Уже не раз отмечалось, что практически вся дворянская культура была ориентирована на западноевропейские ценности. Это утверждение как нельзя более полно относится и к российской системе образования (как мужского, так и женского) конца XVIII - начала XIX века. Многие источники подтверждают её подверженность сильнейшей «вестернизации», часто в ущерб русскому языку и другим предметам. Так, например, в программе Морского кадетского корпуса во второй половине XVIII века на изучение французского языка выделялось 14 часов в неделю, а на русский язык отводилось 6 часов, так же, как на танцы [см. Лабутина, 2003, с.46]. Преподавание в большинстве учебных заведений в тот период велось на французском языке или же на латыни. Пансионы (ещё один вид образовательных учреждений в России), появившиеся в царствование Елизаветы Петровны, тоже практиковали обучение, в основном, на французском языке. По сведениям Т.Л.Лабутиной, «в одном из таких пансионов в Смоленске учителям удалось добиться больших успехов в освоении французского благодаря наложенному запрету на употребление русской речи: за каждое русское слово, произнесённое воспитанником, его наказывали линейкой из подошвенной кожи» [Лабутина, 2003, с.46].
Лишь с 1812 года преподавание русского языка стало обязательным для подавляющего большинства институтов и пансионов. Очевидно, что при таком отношении к функционировавшим языкам русский язык гораздо чаще употреблялся в бытовой сфере, тогда как французский был культурным языком дворянского общества. Соответственно, русскоязычные тексты «назло правописанью» (А.С.Пушкин), столь характерные для светских женщин, были нередки и у мужчин при всей их тяге к самобытному русскому языку. Так, А. П. Керн в своих мемуарах вспоминала о том, что «Баратынский не ставил никаких знаков препинания, кроме запятых, в своих произведениях, и до того был недалёк в грамматике, что однажды спросил у Дельвига в серьёзном разговоре: «Что ты называешь родительным падежом?» [Керн, 1974, с.61]. Та же мемуаристка передавала и другой эпизод, связанный с грамматическими познаниями Баратынского, - о том, что он «присылал Дельвигу свои стихи для напечатания, а тот всегда поручал жене своей их переписывать; а когда она спрашивала, много ли ей писать, то он говорил: «Пиши только до точки». А точки никогда не было и даже в конце пьесы стояла запятая!» [Керн, 1974, с.62]. Во многом причина такого положения дворян первой половины XIX века крылась в том, что их отцы, по словам В.О.Ключевского, «были русскими, которым страстно хотелось стать французами; сыновья были по воспитанию французы, которым страстно хотелось стать русскими» [Ключевский, 1958, с.249]. Однако в мужских текстах подобные факты всё же были гораздо более редким явлением по сравнению с женскими, поскольку ошибки в женских текстах писатели, поэты, культурные деятели начала XIX века считали характерным признаком их (женских) писем, записей, заметок и т.п. [см. Маркелова, 2004, с.87 - 88].
Судя по приведённым данным, дворянские женщины первой половины XIX века в своём речевом поведении, в выборе языка для коммуникации были более инертными и значительно более ограниченными по сравнению с мужчинами. Даже в ареале непринуждённого повседневного общения, где нет регламентации языковых предпочтений, женщины в силу сложившейся традиции и полученного образования были вынуждены пользоваться преимущественно французским языком.
Касаясь вопросов выявления языковых характеристик личности на основе определённых письменных текстов, следует иметь в виду, что различные речевые жанры в разной степени пригодны для изучения языковой специфики общения между членами определённой социальной группы. Некоторые жанры практически полностью исключают элементы индивидуальности речевого поведения, выбора того или иного языка или его варианта, будучи строго регламентированными.
Как отмечает С.И.Гиндин, «в пределах каждого такого жанра может проявиться лишь часть спектра языковых навыков и умений человека, а именно те, которые нужны в данной сфере речевой деятельности» [Гиндин, 1989, с.63]. В то же время среди речевых жанров существуют и такие, которые характеризуются определённой универсальностью, благоприятствующей раскрытию всего многообразия нюансов речевой коммуникации. Одним из подобных жанров и является письмо. Кроме того, оно, по мнению С.И.Гиндина, обладает ещё одним немаловажным свойством: «Жанр письма замкнут относительно ответной коммуникативной реакции: ответ на письмо, если пишется, то также в жанре письма. Благодаря этому письма легко и естественно выстраиваются в различные единицы более высокого уровня: пара «письмо - ответ», цепь взаимосвязанных писем двух корреспондентов между интервалами в переписке, полная переписка двух лиц, корпус писем одного автора к разным адресатам» [Гиндин, 1989, с.64]. В результате исследователю предоставляется возможность в общих чертах определить специфику речевого поведения корреспондентов, его обусловленность различными факторами (социальными, эмоциональными, тематическими и др.). Письма также, как уже говорилось, по мнению большинства исследователей, жанр, наиболее близкий к устной разговорной речи. В нашем случае опора на корпус писем российских дворян первой половины XIX века позволяет раскрыть особенности речевого поведения аристократов-билингвов и предположить причины этих особенностей, выявив закономерности использования русского или французского языка в зависимости от ареала общения, ситуации, условий, в которых чаще всего создавались так называемые «смешанные» тексты и т.п.
Для подобного исследования также важно классифицировать письма с учётом целей их написания, пола, возраста коммуникантов, характера отношений между ними и некоторых других факторов. Традиционно по сфере общения выделяют письма деловые (служебные) и частные (А.А.Акишина, Н. И. Формановская и др.). Наше исследование посвящено частной переписке, поскольку в деловых письмах «и адресат и адресант выступают в качестве юридических лиц - представителей той или иной организации и абстрагированы от своей индивидуальности» [Стилистический энциклопедический словарь русского языка, 2003], а следовательно, не могут проявить большую часть своих языковых умений и навыков в качестве языковой личности. Кроме того, деловой переписке соответствует деловой стиль языка (Э.Г.Ризель, И.Р.Гальперин, Ю.М.Скребнев), который, согласно нормам того времени, обслуживался русским языком, что было строго регламентировано.
Письма подвергаются классификации также в связи с разграничением характера отношений между коммуникантами. Данное разделение не представляет особых трудностей, так как характерные для ареала высших коммуникативных сфер официальные отношения между адресатом и адресантом дают основания для выделения официальных писем, а ареал непринуждённого повседневного общения, предполагающий более близкие и тёплые отношения, позволяет выделить неофициальные послания.
Гораздо большую сложность представляет дальнейшая дифференциация писем. Так, например, исследователь Т.В.Романова переписку А.С.Пушкина делит на
а) деловую,
б) дружескую,
в) письма к родственникам,
г) письма к женщинам.
На наш взгляд, третья категория (то есть письма к родственникам) представляется избыточной в связи с условностью её выделения. К примеру, анализ писем А. С. Пушкина к О. С. Пушкиной демонстрирует, что данные письма практически безоговорочно могут быть отнесены к категории писем к женщинам, поскольку, несмотря на близость отношений между ними, на которую указывали и современники, и последующие пушкиноведы, поэт обращается к ней в основном по-французски, как к большинству женщин из его окружения, поскольку в данном случае сестра выступает как «носитель социальной функции» (И.А.Паперно). Письма же ко Льву Сергеевичу по своим стилистическим, лексическим особенностям вполне соответствуют дружеским письмам.
Женские письма (то есть письма, авторами которых являются женщины) в связи со спецификой женского образования в России того времени тоже имеют своеобразные черты, отличающие их от мужских текстов, что позволяет, по нашему мнению, вынести их как отдельный вид дворянских писем.
Весьма насыщенной является категория писем к женщинам. Она включает официальную переписку по деловым вопросам (как, например, переписка А.С.Пушкина с А.О.Ишимовой), дружеские и любовные послания (например, послания А.С.Пушкина Н.Н.Гончаровой, П.А.Осиповой, переписка А.О.Смирновой-Россет и В.А.Жуковского и др.), и, наконец, письма к жёнам (например, письма А.С.Пушкина к Н.Н.Пушкиной, П.А.Вяземского к В.Ф.Вяземской, Е.А.Баратынского к А.Л.Баратынской и др.). Сложность заключается в том, что все три подтипа писем имеют свои характерные особенности - как структурные, так и языковые. В принципе, выбор языка в данном случае регламентирован, что даёт основания отнести эти подтипы к ареалу высших коммуникативных функций, то есть к официальным посланиям. Однако в большинстве ситуаций выбор языка - лишь формальность, предусмотренная этикетом, по содержанию же многие из данных писем гораздо ближе к ареалу непринуждённого повседневного общения. В связи с вышеуказанными причинами нам представляется целесообразным всё же отнести последние два подтипа этих писем к неофициальным, а деловые послания к женщинам в силу их малого количества и отсутствия отличий от аналогичных посланий к мужчинам рассмотреть в рамках официальных писем. Таким образом, на наш взгляд, в классификации дворянского эпистолярного наследия целесообразно выделить следующие группы писем:
I) официальные письма (включающие письма и к мужчинам, и к женщинам);
II) неофициальные письма
а) дружеские письма;
б) мужские письма к женщинам (включающие письма к знакомым, подругам, родственницам и - как особый вид - письма к жёнам);
в) женские письма.