Заключение
Русско-французский билингвизм российского дворянства первой половины XIX века, ставший своеобразным феноменом культуры России данного периода, сформировался в результате возникновения определенных коммуникативных потребностей указанного сословия, которые не мог еще окончательно удовлетворить развивавшийся русский литературный язык. Существенную роль в возникновении этого явления сыграли дворянский этикет и ориентация в начале XIX века на западноевропейскую языковую ситуацию, в связи с чем нормализация литературного языка стала ассоциироваться с совершенствованием разговорной речи.
Взаимодействие в речи российских аристократов двух языковых стихий получало разное выражение, поскольку происходило на разных уровнях коммуникации, и было вызвано различными, в основном, социолингвистическими причинами. Это утверждение об общей обусловленности языкового поведения представителей указанного сословия в определенных ситуациях общения разными социолингвистическими причинами подтверждают результаты анализа конкретного языкового материала в письмах дворян первой половины XIX века, наполняя его определенным языковым содержанием.
Главной тенденцией во взаимодействии русской и французской культур и языковых стихий в коммуникации столичных дворян первой половины XIX века стало, по нашим наблюдениям, создание так называемых «смешанных» текстов, что было закономерным проявлением континуальности коммуникативного пространства указанного сословия. Рассмотрение отдельных типов частных писем представителей российской элиты также подтверждает это положение.
Анализируемые эпистолярные тексты, естественно, не представляют однородной картины, поскольку довольно значительно дифференцированы в плане функционирования используемых в них языков в коммуникативном пространстве. Если соотносить с указанным пространством типы дворянских писем первой половины XIX века, то две противоположные позиции в эпистолярном коммуникативном континууме занимают официальные и частные послания. Официальные послания относятся к ареалу высших коммуникативных функций, частные наиболее близки к ареалу непринужденного повседневного общения. Выделяющиеся среди частных писем разновидности занимают промежуточное положение в указанном континууме, все же, по нашим наблюдениям, имея ярко выраженную тенденцию тяготения к ареалу непринужденного повседневного общения. Это подтверждается ослабленной регулируемостью речевого поведения, преобладанием смешанных текстов и другими признаками.
Что касается языкового обеспечения данных ареалов коммуникативного пространства дворян-билингвов, то использование русского и французского языков в этом отношении имело довольно значительные различия, хотя иногда их функции были близкими, но никогда не становились тождественными. Так, анализ официальных писем (а также - частично - писем к женщинам) представителей российской аристократии позволяет говорить о том, что ареал высших коммуникативных функций в коммуникации дворян обслуживался обоими указанными языками. Однако каждый из них служил языковым обеспечением вполне определенных ситуаций общения. В данном случае общими чертами, присущими официальной коммуникации, были официальность отношений (отсутствие коммуникативного комфорта), регулируемое речевое поведение, интерперсональный характер общения (в отличие от межличностного) и - чаще всего - императивный выбор языка.
Императивный выбор средства коммуникации в данном ареале был обусловлен, в первую очередь, сложившимися к тому времени традициями. Согласно им русский язык употреблялся при общении дворян, находившихся на разных ступенях служебной лестницы, кроме того, он был деловым языком, то есть языком прошений, служебных записок и т.п. Французский язык был языком салонов, языком изысканной светской беседы. По этой причине его употребление в официальных обращениях выполняло совершенно иные функции, нежели использование в подобных текстах русского языка. В данном случае роль этикетного светского языка заключалась в переведении отношений во внесословную плоскость. Таким образом, употребление указанного языка в официальной коммуникации было своего рода дипломатическим ходом.
Кроме того, французский язык был закреплен дворянским этикетом как средство общения с женщинами. Правда, этот язык использовался лишь в светском общении (в эпистолярных текстах - ответы на приглашения, обращение к светским знакомым, к малознакомым дамам и т.п.) и в общении с невестами (и их родственницами), которое также было строго регламентировано. Следовательно, сферу применения французского языка в данном случае также ограничивали этикетные правила (регламентация) и отсутствие коммуникативного комфорта. В то же время, чем более близкие отношения связывали корреспондентов, тем более употребление французского языка уступало русскому.
Дружеские письма выделяются на основании неофициальных, теплых отношений между коммуникантами, отражавшихся в текстах этих посланий. По словам исследователей, в данном роде писем русский язык культивировался сознательно, однако дело было не только в осознанном отношении к нему. Употребление указанного языка напрямую связано с тем, что он традиционно обслуживал ареал непринужденного повседневного общения. По тем же причинам русский язык характерен и в общении дворян-мужчин с женами (высшая степень интимности). В то же время остальные родственники (за редким исключением) являлись в дворянской коммуникации, как правило, носителями социальных функций, в связи с чем средством общения с ними выступал ритуализованный французский язык.
Письма, авторами которых были женщины, по нашим наблюдениям, испытывали на себе гораздо большее давление дворянского этикета, поскольку женское поведение вообще и речевое поведение в частности было жестко регламентировано (особенно по сравнению с мужским). Очень немногие представительницы дворянского общества могли позволить себе эпистолярное обращение к своим близким на русском языке, хотя имеющиеся в нашем распоряжении сведения позволяют говорить о том, что русским разговорным языком дворянки владели весьма неплохо. Таким образом, при общей тенденции употребления в ареале непринужденного повседневного общения русского языка в женской корреспонденции его обеспечивает только сознательная языковая установка адресанток, в остальных случаях, практически независимо от коммуникативных ситуаций, преобладающим в данных письмах был французский язык.
Интеркаляции как одно из следствий билингвизма были присущи практически всем типам дворянских эпистолярных текстов (даже строго регламентированным официальным), однако наибольшее распространение получили в письмах, относящихся к ареалу непринужденного повседневного общения. Это доказывает обусловленность явления интеркалирования психологическими и социолингвистическими причинами, которые ярче всего проявляются именно в нерегламентированном, неофициальном общении. Подтверждают данное положение и интеркаляции, отмеченные нами в официальных письмах, в тех случаях, когда содержание текста позволяет судить, например, о психологическом состоянии автора и, следовательно, о психологической обусловленности допущенных интеркаляций, или о социолингвистических причинах, побудивших адресанта к недопустимому (по канонам оформления) интеркалированию.
Интеркаляции в других типах текстов (где правила оформления были гораздо менее жесткими) иногда заполняли номинативный вакуум (номенклатурные интеркаляции), однако гораздо чаще были свидетельством двуязычного мышления и бикультурализма авторов посланий (в частности, цитаты, эпентезы и бинарные вставки).
В целом функционирование русского и французского языков в среде аристократической элиты России первой половины XIX века обусловлено рядом социолингвистических причин, среди которых наиболее важными представляются характер отношений между коммуникантами (степень близости), пол корреспондентов, речевой этикет, целевые установки адресантов. Во многом именно эти факторы обусловили своеобразие коммуникативного пространства дворян-билингвов первой половины XIX века, на всем протяжении которого в качестве языкового обеспечения присутствовал русский язык, выполнявший порой диаметрально противоположные функции (от строго официального до интимного общения). Французский язык обеспечивал коммуникацию (параллельно с русским) на довольно протяженном промежуточном участке, начиная с ареала высших коммуникативных функций, и захватывая совсем небольшую часть ареала непринужденного повседневного общения (в составе «смешанных текстов»); при этом чем больше «коммуникативного комфорта» в отношениях корреспондентов, тем меньшее место занимает в анализируемых текстах французский язык (не считая официальных писем на русском языке).
Библиографический список
Источники:
1. Баратынский Е.А. Стихотворения. Письма. Воспоминания современников / Сост. С.Г.Бочарова; Вступ. ст. Л.В.Дерюгиной; Прим. Л.В.Дерюгиной и С.Г.Бочарова. - М., 1987.
2. Батюшков К.Н. Сочинений. В 2-х т. Т.2: Из записных книжек; Письма / Сост., подгот. текста, коммент. А.Зорина. - М., 1989.
3. Выдержки из старых бумаг Остафьевского архива. I Письма разных лиц к князю П.А.Вяземскому. 1812 - 1847. - М., 1867.
4. Вяземский П.А. Письма к И.И.Дмитриеву князя П.А.Вяземского. - М., 1968.
5. Вяземский П.А. Письма кн. П.А.Вяземского к А.В.Воейковой. Сообщил граф Бревенр-де-ла-Парди. - СПб., 1913.
6. Вяземский П.А. Письмо к графине Эмилии Карловне Мусиной-Пушкиной: [Отт. из газ. «Северный край», 1898, №331], тип. Фальк, 1898.
7. Керн А.П. Воспоминания. Дневники. Переписка / Под общ.ред. Григоренко В.Г. и др. Вступ. ст. И примеч. А.М.Гордина. - М., 1974.