Современное определение понятия «диглоссии» дается В.А.Виноградовым. В соответствии с этим определением, диглоссией называется «одновременное существование в обществе двух языков или двух форм одного языка, применяемых в разных функциональных сферах».[2]
Для диглоссии характерны:
1) такое функциональное распределение языков, когда один из них используется в «высоких» (небытовых) сферах и ситуациях общения (в церкви, книжно-письменной культуре, науке, образовании) и не принят в повседневном общении; второй язык, напротив, возможен только в повседневном общении и некоторых жанрах письменности, например в договорах, публичных объявлениях, рекламе, иногда в «низких» жанрах художественной литературы;
2) престижность книжного («высокого») языка (в языковом сознании социума);
3) надэтнический (экзоглоссный) характер престижного языка: ни для одной из этнических или социальных групп населения этот язык не является родным (материнским);
4) искусственный (школьный) характер овладения престижным языком - поскольку такой язык не используется в обиходе, им нельзя овладеть естественным путем (от матери, в семейно-бытовом общении в детстве).
Диглоссную ситуацию могут образовывать как родственные, так и неродственные языки. Многовековую (до 1976 т.) диглоссную ситуацию в Греции формировали также генетически близкие языковые образования - два письменных новогреческих языка: 1) язык, возникший в начале новой эры в результате подражания древнегреческим классикам V - IV вв. до н. э. и 2) литературный язык более поздней поры, свободный от архаизирующих установок. В 1976 г. греческий парламент принял закон о реформе общего образования, вводивший в школы этот второй, более молодой и демократический язык; при этом, однако, в лексике и словообразовании сохранялась связь с письменной традицией классической греческой культуры.[3]
Диглоссия характерна для большинства арабских стран. Единый литературный язык арабов, восходящий к классическому арабскому языку VII в., имеет только письменную форму выражения. Это язык Корана, книжно-письменной культуры, науки, публицистики, официально-деловой документации, высшего и отчасти среднего образования. Однако им владеют только 25 - 30% арабского населения.[4] В повседневном общении, в неофициальных программах радио и телевидения, в начальной школе используются многочисленные и далеко разошедшиеся диалекты арабского языка - алжирский, египетский, иракский, йеменский.
Будучи основным языком ислама (наряду с персидским и урду), литературный арабский язык распространен также в неарабских мусульманских странах Африки (Сенегал, Гвинея, Мали, Нигерия, Нигер, Республика Чад). Это приводит к диглоссии генеалогически далеких языков: африканских языков народностей волоф, хауса, фульбе, диола, тукуле, малинке и др., с одной стороны, и литературного арабского - с другой. При этом в неарабских, но исламских странах Африки языковая ситуация носит особо сложный характер: диглоссия культового арабского и местных африканских языков сочетается с многоязычием, которое образуется двумя-тремя местными языками и европейским языком (французским или английским) - в качестве официального государственного языка и языка межэтнических контактов.
Специфичная языковая ситуация и в Канаде. Она, после Франции, считается второй франкоязычной страной в мире. В ней в настоящее время из 26 млн. населения около 6 млн. человек пользуются французским языком как родным. Но принятая в 1980 году Конституция страны стала предусматривать официальное равенство английского и французского языков на всей территории Канады. Последующие законы и правительственные постановления привнесли лишь незначительные дополнения в языковую практику. В частности, это касается гарантий англоязычных граждан пользоваться английским языком в Квебеке.
Сегодняшняя языковая ситуация в Квебеке характеризуется наличием двух основных языков: французского и английского. Кроме того, в провинции проживают люди, пользующиеся другими языками (включая индейцев), но численность их незначительна по сравнению с говорящими на французском и английском языках. Более того, эта часть населения, наряду с родным, на практике так или иначе пользуется французским или английским языком.
Что касается девяти других провинций Канады, то они, как было сказано выше, населены в основном англоязычными гражданами и лишь в провинциях Онтарио и Нью-Брансуик отмечается значительное число франкофонов. Таким образом, в Канаде имеет место билингвизм на английской и французской основах. В тех провинциях, где эти языки находятся в тесном контакте между собой, они оказывают друг на друга определенное влияние.
Для диглоссии характерна функциональная иерархия языков, похожая на взаимоотношения «высокого» и «обиходного» стилей; при этом ситуации и сферы их употребления достаточно строго разграничены. Вот почему русско-французское двуязычие дворянской аристократии в России конца XVIII - первых десятилетий XIX в., как и сосуществование латыни и народных языков в средневековой Европе, - это не диглоссные ситуации. И французский язык в России, и латынь широко использовались в повседневном неофициальном обиходе. На латыни была сатирическая литература, пародии, анекдоты. Как и «легкие» французские стихи в русском дворянском быту, всё это жанры, невозможные для престижного языка в ситуации диглоссии[5].
Четкое функциональное распределение языков делает диглоссные ситуации достаточно устойчивыми. Такое двуязычие сохраняется веками.
1.2 Возникновение диглоссии в русском языке
Современный русский литературный язык представляет собой далеко отошедшую от первоначального состояния стадию развития общеславянского литературного языка, а менее удаленная от него стадия, находящая себе применение в богослужебной практике русской православной церкви более старая его разновидность в соответствии с современным состоянием называется церковнославянским языком.
Следовательно, церковнославянский и современный русский литературный язык представляют собой разные стадии позднего развития общеславянского литературного языка[6].
В русской православной церкви при сохранении в богослужении славянского (церковнославянского) языка церковное красноречие (гомилетика) допускает употребление современного русского языка в обращенных к пастве речах. Священное же писание существует на славянском (церковнославянском), что свидетельствует о канонической преемственности традиции.
История нормирования современной ситуации с языком русской православной церкви весьма поучительна. В течение многих веков в России функционировали два языка — церковнославянский и русский. Связана эта ситуация с особенностями возникновения и развития литературного языка у славян в IX веке.
Принятие христианства славянами сопровождалось появлением необходимых для миссионерской деятельности и для нормальной церковной службы текстов, начало которым было положено усилиями солунских братьев Кирилла и Мефодия и их учеников во второй половине IX века.
Хотя солунские братья практически знали язык близких им солунских славян, то есть южнославянское наречие Солуни (Фессалоников) и его окрестностей, которое генетически связано с современными македонскими и болгарскими говорами, и начинали переводить на этот язык, основная их переводческая деятельность протекала в Моравии, что привело к проникновению в язык их переводов для местных славян каких-то моравских элементов.
Какое-то время миссионерская деятельность Константина и Мефодия протекала на территории Паннонии, населенной славяно-словенскими говорами, отсюда - наличие элементов языка полонских славян в славянском языке христианских книг древнейшего периода его существования.
Ученики Мефодия, после его смерти, были изгнаны из Моравии, но продолжали свою деятельность среди хорватов и болгар, что обусловило обогащение языка их переводов местными элементами. Язык этот приобретя как бы межславянский характер был понятен всем славянам тог времени.
Язык, на который переводил с греческого Кирилл и Мефодий с учениками, назывался просто славянским, и традиция сохранила это название применительно к славянским текстам, восходящим к эпохе солунских братьев, и сделанным позже на этот язык.
Деятельность славянских просветителей Кирилла (Константи на) и Мефодия, а также их учени ков во второе половине IX века охватывала значительную часть славянского языкового ареала.
В это время еще сохранилось славянское единое самосознание и языковое взаимопонимание: не было отдельных славянских языков, а была лишь некоторая диалектная раздробленность, которая не исключала взаимопонимания.
Язык, на который славянские просветители Кирилл и Мефодий с учениками перевели Священное писание и богослужебные христианские тексты, можно было бы назвать литературным языком всех славян, или общеславянским.
В разных регионах славянского мира этот язык постепенно приобретал своеобразную местную окраску под влиянием диалектных особенностей соответствующих местных диалектов общего славянского языка, так возникали разные изводы этого языка (болгарский, русский, сербе кий и т.д.).
При этом приспособление общеславянского литературного языка к местным диалектным особенностям формировавшихся отдельных славянских языков происходило медленно: книжный закрепленный в письменности, отстает по темпам своего развития от живых языков повседневного общения.
Вследствие разных темпов изменения книжного языка и живых языков повседневного общения возникло их отдаление от весьма консервативного книжного языка церковного обихода. В России церковнославянский язык воспринимался как благодатный и спасительный.[7] Подобно тому, как спасительно в православном сознании имя Бога, так и сам язык общения с Богом может признаваться спасительным по своей природе; Церковнославянский язык может считаться на Руси даже святее греческого, поскольку греческий язык создан язычниками, а церковнославянский — святыми апостолами.