Старый муж ворчит – журчит, раздевать, разувать велит.
Чего жена не любит, того мужу не едать.
В целом старой женщине и вдове отведено важное место. Вдовство давало женщинам определенные преимущества, юридические права, если она имела детей. В языке это отразилось в виде сочетания матерная вдова.
На фоне общей картины можно подчеркнуть противопоставления полов вне связи с их социальными функциями жен, мужей и т.д. В этой группе доминирует андроцентризм.
Есть небольшая группа пословиц, отражающих семейное насилие, иногда она имеет форму рукоприкладства:
В стары годы бывало – мужья жен бивали; а ныне живет, что жена мужа бьет.
Я ее палкой, а она меня скалкой.
Женщина не рассматривается как слабое существо, физическая слабость женщины также не отражена в паремиях. Наоборот, женщины проявляют свою волю и решительность вопреки попыткам мужчин им этой воли не давать:
Я и баба, я и бык, я и лошадь, и мужик.
С ухватом баба хоть на медведя.
Важную роль играет возраст женщины: большое число пословиц и поговорок, представляющих молодую девушку, особенно в роли невесты. Эта группа паремий одна из самых многочисленных:
Невеста без места, жених без ума.
Девушка тогда родится, когда в невесты годится.
У невесты женихов сто один, а достанется один.
С вечера девка, с полуночи молодка, а по заре хозяюшка.
Таким образом, не отрицая наличия андроцентричности, все же следует заметить, что имеют место и противоположные тенденции.
Женская картина мира.
Наиболее четкая нейтрализующая тенденция – это наличие в русской паремиологии большого количества пословиц и поговорок, отражающих жизнь и взгляды женщины на мир, условия и возможности ее существования в семье и обществе. В женской картине мира можно выделить следующие семантические группы:
1.Замужество;
2.Родственные отношения;
3.Любовь и привязанность;
4.Типичная деятельность и самоощущение;
5.Проявление своей воли;
6.Область, отражающая стереотипное представление женщины как существа нерационального, нелепого, недальновидного и в общем неполноценного.
На женские прихоти (причуды) не напасешься.
И в мир, и в пир – одежда одна.
Что у старухи за деньги! Все копеечки.
В первых шести группах просматриваются соответствия общим представлениям о женской речи: отнесенность к эмоциональной сфере, частое употребление уменьшительных форм; доминирует фатальность, незащищенность. В количественном отношении подгруппа «Замужество» превосходит все остальные. Наблюдается преобладание в синтаксисе, входящих в эту группу, пословиц придаточных уступительных, выражающих готовность мириться с жизненными неурядицами во имя частичного благополучия:
Хоть бита, да сыта.
Засватана, что запродана.
Жених с места, другой на место.
Хоть за лыску, да близко
Общая картина замужества часто воспринимается как необходимость и приобретение хотя бы минимальной защищенности, отсутствующей у женщин вне брака:
Овдовеешь – поумнеешь.
Вдовицу Бог бережет, а люди не берегут.
Доминирует образ несвободы, связанности:
Страшно видится: стерпится – слюбится.
Невольное замужество не веселье.
Как наденут венец – всему конец.
Положительно коннотированных пословиц значительно меньше. В них подчеркивается защищенность женщины:
За мужа завалюсь, никого не боюсь.
У батюшки промеж пальчиков, у мужа в руках.
В этой подгруппе отмечен также ряд пословиц, имеющих тенденцию предупреждения или рекомендации:
Жениха смотрят глазами, а слушают ушами.
На хорошего глядеть хорошо, а с умным жить легко.
Старого любить – только дни губить.
В подгруппе «Любовь, привязанность» констатируется абсолютная необходимость наличия любимого человека:
С милым и рай в шалаше.
Тошно жить без милого, а с немилым еще тошней.
Замужество и эмоциональная привязанность не являются идентичными. Брак носил преимущественно экономический характер и мало соотносился со сферой человеческих эмоций и привязанностей:
Из крестьянства взять – от компании отстать.
Любить хоть не любила б, да почаще взглядывала.
В группе пословиц, относящихся к родственным отношениям, женщина выступает в нескольких социальных ролях: в роли матери, сестры, дочери, золовки, свекрови, тещи, бабки, кумы.
Концепт «женщина/баба», в большинстве случаев коннотирован отрицательно и близок к семантическому полю «зло/опасность». Особенно это относится к словам баба/жена:
Всех злее злых злая жена.
Злая жена сведет мужа с ума.
Злая жена – та же змея.
Также допускается возможность существования добрых и злых жен:
Все девушки хороши – а отколь берутся злые жены?
Хороших не отдают, а плохую взять не хочется.
Добрая жена хозяйству научает, а злая от дому отлучает.
Также можно проследить:
1. Слабый и нелогичный ум, инфантильность, но даже если и есть ум, то это явление нетипичное:
Волос долг, а ум короток.
Бабе хоть кол на голове тиши.
Грамотницу взять – станет праздники разбирать.
Умную взять – не даст слова сказать.
2. Вздорный и непредсказуемый нрав:
Пока баба с печи летит, семьдесят дум передумает.
Женские умы – что татарские сумы (переметны).
3.Опасность и коварство:
Лучше раздразнить собаку, нежели бабу.
Баба да бес – один у них вес.
4. Болтливость:
Где баба, там рынок; где две там базар.
Три бабы - базар, а семь – ярмарка.
Бабу не переговоришь.
5. Женщины и женская деятельность противопоставлены мужчинам и мужской деятельности как правильные и неправильныее:
Мужик тянет в одну сторону, баба в другую.
Стели бабе вдоль, она меряет поперек.
Мужичий ум говорит: надо, бабий ум говорит: хочу.
Присутствует также модель: мужчина совершает одно действие, а баба/женщина другое:
Муж в бедах, жена в гостях.
Муж – как бы хлеба нажить, а жена – как бы мужа избыть.
Иван в дудку играет, а Марья с голоду помирает.
Негативное отношение к женщине переносится и на предметы и инструменты женского труда:
Знай, баба, свое кривое веретено!
Семь топоров вместе лежат, а две прялки врознь.
6.Внешность не существенна, но важна хозяйственность, подчеркивается вторичность красоты и первичность хозяйственных и нравственных качеств:
Красную жену не в стенку врезать.
Женщине красота – домостройство.
Добрая жена да жирные щи – другого добра не ищи.
Перейдем теперь к анализу концепта «мать/материнство» - символ положительного, она защищает и оберегает. Отношение к ней принципиально иное. Пословицы, содержащие слово «мать», изначально воспринимаются как положительно окрашенные, отражающие трудность материнства, ее ответственность за воспитание и становление новой личности:
Детушек воспитать – не курочек пересчитать.
Какова матка, таковы и детки.
Кому родить, тому и кормить.
Маленькие дети – руки болят, большие дети – сердце.
Носится как кошка с котятами.
Концепт матери связан с понятиями эмоционального тепла, внимания, заботы:
От солнышка тепло, от матери добро.
Нет лучшего дружка, чем родная матушка.
Нет, однако, противопоставления мать – мужчина, единицы противопоставления мать – отец:
Детки поспели – отца – мать до веку доспели.
Дитя худенько, а отцу – матери миленько.
Нет также ни одной пословицы, где у матери обнаруживаются стереотипные женские черты: сварливость, отсутствие интеллекта, болтливость.
К.Г. Юнг обращает внимание на то, что образ матери неизбежно проявляется в фольклоре: «С этим архетипом ассоциируются такие качества, как материнская забота и сочувствие; магическая власть женщины; мудрость и духовное возвышение, превосходящие пределы разума; любой полезный инстинкт или порыв; все, что отличается добротой, заботливостью или поддержкой и способствует росту и плодородию» (Юнг. 1996. с.218).
Последним из обнаруженных нами семантических групп пословиц относится к проявлению женщинами своей воли. Социально воспроизводимая зависимость и незащищенность женщины, исключение ее из всего многообразия социальных отношений предполагает в первую очередь лишение женщины воли и свободы. Семантика русского слова «воля» включает как понятие личной свободы, так и понятие неограниченности пространства. Замкнутость женского пространства подчеркнута в ряде пословиц:
Держи деньги в темноте, а девку в тесноте.
Тем не менее, целый ряд пословиц фиксирует наличие воли, самостоятельности женщин и своего взгляда на мир:
Утро вечера мудренее, жена мужа удалее.
Моя коса, хочу совью, хочу распущу.
2.3 Выводы по главе 2
Обобщая рассмотрение материала, можно сделать следующие выводы:
1.Андроцентричность в русской паремиологии имеет место. Наиболее четко она выражена в пословицах и поговорках, отражающих мужской взгляд на мир и в главенстве мужчины. Однако образ женщины на аксиологической шкале коннотирован отрицательно далеко не всегда. Отрицательные стереотипы в русской паремиологии предлагаются для концепта «баба/ жена», а не для концепта «мать». Четкое неприятие имеет место лишь в отношении процесса женского говорения. Он коннотирован практически только отрицательно.
2.Наличие «женского голоса» и женского мировидения в картине мира, создаваемой русской паремиологией, неоспоримо. На наш взгляд, картина мира, отражаемая женским языковым «Я» передает не природные женщине области действительности, а показывает, в каких сферах общественной жизни и социальных институтах участие женщины допускалось и в какой степени. «Женский голос», в котором преобладают печаль, выбор из двух зол меньшее, страдание, но и эмоциональность, гуманность, лишь подчеркивает неудобства для женщин этой вынужденной замкнутости в узкой сфере социальных отношений. Вместе с тем имеет место решительность, проявление своей воли.
Мы рассмотрели проявление гендерных стереотипов лишь на материале русских пословиц и поговорок. В дальнейшем, на основании такого же анализа, мы постараемся проследить проявление гендерных стереотипов в немецкой фразеологии.