может быть использована для другой цели. В примере Ключ открыл дверь она используется, как мы видели, либо для стилистических целей персонификации (искусственного подведения инструмента под категорию лица), либо в целях выражения категории пригодности (соответствия или несоответствия инструмента своему назначению). Приводимые Филлмором примеры доказывают, таким образом, обратное тому, что он собирался доказать, именно то, что данному глаголу присуща определенная типовая валентностная схема его развертывания в предложение. Так, открывать имеет следующую схему: "действующее лицо - объект воздействия - инструмент". Принципиальное отсутствие действующего лица в схеме означает, что действие подчиняется иной схеме и, следовательно, не совпадает по значению с тождественным по названию глаголом с иной типовой схемой. Это значит, другими словами, что различия типовой схемы (или схемы валентности) могут служить средством разрешения полисемии, снятия ее. В приведенном выше примере Ключ открыл дверь постановка имени орудия на место действующего лица и, следовательно, отсутствие аргумента действующего лица является средством метафоризации имени орудия и его персонификации, совмещения в орудийном имени свойств, как орудия, так и лица, что возможно только в сказке, мифе и т.п. В данном случае мы имеем дело не только с персонификацией артефакта со специальным орудийным значением, но также с переосмыслением глагольного действия, которое мыслится теперь уже не как пространственное перемещение ключа, его вторичное воздействие на замок под первичным воздействием человека и его руки. (Ср. еще: Он открыл дверь, в случае незапертой двери, где действие не требует орудия).
Недостаток концепции Филлмора заключается, следовательно, в том, что он не учитывает роли валентностной схемы и ее возможного влияния на значение аргумента, вследствие которого оно может претерпеть существенный семантический сдвиг. Другой недостаток концепции Филлмора состоит в том, что, придавая ведущее значение семантике имен в плане определения их падежной роли, Филлмор упускает из виду зависимость не только данного "падежа", но и предложения в целом от валентностной схемы глагольного значения. Для Филлмора ключ во всех трех приведенных выше фразах одинаково выполняет функцию инструменталиса, хотя более обоснованным представляется мнение, в соответствии с которым приведенные фразы не совпадают по значению и, следовательно, ключ выполняет различные функции в этих фразах. Собственно функцию инструменталиса ключ выполняет только во фразе Джон открыл дверь ключом. Во фразе Ключ открыл дверь первое слово выполняет комбинированную функцию, орудия и агенса, что указывает на смещение значения предиката и, соответственно, его валентностной схемы. В третьем предложении ключ выполняет функцию, сходную с его функцией в первом предложении. Но есть и разница, обусловленная различием в значении предлогов открывать и использовать, употребить и т.п. Эта разница проявляется в их валентностных схемах. Поскольку глагол использовать выражает идею употребления орудия в самом общем виде, то он открывает "гнездо" для членов предложения, уточняющих характер и содержание действия, ради достижения которого взялись за орудие. Глагол употребления в силу своей абстрактности допускает в принципе сочетание с именем любого орудия, тогда как глаголы типа открывать, или пахать, или писать могут сочетаться лишь с именами орудий неопределенного рода. Именно в силу таких своих особенностей глагол употреблять менее "полон" и недостаточно характеризует выполняемое с помощью данного орудия действие, ср. обстоятельство цели при таких глаголах. Можно сказать Он воспользовался своим ножом, чтобы откупорить бутылку, но вряд ли Он писал своим пером, чтобы...[22, с. 35].
Филлмор оспаривает принятую Хомским в "Аспектах" релевантность синтаксических функций в глубинной структуре и рассматривает различие субъекта, объекта и адвербиальных определений как явления поверхностной структуры. Он пишет: "В их глубинной структуре пропозициональные ядра предложений во всех языках состоят из V и одного или больше NP, каждая из которых имеет независимое падежное отношение к P (и, следовательно, к V).
Выделение одного из падежных словосочетаний, непосредственно подчиненных Р в качестве субъекта, совершается с помощью соответствующих трансформаций, которые "нейтрализуют" падежное значение и определяют морфологическую форму глагола, например, его пассивизацию или рефлексивизацию". Ср.: Шум детей разбудил деда и Дед проснулся от шума детей. Эти синонимические предложения содержат причинную связь, которую никак невозможно рассматривать как совместную конституэнту предлогов проснуться и разбудить. Каузальная связь является скорее вышестоящим предикатом (ein ubergeordnetes Pradikat) с двумя пропозициями в качестве аргументов [1, с. 66].
Здесь, думается, мы имеет новую аналогию к процессу повышения одного из аргументов в ранг субъекта. Процесс повышения аргумента в субъекты зависит от роли данного аргумента в построении текста, от того, является ли данный аргумент темой или нет. В случае каузальной связи имеет место нечто аналогичное. И здесь словесное выражение каузальной связи зависит от того, аргумент какой пропозиции, - причинной или следственной, - является темой. Если причинная пропозиция становится темой, имеет место номинализация пропозиции (дети шумели -> шум детей), предикатом становится каузальный глагол (разбудить) в функции непроизвольного и неличного возбудителя состояния, а аргумент причинной пропозиции становится объектом (т.е. носителем вторичного состояния). Если же темой предложения становится вторая пропозиция, то ее аргумент становится темой поверхностного предложения, предикатом поверхностного предложения выступает глагол, выражающий непроизвольный переход от первичного состояния во второе, а причинная пропозиция подвергается номинализации, ее предикат превращается в имя действия, ее аргумент становится атрибутом (отпредикативным), характеризующим данное имя, а вся именная группа выступает в "падежной функции" причины.
Имея дело с причинными предложениями данного типа, важно выделить следующие этапы трансформации: на первом этапе устанавливается причинная связь между двумя пропозициями, из которых одна в результате трансформации выявляется как источник и, следовательно, как причина в комбинированной пропозиции, а другая пропозиция тем самым как следствие из другой. После установления причинной связи между ядерными пропозициями и определения одной из ядерных пропозиций как причинной, а другой как следственной, начинается процесс преобразования обеих пропозиций с целью построения на их базе одного поверхностного предложения. Первым шагом на этом пути является отбор субъекта для поверхностного предложения. В соответствии с темой речевого фрагмента, в который включается формируемое поверхностное предложение, отбирается одно из ядерных предложений в качестве тематического. Если тематическим предложением окажется следственное предложение, состоящее из одновалентного предиката действия, то такое предикат преобразуется в имя действия, а его единственный аргумент в атрибут имени действия. Следующий шаг состоит в том, что имя действия, ограниченное атрибутом, преобразуется в субъект формируемого предложения и т.д. Таким образом, исходным моментом процесса порождения причинного предложения является отношение причинности / следствия, устанавливаемое между двумя пропозициями. Это предикат более высокого уровня, характеризующий два события в их внутренних взаимоотношениях, и Филлмор прав, определяя это отношение между событиями как своего рода предикат, перекрывающий данные события и сливающий их в одно событие более глубокого уровня.
Схему построения поверхностного предложения можно назвать конфигурационной. Филлмор пишет: "Преимуществом категориальной трактовки падежей является то, что именные сочетания (NP), преобразованные в субъект и объект, могут рассматриваться как утратившие свое "изначальное" отношение к предложению..." [1, с. 68].
Филлмор в одном из вариантов своей теории глубинных падежей выделяет инструменталис в качестве особого глубинного падежа, иллюстрированного предложением Ключ открыл дверь. Он несомненно прав, утверждая отличие такого инструменталиса от падежа деятеля в предложении Джон открыл дверь. Но ближе этого различия он не касается. Между тем сформулировать разницу между этими падежами не так уж легко. Конечно, Джон открыл дверь это не то, что Ключ открыл дверь, но и не то, что Джон открыл дверь ключом. В последнем предложении Джон - это агенс, ключом - это инструменталис, а открыл - глагол действия. Но чем же тогда отличается слово ключом в этом предложении от слова ключ в предложении Ключ открыл дверь и как различить функции глагола открыл в одном и другом случаях?
Как мне представляется, в предложении Ключ открыл дверь не инструменталис, а глагол открыл не просто глагол действия. Ср.: Возвращаясь домой, я обнаружил вдруг, что потерял входной ключ. Обойдя соседей, я пытался подобрать подходящий ключ. В одной квартире я подобрал похожий по виду ключ и, представь себе, ключ открыл дверь. Здесь "открыл дверь" означает: "ключ оказался способным открывать мою дверь", или, точнее, "ключ подошел к моему замку". Фраза Ключ открыл дверь ближайшим образом означает здесь: "ключ соответствовал замку в моей двери". Анализируемое предложение, таким образом, выражает здесь, что найденный ключ и замок составляют единое целое, что найденный ключ - это аналог или дубликат моего ключа, что это, в сущности, ключ для моего замка. "Ключ" здесь не инструменталис, а деталь данного устройства, необходимо соответствующая замку по форме и размеру. Фраза Ключ открыл дверь выражает здесь событие, представляющее интерес не как таковое, а как экземплификация факта соответствия ключа данному замку. Следовательно, семантико-синтаксический анализ фразы должен производиться на базе текста. В приведенном тексте отчетливо видно, что тематизация слова ключ не случайна. Если говорящий предпочел сказать Ключ открыл дверь вместо Джон открыл дверь ключом, то для этого у него были основания. В произнесенной фразе скрывается мысль: "В принципе ключ этот мог бы и не открыть двери, так как это был не обычный ключ от этого замка, которым я всегда пользуюсь, а случайно лишь по внешнему виду подобранный ключ". Дело, таким образом, заключалось в том, подойдет ли ключ к замку или нет. Оказалось, что подошел. Итак, все дело в ключе, и сообщается именно этот факт, а не то, что Джон открыл дверь. Произнесенная фраза, собственно говоря, является заключением о соотношении данного ключа с дверным замком, заключением, основанном на житейском эксперименте. Фраза Джон открыл дверь этим ключом была бы уместна в случае, если бы другие также пытались открыть дверь этим ключом, но в силу их физической слабости или неумелости не сумели этого сделать.