А.Ю. Плуцер-Сарно даёт крайне негативную оценку словарям В.Б. Быкова "Русская феня: Словарь современного интержаргона асоциальных элементов", А.Г. Бронникова и Ю.П. Дубягина "Толковый словарь уголовных жаргонов", "Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона: Речевой и графический портрет советской тюрьмы" Д.С. Балдаева, В.К. Белко и И. М. Исупова. В целом с А. Плуцером-Сарно нельзя не согласиться. Характеризуя двухтомный "Словарь блатного воровского жаргона" Д.С. Балдаева, он пишет: "Самым большим по объему и самым безграмотным стал "Словарь тюремно-лагерно-блатного жаргона: Речевой и графический портрет советской тюрьмы" (Д. С. Балдаев, В. К. Белко, И. М. Исупов), изданный в Москве в 1992 году. Это издание представляет собой хаотические материалы, которые даже трудно назвать "словарными". При этом лишь незначительная часть этих материалов имеет отношение к воровскому арго. В этой книге читателю предлагаются просто списки слов без указания на их грамматическую, семантическую, стилистическую природу. 30% этих слов - это общеупотребительная интердиалектная (просторечная) лексика, в том числе обсценная; примерно 5% -литературная лексика, 5% - иноязычные слова, не имеющих никакого отношения к русскому арго, еще примерно 5% - диалектные, областные слова. Из заявленных 11 тысяч слов, якобы включенных автором в словарь, лексем, предположительно имеющих отношение к воровскому жаргону, оказалось в несколько раз меньше" (Плуцер-Сарно 2000, 211). И далее А.Ю. Плуцер-Сарно делает вывод: "Словарь вышел тиражом 60 тысяч экземпляров и стал основным изданием в данной области, которым пользуются русисты всего мира. Хотя книгу никак нельзя использовать по прямому назначению в качестве словаря. В России за последние сто лет выпущено около сотни воровских словарей и других работ, содержащих лексические материалы такого рода. Причём качество словарей, как это ни странно, ухудшалось с каждым годом, поскольку авторы не стеснялись заимствовать материалы из предшествующих словарей, никак их не редактируя и добавляя к чужим старым ляпсусам свои новые. Словарь Д.С. Балдаева знаменует собой окончательный тупик, в который зашла русская арготическая лексикография" (Плуцер-Сарно 2000, 215).
В таком же жёстком ключе проводит анализ арготической лексикографии А.А. Сидоров: "К подобного же рода словарям можно отнести лексиконы, включенные в издания "По ту сторону закона. Энциклопедия преступного мира" Льва Мильяненкова (Санкт-Петербург, 1992), "Законы преступного мира молодежи" Виктора Пирожкова (Тверь, 1994) и все словари "для служебного пользования", с которыми мне приходилось иметь дело. Исключение составляет "Сборник жаргонных слов и выражений, употребляемых в устной и письменной форме преступным элементом" М. Никонорова (М., 1978). Автор честно пытался собрать воедино все, что знал и слышал о языке уголовников, и в результате вышел полный ералаш. К тому же составитель страшно безграмотен, и читать сие пособие без содрогания невозможно. Но, по крайней мере, малая толика слов и выражений современного арго в сборник вошла, хотя и в изуродованном виде" (Сидоров 2000).
Более сдержанно проводят анализ словарей некодифицированной лексики В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитина. Они отмечают их "исключительную разнородность практически по всем лексикографическим параметрам: объёму и характеру словника, структуре словарных статей, типам дефиниций и эквивалентики, функционально-стилистическим характеристикам, обработке грамматического значения и словообразовательных потенций, учету частотности и региональной приуроченности, наличию и подаче иллюстраций, историко-этимологическим экскурсам и др." (Мокиенко, Никитина 2000, 6). "Есть все основания констатировать, что ни один словарный жанр <...> русистики не отличается таким разбросом принципов лексикографирования, как интересующий нас тип словаря", - делают вывод авторы "Предисловия" (там же).
Словарь В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитиной представляет собой интегральное описание, объединяя в словарной статье то, что представлено в словарях, описанных выше. Составители, следуя традициям, заложенным Б. А. Лариным, стремились воплотить идею максимальной полноты описания. Естественно, это не значит, что они механически переносили все ошибки и неточности из источников в свой словарь. В.М. Мокиенко и Т.Г. Никитина по этому поводу замечают: "Сознавая эту опасность, мы не только выявляли методом сопоставления наиболее достоверные квалификации жаргонизмов, описанные предшественниками, но и стремились проверять алгебру зафиксированных словарями фактов гармонией собранного нами и нашими информантами речевого материала" (там же, 8). Авторы также выстроили структуру словарной статьи в соответствии с традицией классических словарей, разработали систему помет, адаптированную к описываемому в словаре материалу.
Кроме этого словаря, в последние годы вышел также "Словаря тысячелетнего русского арго" М.А. Грачёва. "Современный арготический материал был получен автором в результате непосредственного наблюдения за живой речью деклассированных элементов, выборки арготизмов из тюремного фольклора: блатных песен, поговорок, пословиц, афоризмов, которые также были собраны нами и частично использованы в данном исследовании. <...> Арготизмы раннего периода были собраны из разных источников: летописей, научных статей и монографий, документальной и художественной литературы, арготических и общенародных словарей", -пишет М.А. Грачёв (Грачёв 2003, 18). В целом данный словарь несколько уступает словарю В. М. Мокиенко и Т.Г. Никитиной в качестве лексикографической подачи материала, зато он полностью арготический и снабжён большим историческим и иллюстративным материалом. Нужно принять во внимание, что М. А. Грачёв в течение десятилетий занимается непосредственно русским арго, сам собирает арготический материал, его кандидатская и докторская диссертации посвящены данной проблеме.
Также имеются и другие лексикографические источники, что позволяет проводить исследования арго объективно и многоаспектно. Проведение исследований на материале арготических словарей, во-первых, требует опоры на возможно большее количество источников с тем, чтобы минимизировать недостатки продукции такого рода. В настоящее время существует достаточное количество произведений арготической лексикографии в целом отражающее корректную картину арготической субкультуры. В этом случае уместно крылатое выражение С. Джонсона, о том, что словари подобны часам: обладать худшими из них лучше, чем не иметь никаких; но и о лучших из них мы не можем сказать, что они абсолютно точны.
Во-вторых, в целях минимизации отрицательных последствий использования имеющейся лексикографии является сочетание источников, собранных филологами и нефилологами. Поэтому мы используем словари филологов В.Б Быкова, М.А. Грачёва, В.М. Мокиенко, Т.Г. Никитиной, журналистов А. Сидорова и Д.С. Балдаева, работников правоохранительных органов А.Г. Бронникова, Ю.П. Дубягина, А.Г. Ломтева и других. Главное в подобных случаях - критический подход к источникам и применение адекватных исследовательских процедур.
В-третьих, необходима параллельная работа с литературными источниками, поскольку наиболее слабым местом словарей такого типа является именно их иллюстративная часть.
В-четвёртых, нужно иметь в виду, что большая часть критики, которую направили на словари арго цитируемые авторы, для научного исследования не является решающим аргументом. Например, нам не важно, что словарь содержит разновременные материалы. Наоборот, в таком случае охватывается больший временной пласт. То же самое относится и к региональным ограничениям. Теоретику-лингвисту нет необходимости иметь в своём распоряжении самый свежий и адекватный реальному употреблению в данное время и в данном месте арготический материал. Его задача - возможно более полный охват лексики с целью изучения исследуемого феномена.
Подход, которому мы следуем в выборе источников эмпирического материала, может быть сформулирован как локализация корпуса в континууме. Он предполагает концентрацию на определённой части исследовательской выборки, чтобы без искажений представить картину анализируемого явления. Использование принципа локализации корпуса по отношению к разным источникам позволит, на наш взгляд, адекватно описать весь социолект, поскольку каждый из источников как бы дополняет другой до целостной арготической картины мира, запечатлённой в социолекте. В то же время этот принцип не исключает и совокупной выборки из разных словарей, как было сделано в случае фразеологизмов.
Таковы наиболее общие проблемы анализа арго как социальной разновидности языка. Что же касается проблем, связанных с анализом эмотивных лексем и эмотивного поля, то в каждом конкретном случае необходимо указание на теоретические аспекты применяемых исследовательских процедур, поскольку предварительное их рассмотрение даже в общем плане не представляется возможным, да и необходимым. Методика анализа единиц, образующих арготический лексикон, представлена в той части работы, в которой данные единицы подвергаются исследованию с помощью определённых процедур.
Выводы по 1 главе
Арго понимается как ненормированная надтерриториальная нестабильная закрытая языковая система, реализующая корпоративно-профессиональную и субкультурную функции в общении криминальных элементов. Наличие экспрессивно-эмоциональных средств является социолектной универсалией, присущей всем разновидностям языкового субстандарта.