Глаголы совершенного вида преимущественно выражают начинательность, однократность или интенсивность действия: Корова шумно дохнула <…> [Тургенев 1961: 9]; Зверок слабо пискнул между камней [там же: 25];<…> свнезапной звучностью плеснет рыба <…> [там же: 87]; <…> вдруг как закашляет <…>[там же: 90];Прозвенел звонкий голос пеночки [там же: 52]; Ветки дружно затрещали [там же: 43]; <…> теленок промычал [там же: 69]; Собака с достоинством зарычала [там же: 126].
Однако глаголы несовершенного вида в текстах И.С. Тургенева преобладают, так как обозначают действие в его течении, без указания на его предел, без ограничения протекания его во времени, действие длительное или повторяющееся: Листья чуть шумели над моей головой<…>[Тургенев 1961: 237]; <…> тростник шушукал кругом[там же: 79]; <…>топор осторожно стучалпосучьям[там же: 156], <…>ложечки звонко стучали почашкам<…>[там же: 266]; <…>доносился до слуха моего стук тележных колес <…> [там же: 343]; Лягушки жалобно кричат<…>[там же: 97]; <…>лошади топали и ржали под навесом <…> [там же: 81].
Они более уместны в повествовательном и описательном контексте, каковым является цикл рассказов «Записки охотника».
Также на себя внимание обращают такие глагольные формы, как причастие и деепричастие.
С точки зрения степени частотности функционирования эти формы в дискурсе немногочисленны. Всего было обнаружено 17 лексем, из них 15 деепричастий и 3 причастия.
Основное категориальное значение деепричастия – обозначение добавочного действия при основном действии, выраженном глаголом: Мужик, покряхтывая, слез с телеги[там же: 198]; Кто-то проехал <…>громко стуча пустой телегой[там же: 246]; Он ушел, стуча сапогами[там же: 236]; <…>пролетел осторожный ворон <…> отрывисто каркая <…>[там же: 246]; Кобыла бежала, изредка похрапывая [там же: 152]; Купец<…> вышел, прилично поскрипывая сапожками[там же: 143]; <…>крякая, принял грустно-озабоченный вид [там же: 217]; <…>осторожно кашлянув в руку<…>[там же: 285]; <…>издав хриплое рычание<…>[там же: 290]; Филофей, нерешительно чмокнув губами, стал понукать лошадей [там же: 344]; <…>исчез, звеня крыльями [там же: 95]; <…>пиликая по струнам [там же: 47]; Свинья прошла мимо, задумчиво хрюкая [там же: 9].
Причастия же, категориальным значением которых является обозначение временного признака предмета, создаваемого действием самого предмета, представлены в цикле рассказов такими примерами: <…>сквозь радостно шумевшую листву<…>[Тургенев 1961: 238]; Канарейка, немилосердно трещавшая[там же: 36]; На берегу моря, грозно и тяжко шумевшего вдали<…> [там же: 219].
Подобное количественное соотношение деепричастий и причастий объясняется тем, что общей чертой употребления форм причастия и деепричастия является их принадлежность к книжно-письменному языку. Данные формы не характерны для бытовой разговорной речи.
У Тургенева же в дискурсе «Записок охотника» речь, как героев, так и самого автора, сближается с разговорной. Это объясняется основной тематикой, объединяющей цикл рассказов. Задачей автора было показать именно крестьянскую, народную жизнь, поэтому книжная, высокая речь, сложные синтаксические конструкции здесь менее уместны.
Имена существительные
Ядром смыслового поля со значением звучания, в которое входят именные части речи, будет существительное звук со значением «то, что слышится, воспринимается ухом» [Ожегов 2006: 227]. Сама лексема звук является самой частотной, и в контексте тургеневских рассказов она встречается 27 раз: <…> чудились мне невдалеке слабые звуки[Тургенев 1961: 156]; Принеслись звуки колокола [там же: 101]; <…> раздался звук колокольчика <…> [там же: 68]; <…> каждый звук словно стоит в застывшем воздухе, стоит и не проходит [там же: 350].
Вокруг данного существительного концентрируются другие единицы, архисемой которых также является ‛звук’, однако каждая из них имеет свою смысловую нагрузку, свой набор дифференциальных сем.
Наиболее распространенными из них в «Записках охотника» являются:
а) свист (13) как «резкий и высокий звук, производимый без участия голоса» [Ожегов 2006: 227], который можно обнаружить в следующих контекстах: Слабый, шипящий свист промчался по реке [Тургенев 1961: 91]; <…>ястреба <…>сосвистом носились под неподвижными верхушками <…>[там же: 194]; стадо диких уток сосвистом промчалось над нами [там же: 25].
б) стук (14) как «звук, шум от ударов, от падения твердого предмета»: [Ожегов 2006: 703]<…>вальдшнеп со стуком поднялся из куста <…> [Тургенев 1961: 45]; <…> доносился до слуха моего стук тележных колес <…>[там же: 266]; <…> я услыхал где-то далеко за нами слабый прерывистый стук <…> [там же: 342].
в) крик(7) – «громкий, сильный и резкий звук голоса» [Ожегов 2006: 306]: Общий, слитный крик ответил ему неистовым взрывом [Тургенев 1961: 217]; Мчатся они с веселым <…>криком[там же: 86]; <…>вслед за переливчатым криком иволги <…>[там же: 194]
Также в произведении встречаются звуки типа лай (7), шум (6), треск (7), ржанье (3), топот (3), хохот (3), лепетанье (3), гам (3), скрип (2), звон (2), выстрел (2), рев (2), кряхтение (2).
Подобные существительные употребляются в контекстах: <…>слышится его тонкое ржанье [Тургенев 1961: 181]; <…>собака с звонким лаем помчится вслед <…> [там же: 352]; Князь с треском положил желтого в лузу [там же: 173]; <…>с веселым шумом и ревом, из оврага в овраг клубятся потоки [там же: 355]; Тонкий, острый хохот промчался [там же: 91] и др.
Некоторые существительные представлены единичными употреблениями. Таковыми являются лексемы, как карканье, гиканье, смех, жужжанье, напев, шушуканье, смех, стон, гул, грохот, бряцанье, лязг, мяуканье.
Данные слова-звукообозначения встречаются в контекстах: Мчатся они с веселым гиканьем <…> [Тургенев 1961: 86]<…> однообразное жужжанье пчел <…> [там же: 7]; Раздалось голодное мяуканье кошки [там же: 105]; <…> даже <…>смех почудились мне [там же: 343]; <…> звучный лязг косы раздается за вами <…> [там же: 351]; Глухой и продолжительный гул раздался <…> [там же: 156] и др.
Примечательно, что большая часть существительных с общим значением звучания употребляется в форме именительного падежа и входит в состав грамматической основы предложения. Это достаточно значимо, так как именительный падеж обозначает функциональную значимость слов,
Все существительные, объединенные общей семантикой звучания, обозначают не предмет, являющийся характерным категориальным значением, а процесс, отвлеченное действие, соотносительное с действием глагольного слова.
Отметим, что подобное соотношение глагольных и именных частей речи (глаголы превалируют) в данном случае вполне закономерно и объяснимо, поскольку звук по своей природе производится или возникает в результате какого-либо действия, обозначает процесс.
Семантическая валентность слов с общим значением звучания в дискурсе «Записок охотника» разнообразна и необычна.
Лексическая сочетаемость существительных с общим значением звучания представлена прилагательными, существительными в родительном падеже, а также определительными словосочетаниями и сравнительными оборотами: <…>живойзвук<…>[Тургенев 1961: 269]; <…>однообразноежужжание пчел <…>[там же: 7]; Задрожал протяжный, едваслышный, но чистый и верныйзвук [там же: 328]; <…>веселоегиганье и крик [там же: 128].
К глаголам примыкают разнообразные определительные слова: это наречия и различные обстоятельственные выражения со значением образа действия, а также существительные и распространенные словосочетания: дико звучал, звонко хохочут, мирно похрапывая; горячая душа звучала в нем, Послышалась беспокойная беготня встревоженного табуна[там же: 93].
Такое лексико-семантическое сочетание характеризует не только само слово с семой звучания, но и дает оценку описываемым автором герою (<…>чихал и кашлял в руку, не без страха [Тургенев 1961: 25]); психо-эмоциональному состоянию (Петр Петрович горько зарыдал [там же: 233]; <…>в сердцаххлопнул дверью [там же: 223]; Вера хлопотала за чаем; самовар затейливошипел, словно чему-то радовался; с веселымтреском ломались крендельки, ложечки звонкостучали по чашкам; канарейка, немилосердно трещавшая целый день, внезапно утихла и только изредка чирикала, как-будто о чем-то спрашивала; из прозрачного, легкого облачка мимоходом падали редкие капли… А я сидел, сидел, слушал, слушал, глядел, сердце у меня расширялось, и мне опять казалось, что я любил[там же: 266]); ситуации (приезд барина к крепостным: Один бойкий петух<…>остался было на дороге и уже совсем собрался кричать, да вдруг сконфузился и тоже побежал [там же: 126])