[Баратынский, 1987, с.222]. А.С.Пушкин - П.А.Вяземскому (1 сентября 1828 года):
Быть может некогда восплачет обо мне стих Гнедича (который теперь здесь) в переводе его Вольтерова Танкреда:
Un jour elle pleurera l'amant qu'elle a trahi; Ce cozur q'elle a perdu, ce согш qu'elle dechire.
'Когда-нибудь она оплачет любовника, обманутого ею, Сердце, потерянное ею, сердце, терзаемое ею...'
[Пушкин, Т.14, 26, с.337].
Помимо французской литературы и французских мыслителей цитации подвергаются и французские пословицы:
Поэтическое сравнение это напомнило мне французскую пословицу: tel maitre, tel valet.
'. каков хозяин, таков и слуга.'
[Пушкин, Т.16, с.142, 390].
Довольно часто цитируются на французском высказывания общих знакомых из «высшего света», например:
Скажи мне, милый мой, шумит ли мой Пленник? A-t-il produit du scandale, пишет мне Orlof, voila l'essentiel. произвел ли он скандал, <пишет мне > Орлов, вот что существенно'. [Пушкин, Т.13, 51, с.524].
Столь часто встречающееся в дворянских письмах первой половины XIX века цитирование имеет, на наш взгляд, две функции. Во-первых, это создание интертекста, приобщение к европейским культурным ценностям и авторитетам. Это относится преимущественно к цитированию европейских классиков, просветителей XVIII века и т. п. Во-вторых, по словам И.Паперно, «введение в свой текст отрезка чужого, равносильно введению иной точки зрения», поскольку «письмо — это не только отдельная реплика диалога, который представляет собой переписка, но и одновременно модель всего диалога в целом, и строится оно диалогически — как воображаемый разговор с адресатом. Поэтому письмо постоянно сталкивается с необходимостью цитировать реплику собеседника — реальную или воображаемую» [Паперно..].
Вы скажете: c'est bon a dire, и я пойму вас, но не так c'est bon a faire (c'est bon a dire - 'легко сказать'; c'est bon a faire - 'легко сделать').
[Баратынский, 1987, с.194]. Ты скажешь, qu'ilfaut avoir le diable au corps pour faire des vers par le temps qui court. '. что надо быть одержимым, чтобы по нынешним временам сочинять стихи'.
[Пушкин, Т.13, 289, с.557]. Ты его когда-то назвал Le poete de notre civilisation. Быть так, хороша наша civilisation.
'. поэт нашей цивилизации. . цивилизация'.
[Пушкин, Т.13, 89, с.527].
Также довольно много в анализируемых письмах примеров французских эпентез, то есть иноязычных предложений (простых, сложных или придаточных в составе сложных, где главная часть на русском языке), вставленных в основной текст, но оформленных в соответствии с правилами языка-источника. Очень часто подобные интеркаляции сложно объяснить объективными причинами (ни лингвистическими, ни социальными, этическими). Как отмечают исследователи, указанные французские включения могут быть объяснены либо какими-то субъективными ассоциациями, либо автоматизированностью, неосознанностью употребления «вследствие привычки говорить и думать на двух языках» (см. И. Паперно):
Он исписал листов 1000, чтобы доказать, qu'il nepeut exister d'etre intelligent Createur, мимоходом уничтожая слабые доказательства бессмертия души.
'. что не может быть существа разумного, творца и правителя.'
[Пушкин, Т.13, с.92, 528].
Ты что ли накормил Воейкова бешеною травою? Он точно с цепи сорвался. Il a atteint le sublime de l'impertinence. Ума тут нет, но это лучше ума.
'...В дерзости он достиг совершенства...'
[Пушкин, Т.14, с.28, 388]. Счастья мне не было. Il n'est de bonheur que dans les voies communes.
'. Счастье можно найти лишь на проторенных дорогах'.
[Пушкин, Т.14, с.151,424]. Особенно характерно это явление для переписки А.С.Пушкина с наиболее близкими корреспондентами, такими, как П.А.Вяземский, Л.С.Пушкин, П.А.Плетнев и некоторые другие, а также для переписки П.А.Вяземского с А. И. Тургеневым, то есть для ареала непринужденного неофициального общения, в котором нет необходимости прибегать к автоцензуре, саморегулированию. В то же время следует отметить, что для писем разных дворянских авторов в разной степени характерны как французские эпентезы, так и французские цитаты. Так, например, у Е.А.Баратынского, К.Н.Батюшкова и др. более часты французские цитаты, тогда как у А.С.Пушкина, П.А.Вяземского, П.А.Катенина преобладают французские эпентезы.
Речевые кальки очень редки (особенно по сравнению с двумя другими, охарактеризованными выше, видами интеркаляции). Как правило, они используются для создания игры слов, которая часто не поддается адекватному переводу на русский язык, например:
Как помнится мне, в разговоре со мною о сей покупке ты ни о какой сумме не говорил, ты мне сказал - Я продам тебе по весу Екатерину, а я сказал, и по делом ей, она и завела при дворе без мены (baise-mains). 'baise-mains - целование рук' .
[Пушкин, Т.15, с.16, 312].
Среди бинарных вставок наиболее распространены так называемые bon-mots, устойчивые выражения, фразеологизмы, клише. Часто они не могут быть переведены на русский язык так же точно и лаконично, как выглядят во французском, например:
Если б я не знал, что вы bon vivant, я не осмелился бы написать к вам в таком вкусе писульку. '. человек, любящий пожить, весельчак.'
[Пушкин, Т.16, с.142, 390].
Часто бинарные вставки обозначают специфические для дворянского быта явления и понятия - «un petit dejeuner» (легкий завтрак), «feux-frais» (непредвиденные расходы), «satain laine» (шерсть с шелком), «hors d'oeuvre» (мелочи, несущественное) и др. В связи с тем, что для салонного общения очень часто использовалась французская языковая культура, среди фразовых интеркаляций довольно много выражений, служащих для оформления высказывания, способов обработки и подачи материала, мысли, например, «a la lettre» - 'буквально', «toute reflexion faite» - 'в сущности говоря', «par exellence» -'по преимуществу' и др. Особенно характерны интеркаляции указанных типов для писем П. А. Катенина:
Нет ли у тебя знакомого греколога, который мог бы en vile prose рабски переложить крошечные два стихотворения Сафы.
'. презренной прозой.'
[Пушкин, Т.16, с.32, 372].
Одиночество Робинсона при мне, правда; но он был царь в своей пустыне, а я не имею и сей petite consolation.
'. маленького утешения.'
[Пушкин, Т.16, с.103, 387].
Причина употребления подобного рода устойчивых оборотов и выражений заключается, на наш взгляд, в том, что они зачастую принадлежат системе французского языка и употребляются автоматически. Кроме того, по утверждению И.Паперно, «смена языка подчеркивает отмеченность малого текста в большом», а выбор французского языка связан с влиянием французской культуры на специфику жизни и поведения российских аристократов рассматриваемого периода, а также с принадлежностью создания bon-mots к указанной культуре.
Однако в текстах дворянских дружеских писем весьма широко представлены и инвентарные интеркаляции, обозначающие иноязычные бытовые реалии или культурные понятия, которые тоже, как правило, не переводятся, но, по словам И. Паперно, «не потому, что принадлежат лишь системе одного языка, а потому, что универсальны, космоязычны, как и все термины» [Паперно]. Таковы, например, лексемы deficit (дефицит),), brochure (брошюра), bevues (ошибки, оплошности, промахи), delicatesse (деликатность), resume (резюме, выводы), memoires (записки, воспоминания), allusions (намеки). Вероятнее всего, большая часть этих понятий так же, как и бинарные вставки в виде клише и устойчивых сочетаний, с трудом поддавалась переводу и этот перевод не всегда в полной мере передавал содержание термина. В связи с этим интересен тот факт, что слово «bevues» в русскоязычных письмах чаще всего не переводилось, а сам А.С.Пушкин писал о нем в письме к брату Льву:
Душа моя, как перевести по-русски bevues? - должно бы издавать у нас журнал Revue des Bevues.
' оплошности, промахи . обозрение промахов.'
[Пушкин, Т.13, с.54, 525].
Потом это выражение встречается неоднократно, например, в послании к П.А.Вяземскому: «...а теперь сообщай из Москвы в Одессу замечание на какую-нибудь глупость Булгарина, отсылай его к Бирукову в П.<етер>Б.<бург> и печатай потом через 2 месяца в revue des bevues» [Пушкин, Т.13, с.97].
Среди французских инвентарных интеркаляций наиболее распространены в текстах писем номинативные и номенклатурные (например, vivandier -маркитант, porte-feuille - портфель, calembourg - каламбур), что связано с диалогом русской и французской культур, результатом которого было заимствование предметов, понятий и соответствующих им названий. Однако встречаются и редундантные интеркаляции, то есть вклинивание в текст иноязычных слов, аналогичные которым уже есть во втором языке. В данном случае интеркалированным в русский текст может быть определенное понятие, уже существовавшее в русском языке, выражаемое нарицательными существительными, (например, motion - предложение, etrenne - новогодний подарок, chute - падение и др.), а также имена собственные, традиционно записывавшиеся латиницей (Dumas, Voltaire, Chalikof, Tolstoy, Alexandrine, Trigorskoe и т.п.), которые подобно бинарным вставкам и французским эпентезам, на наш взгляд, выявляют характерную для российских дворян рассматриваемого периода привычку мыслить и говорить на двух языках, то есть это явление имеет не прагматические, а скорее психологические причины.
Для определения места дружеских писем в коммуникативном и языковом континууме российских дворян-билингвов первой половины XIX века необходимо учитывать следующие признаки ареала непринужденного повседневного общения:
1) неофициальные отношения между корреспондентами, «ощущение коммуникативного комфорта» (Нещименко);
2) ослабленная регулируемость речевого поведения;
3) использование для коммуникации как нормированного, кодифицированного литературного языке, так и других социальных и территориальных разновидностей языка;
4) свободный выбор языка;
5) отсутствие внешней цензуры и ослабленность автоцензуры;
6) спонтанный отбор языковых средств;
7) смешанные тексты как результат коммуникации;
8) диалогический способ организации текста.
Конечно, в связи с письменной реализацией дружеских писем у них есть некоторые особенности (такие, как низкий уровень спонтанности при написании, высокая степень доступности для чтения и передачи друг другу), указывающие на то, что этот жанр находится на пересечении ареалов высших коммуникативных функций и непринужденного повседневного общения. Однако большинство коммуникативных и текстовых признаков все же дают основания утверждать, что в целом эти письма относятся к ареалу непринужденного повседневного общения.