В качестве четвертого критерия для определения степени фразеологичности выражений может служить показатель грамматической категориальности, который наблюдается у сочетаний, играющих в высказывании роль одного члена предложения (ср.: сломя голову — обстоятельство образа действия, лезть в бутылку — сказуемое, кожа да кости — определение и т. д.). Данным показателем не обладают пословицы, поговорки, афоризмы, фразеологизмы-предложения, некоторые сочетания типа принять обязательства, пульт управления и др., в которых ощущается живая синтаксическая связь между компонентами, а компоненты сохраняют самостоятельность своего значения.
Пятым критерием фразеологичности предлагается использовать показатель утраты выражением своей внутренней формы, т. е. немотивированность его значения. Утрата внутренней формы у того или иного фразеологизма свидетельствует, с одной стороны, о том, что данные выражения так же, как и слова с потерянной внутренней формой (вода, дом, рука, земля и т. д.), являются древними по своему происхождению и, с другой стороны, о том, что у его компонентов полностью исчезла прямая номинативная связь с реалиями, которые соотносятся с этими компонентами вне фразеологизма. К подобным выражениям относятся ФЕ собаку съел, тянуть канитель, кануть в лету и т. п. в русском языке, байды біць, сёмая вада на кісялі и т. п. в белорусском. Значения перечисленных выражений не имеют ничего общего с эквивалентными им по составу свободными словосочетаниями (если, разумеется, они существуют), тогда как у фразеологизмов с внутренней формой сохраняется семантическая связь со свободными словосочетаниями, на базе которых возникли данные фразеологизмы (ср.: в рус. закинуть удочку, подставлятьногу,бездонная бочка и т. п. или в белор. браць за грудкі, выносіць смецце з хаты, падвесціпад манастыр и т. п..
Шестым внутренним критерием, который можно использовать для классификации ФЕ по степени их фразеологичности, является постоянство, неизменность грамматической формы у всех компонентов воспроизводимого сочетания. Данный показатель означает, что то или иное выражение по своей внешней форме представляет собой застывшее языковое образование, воспроизводимое в речи в готовом, неизменном виде, несмотря на то, что между его компонентами могут существовать синтаксические связи и могут сохраняться прямые номинативные отношения компонентов с обозначаемыми реалиями. Этот показатель отмечается у пословиц, поговорок, афоризмов, а также у таких выражений, как, со всех ног, поминай как звали, с места в карьер и т. п. в русском языке, хоць ваукоу ганяй, як Піліпз канапелъ, нігу-гу и т. п. в белорусском.
В качестве седьмого показателя фразеологичности может быть использован критерий синтаксической немоделируемости того, или иного воспроизводимого выражения. Другими словами, при прочих равных условиях то выражение обладает большей степенью фразеологичности, которое образовано не по живой, не по действующей в данном языке синтаксической модели (типу словосочетания). К подобным выражениям относятся ФЕ, в составе которых есть слова с устаревшими грамматическими формами, а также в русском языке сочетания так себе, хоть куда, черта с два и др., в белорусском дарма што, дурань дзверы, адно дзяржыся и т. п.
Восьмым показателем фразеологичности может служить отсутствие вариантности (фонетической, морфологической, синтаксической, лексической) у компонентов устойчивого выражения и его модели. Наличие того или иного вида вариантности, наблюдаемого в составе довольно большого числа фразеологизмов, указывает на то, что у данного выражения процесс фразеологизации еще не полностью завершен. К таким выражениям, например, относятся ФЕ с фонетической вариантностью в русском языке дыхнуть/дохнуть некогда, в белорусском ніслыху нідыху/ни слуху ни духу, с морфологической вариантностью в русском языке вскидывать глаза/глазами, в белорусском мераць вокам/вачамі, с синтаксической вариантностью в русском языке наговорить три короба/наговорить с три короба, в белорусском бокам/праз бок вылезці, с лексической вариантностью в русском языке пересчитать косточки/ребра, в белорусском галава на плячах/на карку.
В качестве девятого критерия фразеологичности используется показатель невозможности (недопустимости) вставки какого-либо слова внутрь данного устойчивого выражения. Не допускают изменения своего количественного состава поговорки, цитаты, афоризмы, некоторые составные термины, а также такие выражения, как тришкин кафтан, бабье лето, сбоку припеку и т. д. в русском языке, ніза што ніпра што, кату па пяту, вольнаму воля и т. д. в белорусском. В то же время необходимо отметить, что слова-вставки возможны внутри пословиц (рус. [Всякому] пьяному [всегда] море по колено, белор. Бойся быка [заўсёды] спераду, каня ззаду, а [усякага] дурня з усіх ча-тырох бакоў), некоторых составных терминов (блок [автоматического] управления, правила [дорожного] движения и т. д.), многих других устойчивых выражений (рус. задать [хорошую] баню, взвалить на [свои] плечи и т. п., белор. ажаніцца з [сырою] зямлёй, душу [на часткі]рваиь и т. п.).
В качестве десятого внутреннего критерия для определения степени фразеологичности может быть использован показатель невозможности синтаксических преобразова-ний с тем или иным устойчивым выражением. Некоторые воспроизводимые сочетания допускают синтаксические трансформации с сохранением своего смысла, и в этом они сходны со свободными словосочетаниями (например, выражения принять решение, иметь значение, аппарат управления и др. могут выступать в других синтаксических формах типа принятое решение, решение, которое принято, принимаемое решение, управленческий аппарат и т. д.).
В зависимости от количества критериев, которые можно обнаружить у того или иного выражения, степень его фразеологичности будет колебаться до 1,0 (у выражения, обладающего всеми указанными признаками) до 0,1 (у выражений, имеющих только один признак сверхсловной воспроизводимости). Естественно, все свободные словосочетания обладают нулевой степенью фразеологичности, поскольку у них отсутствует внешний признак фразеологичности — сверхсловная воспроизводимость.
Указанное количество критериев фразеологичности, видимо, не является исчерпывающим, и, кроме того, не все эти критерии равнозначны, поэтому по мере углубления наших знаний о природе устойчивых выражений рассматриваемый подход так же, как и другие приемы классификации фразеологизмов, потребует дальнейшего уточнения и усовершенствования. К тому же необходимо отметить, что названные признаки для измерения степени фразеологичности следует применять не изолированно друг от друга, а в комплексе, тем более что некоторые из них накладываются один на другой, т. е. наличие у данного выражения некоторого признака может служить показателем сразу двух критериев фразеологичности. Так, для всех фразеологизмов с немоделируемой синтаксической структурой характерен и признак употребления их в неизменяемой грамматической форме, но не все устойчивые выражения, используемые в одной и той, же грамматической форме, обладают показателем немоделируемости. Например, выражение, гол как сокол, употребляемое в неизменном виде, образованно по продуктивной грамматической модели — тощ как щепка, глуп как пробка, толст как бочка, зол как собака и т. д. Значит, признак синтаксической немоделируемости выражения в два раза более весомый, чем признак неизменяемости грамматической формы. То же самое относится к признаку идиоматичности: идиомы, как правило, непереводимы па другие языки (в случае заимствования этот критерий непригоден только по отношению к тому языку, из которого заимствовано выражение), поэтому идиоматичное выражение обладает одновременно и критерием непереводимости.
Однако не все выражения, которые пословно непереводимы, содержат в себе признак идиоматичности: например, устойчивые сочетания, обозначающие реалии, которые свойственны только данной стране, могут не иметь переводных эквивалентов в других языках (выражения типа красный следопыт, книга жалоб, подготовительные курсы и т. п.) и одновременно не быть идиомами [4, 91].
Как уже отмечалось, фразеологизация языковых выражений представляет собой, прежде всего семантическое явление. В том случае, когда связь между компонентами фразеологизма достигает высшей степени, он уподобляется в семантическом отношении значению отдельного слова и может приобретать те же семантические характеристики, которые присущи словам. Однако, принимая во внимание различную степень фразеологизации языковых выражений, следует отметить, что обычно как отдельные фразеологизмы, так и целые их классы имеют свою семантическую специфику, которая не позволяет полностью отождествить в содержательном плане фразеологические и лексические единицы.
Рассмотрим, например, такое семантическое свойство слов и фразеологизмов, как многозначность. Это свойство является характерной особенностью подавляющего большинства знаменательных нетерминологических слов любого естественного языка. Многозначность наблюдается также и у фразеологизмов, но по сравнению с полисемией слов она представлена у ФЕ в значительно «ослабленном» виде. Более того, можно полагать, что благодаря сверхсловному составу фразеологизмов в них зало жена тенденция к однозначности, которая, однако, в силу общего свойства асимметричности таковых единиц может нарушаться. Например, во «Фразеологическом словаре русского языка» отмечено три значения ФН издавать себя:
1) обнаружить свое присутствие;
2) обнаружить свое состояние;
3) обнаружить свою причастность к чему-либо.
Но если сравнить в количественном отношении лексическую и фразеологическую многозначность, то можно отметить, что большинство слов являются многозначными, а большинство фразеологизмов имеют по одному значению. Так, согласно Р.А. Будагову [Будагов 1974: 117], около 80% слов любого языка, представленных в больших национальных словарях, являются многозначными, тогда как во «Фразеологическом словаре русского языка» только около 15 % ФЕ имеют по два и более значения. Значительно реже, чем в лексике, встречается среди фразеологизмов и омонимия (ср., например: отдать концы — 1) умереть; 2) отчалить).