Развитие теории интертекстуальности в ее различных аспектах формировалась главным образом в рамках художественной коммуникации (на материале поэтических или прозаических текстов) как наиболее органичной сфере существования межтекстового взаимодействия. В художественно-эстетической сфере интертекстуальность является одной из возможностей создания нового текстового смысла, смысловой полифоничности текста и выражается широким спектром интертекстуальных референций – от имплицитных, скрытых в подтексте, до прямых отсылок (цитат), эксплицированных в текстовой ткани. Кроме того, художественное произведение открыто для реализации полной палитры интертекстуальных смыслов – «от преемственности до конфронтации» [там же: 106]. Новый текст, диалогически реагирующий на другой текст (предтекст), может «задавать ему любую новую смысловую перспективу: дополнять, избирательно выдвигать на первый план отдельные актуальные смыслы, трансформировать их, исходя из художественного замысла автора, вплоть до разрушения первичной смысловой системы, как это происходит, например, при пародировании» [там же: 106].
Интертекстуальность в свою очередь может проявляться посредством прецедентных текстов, понимаемых как «потенциально автономные смысловые блоки речевого произведения, актуализирующие значимую для автора фоновую информацию и апеллирующие к «культурной памяти» читателя» [там же: 107].
К феномену и теории вопроса о прецедентных текстах не раз обращались и подробно разрабатывали Ю.Н. Караулов, В.В. Красных, В.Я. Шабес, А.П. Чудинов, Е.В. Иванцова, В.Д. Лютикова, Ю.А. Сорокина, Ю.Е. Прохоров и др. Учитывая предшествующий опыт, под прецедентными текстами мы будем понимать «тексты, (1) значимые для той или иной личности в познавательном и эмоциональном отношениях, (2) имеющие сверхличностный характер, т.е. хорошо известные и окружению данной личности, включая и предшественников и современников, и, наконец, такие, (3) обращение к которым возобновляется неоднократно в дискурсе данной языковой личности» [Караулов 1987: 216]. Отметим, что сегодня в числе прецедентных текстов, наряду с художественными, фигурируют библейские тексты, виды устного народного творчества (притча, анекдот, сказка), публицистические произведения историко-философского и политического звучания. Ю.Н. Караулов в своей известной работе 1987 года рассматривает апелляции к подобным текстам посредством цитат, имен, названий произведений. Более того, широко понимая прецедентные тексты, нам представляется правомерным включить в это понятие также прецедентные имена, высказывания и ситуации.
Выводы по главе 1
В данной главе предметом научного интереса явились вопросы, существенные для характеристики феномена языковой личности и ее структуры. Обобщение и систематизация теоретических основ научного знания о природе изучаемого вопроса в данной работе обусловили следующие выводы:
1. Антропоцентризм представляет собой огромный научный интерес для ученых современного языкознания, так как изучение человека невозможно без знания его языка. В последнее время этот интерес еще более возрастает, увеличиваются работы, в которых исследуются языковые особенности значимых для истории и культуры личностей.
2. Проблема авторского языковой личности, картины мира имеет интегративный характер, который может быть выявлен только при междисциплинарном подходе к ней.
3. До сих пор не существует точного определения феномена «языковая личность», хотя этот термин уже достаточно длительное время используется учеными, работающими в русле когнитивной лингвистики. Мы же при анализе романа Д.И. Стахеева будем опираться на определение Ю.Н. Караулова, так как для нас оно является наиболее значимым и разработанным.
4. Структура ЯЛ привлекает внимание не меньше, чем само определение ЯЛ. Некоторые исследователи (Кузьмина, Ляпон, Геймбух) выделяют структурные аспекты или компоненты языковой личности. Наиболее широко и полно структура ЯЛ была разработана в работе Ю.Н. Караулова «Русский язык и языковая личность» (1987), которая представляет собой трехуровневую модель, где самым высоким уровнем является прагматический (мотивационный), т.к. именно на этом уровне языковые элементы и связи становятся на порядок выше и полностью реализуется языковая картина мира.
ГЛАВА 2. ЛИНГВОКОГНИТИВНЫЙ УРОВЕНЬ ЯЗЫКОВОЙ ЛИЧНОСТИ Д.И. СТАХЕЕВА (НА МАТЕРИАЛЕ РОМАНА «ОБНОВЛЕННЫЙ ХРАМ»)
2.1 Лексико-семантические поле концепта храм и языковые способы его реализации
Выбор концепта храм обусловлен значимостью в индивидуальной языковой картине мира Д.И. Стахеева, возможностью посредством его анализа установить восприятия и оценки действительности языковой личностью второй половины XIX века.
Для дальнейшего анализа концепта храм считаем целесообразным рассмотреть этимологию данного слова. В «Этимологическом словаре русского языка» М. Фасмера лексема храм рассматривается как «заимств. из цслав., ст.-слав. храмъ, при исконнорусск. хоромъ (см. хоромы)» [Фасмер 1987]. Также трактуется данное слово и в «Школьном этимологическом словаре русского языка» Н.М. Шанского: «ХРАМ. Заимств. из ст.-сл. яз. См. хоромы. Общеслав. *chormъ > храмъ с появлением неполногласия. Исходно – "дом вообще", затем – "церковь"» [Шанский 2004]. «Общеславянское хоромы форма мн. ч. от xopoм < *hormъ > (хором после возникновения полногласия и утраты слабого ъ), родств. др.-в.-нем. scirm "защита, заслон", др.-инд. cármen "шкура, кожа". Хором исходно – "крыша, навес", затем – "дом, жилое помещение"» [Шанский 2004]. В словаре В.И. Даля приводится следующая трактовка данного слова: «ХРАМ м . стар. хоромы, жилой дом, храмина ж. Вшедше в храмину. Матф» [Даль 1955: 564].
Подробный анализ лексемы храм в историческом и функциональном аспектах рассматривается в статье Н.Н. Аникиной, где она показывает путь исторического развития данного слова, который идет от исходного «шкура, кожа» (др.-инд.), затем – «защита, заслон» (др.-в.-нем.), позже – «деревянное строение», «жилое помещение», «дом вообще» (ст.-сл.) и, наконец, – «здание, предназначенное для совершения богослужения и религиозных обрядов» [Аникина 2008: 420]. Делая вывод, автор статьи отмечает, что в слове «храм» основным смысловым компонентом остается древнейшее значение «дом, жилище, строение», которое получает дальнейшее развитие в однокоренном восточнославянском слове «хоромы».
Рассматривая лексему храм, совокупность ее дериватов и синонимов в контексте теории семантического поля можно выделить ядерную, околоядерную и периферийную зоны значений. В результате проведенного лингвистического исследования становится возможным определить состав и структуру ЛСП концепта храм (с учетом лексикографических источников), являющейся основой для установления индивидуального отражения языковой картины мира Д.И. Стахеева на лингвокогнитивном уровне структуры языковой личности автора.
В состав ЛСП Храм входит свыше 200 лексических единиц.
Ядерную зону ЛСП Храм составляет лексема храм (23) и парадигма ее предложно-падежных форм (94) в значении ‘здание для богослужения, церковь’: «Нужно добавить, что он заботился не только о чистоте и благоустройстве храма, но даже и о том, чтобы причт, вовсе не подчиненный ему в порядке церковного управления, вел себя благоприлично» [Стахеев 1993: 174]; «Паисий хотел было замолвить словечко насчет отца Никанора, именно в том смысле, что он со своей стороны немало потрудился для храма и даже, можно сказать, приуготовил путь Ивану Петровичу; хотел даже упомянуть, что старичок огорчен именно тем, что труды и заботы его по отысканию благотворителя пропадают втуне, что он даже заболел от огорчения и обычный в понедельник акафист Иисусу Сладчайшему в храме Преображения читал вместо него отец Павел» [там же: 246]. Сюда же, на наш взгляд, можно отнести словосочетание храм Божий (3): «Он помешал ему выказать пред владыкой результаты своих неустанных трудов и забот о благолепии храма Божия» [там же: 224].
Околоядерную зону ЛСП Храм составляют:
1) Словообразовательный дериват имени поля храмовой (1): «Тут и красота, и величие, и уподобление храмовой крыши небесному своду...» [там же: 229].
2) Синонимы имени поля храм:
ЛСВ-1 церковь (77) ‘здание для христианского богослужения, храм’ и его словообразовательные дериваты церковный (-ом, -ые, -ых, -ого, -ою, -ой, -ом, -ому) (28), церковнослужителей (1): «Он служил старостой в церкви своего прихода уже не первое трехлетье и держался в церковном хозяйстве тех же обычных, сыздавна усвоенных им правил» [там же: 174]; «Во все праздники большие и малые, он всегда самолично находился за свечною стойкой и лишь в будни, когда церковные службы посещают всегда два-три богомольца да столько же старушек, он поручал исполнение должности помощнику — своему же приказчику» [там же: 174-175].
ЛСВ-2 собор (1) ‘главная или большая церковь в городе’: «В одном соборе, по словам Ивана Петровича, оказывается, иконостас хорош: «Позолоты вволю и резьба во вкусе» [там же: 191].
ЛСВ-3 монастырь (1) ‘церковь и жилые помещения религиозных общин монахов и монахинь’: «Весьма возможно, монастырь богатый» [там же: 209].
ЛСВ-4 дом Божий (1) ‘храм’: «Оно, действительно, живем, как свиньи, и карты, и чревоугодие, и насчет рысаков, а дом Божий в небрежении, и что такое, например, душа и как ее нужно соблюдать — понятия настоящего не имеем» [там же: 187].