Представление о грамматическом строе немецкого языка также складывалось постепенно и исподволь; и способствовало их выработке практика преподавания латыни. Самыми популярными в средние века были латинские грамматики Присциана и Дотана, а с XII в., в Германии для преподавания использовалось «Младшее руководство» - «Ars minor» Доната –книга о частях речи в форме вопросов и ответов. Поскольку на ранних этапах обучения латинской грамматике ученики плохо знали латынь, приходилось прибегать к помощи родного языка, хотя по официальным требованиям занятия в церковных и монастырских школах нужно было целиком проводить на латыни.
В период 1470-1480 гг.на западе Германии появляются и другие книги, в той или иной степени затрагивающие немецкую грамматику и орфографию.
Важное значение для истории немецких грамматических учений имеет руководство по переводу, содержащее сведения по немецкой грамматике, - «Exercitium puerorum grammaticale per dietas distributum», изданное в 1485 г. в Антверпене, а затем неоднократно переиздававшееся. Автор его, по-видимому, принадлежал к кругу нидерландских гуманистов, во главе которых стоял Рудольф Агрикола. Отказ от схоластического подхода к обучению помогает автору раскрыть целый ряд важных закономерностей грамматической структуры немецкого языка. Сравнивая латынь и немецкий, он исходит из общепринятого для латыни набора грамматических категорий, но выявляет средства выражения этих категорий в немецком языке.
Немецкая лексикография имеет давние традиции. Работа по фиксации немецкой лексики была начата еще в древненемецкий период, велась в течение всего Средневековья и также, как и рассмотренные выше первые попытки изучения немецкой грамматики, была связана с практикой преподавания латыни и чтения латинских текстов.
В конце XV в. c появлением книгопечатания вышло в свет много латинско-немецких словарей, которые имели широкое распространение и часто переиздавались.
Примерно в то же время появляются немецко-латинские фразеологические словари-своего рода разговорники.
Таким образом, несмотря на то что в эпоху Средневековья немецкий язык еще не был объектом специальных лингвистических исследований, постепенно складывались представления о его грамматической структуре и лексическом составе, о региональном варьировании и сверхрегиональной общности. Эти процессы шли параллельно с развитием языка немецкой нации, формированием немецкого литературного языка. Особенности немецкого языка мыслились прежде всего в соотношении с латынью, грамматика которой была обязательным элементом обучения. Возможность и постоянная необходимость сравнения этих двух языков создавали благоприятные условия для выработки представлений о грамматическом строе немецкого языка. С другой стороны, ориентация на латынь имела и отрицательные последствия: немецкий язык стали описывать исходя из латыни, на его структуру накладывалась готовая сетка латинских грамматических категорий; сложилась традиция, избавиться от которой впоследствии было очень трудно. И все же были созданы предпосылки для лингвистического изучения немецкого языка.
ИСТОКИ СЛАВЯНСКОЙ ЛИНГВИСТИКИ
Первые грамматические сведения славяне почерпнули из греческих руководств в эпоху интенсивных переводов на старославянский язык служебной, четьей и патристической литературы. Чтобы передать иносказательность текста, следует учитывать образные формы родного языка, на них создавая эквивалентную оригинальной систему образов. Именно такие переводы и составили первоначальный набор художественных символов в древнеславянских текстах (многими из них мы пользуемся и сегодня). Соотношение «глагола» и «разума» (signans и signatum) обеспечивает, с одной стороны, увязку слова и текста, а с другой – демонстрирует двойственную природу слова как факта языка (при таком понимании «слова» последнее остается Логосом; понятие и объект совмещены в общем термине «разум»). Последующее развитие теории перевода всегда было связано с разными этапами развития филологии как осмысления текста, затем – высказывания, еще позже – слова, и, наконец, как парадигмы. В соответствии с этим возникла теория «вольного перевода» (светские тексты XII в.), перевода «от слова и до слова» (начиная с XIV в.), затем грамматическая теория перевода (с XIV в., Максим Грек) и «синтетическая теория», возникшая уже в конце XVII в.
Известны «Жития» Кирилла и Мефодия, создателей славянской письменности, и столь же древнее сочинение «О письменехъ» черноризца Храбра, в которых говорится о составлении славянской азбуки, о создании славянской письменности и о переводах Священного писания на старославянский язык. Возрождения древнерусской литературе списки этих сочинений в большом числе встречаются до XVIII в., они оказали большое влияние на становление филологических знаний в России еще в то время, когда основной сферой изучения оставались лексикографические разработки текстов. Так же как и последние, эти филологические сочинения возникли из практических потребностей перевода или переписки текстов и не являлись еще в полном смысле лингвистическими. Даже терминология (в том числе и общефилологическая, философская) в это время продолжала собою традиции греческой учености, хотя наряду с тем уже и были сделаны первые попытки приспособить ее к нуждам славянского знания.
Возрождения середине XIV в. В результате активной деятельности славянских монастырей на Афоне начинается новая волна практического интереса к филологическим вопросам. Необходимость исправления богослужебных книг и создание их новых переводов под этим стимулирующим влиянием и на Руси, и в Болгарии привели к пересмотру общего отношения к тексту и к рукописи. Но если в далекой Московии дело пр этом ограничилось только новыми переводами и исправлениями текстов (ср. Деятельность митрополита Алексия и его Чудовской Новый завет, 1355 г.), на соседней с Византией территории, в Болгарии и Сербии, возникает и своеобразная грамматическая традиция. Появляется грамматика Псевдодамаскина (середина XIV в.), вырабатываются новые принципы орфографии (сначала так называемый тырновский извод Евфимия в 1371 – 1375 гг., затем ресавская школа в Сербии), создаются первые грамматические своды (например, Константина Костенечского в начале XV в.), оказавшие большое влияние на последующую традицию во всех славянских странах, пользовавшихся славянским письмом.
Эта волна была продолжительнее предыдущей: «второе южнославянское влияние» оказалось более значительным, поскольку касалось не только языка, но и стилистики, затрагивало вопросы, связанные с составом и оформлением текстов, уже довольно разносторонне охватывало все сферы филологической критики текста, заложило основы оригинальной лексикографической работы над текстом и т.д. Существует оправданное предположение, что именно восточно-славянские книжники, опираясь на функциональные свойства архаизмов (в их противопоставлении живым разговорным формам родного языка), чисто практически выработали те приемы, которые позже были канонизированы Евфимием и предстали как «второе южнославянское влияние. Был создан первый эталон славянского литературного языка, общего всем славянам (практически – славянам православного мира, Slavia Orthodoxa); закреплённый традицией, он просуществовал до конца XVII века, но и впоследствии, например в трудах М. Смотрицкого, идея общеславянского литературного языка разрабатывалась в том же направлении.
Общее направление в развитии грамматического знания можно было бы обозначить следующим образом. По крайней мере до конца XVI века основной задачей была текстологическая, палеографическая, словарная работа над текстом. Это филологическая наука о слове в тексте, и форма для неё важнее содержания (буква, а не звук; слова, а не морфема; формулы речи, а не парадигменные связи слов; и прочее).
Своеобразной реакцией на указанные переводы с латинского стали грамматические труды Максима Грека (около 1475 – 1566 гг., в Москве с весны 1518г.). Настолько выдающейся и прогрессивной была его деятельность в области лексикологии и лексикографии, насколько значительны переводы его на современный ему русский язык (даже в переводе Псалтыри почти не встречаются архаичные славянские формы!), насколько важны были филологические труды и разъяснения его по различным вопросам перевода и экзегетики («Беседа о пользе грамматики» и другие), настолько малозначительны его теоретические труды в области грамматики: он и не ставил перед собой задачи создать грамматическую теорию, поскольку довольствовался грамматикой Псевдодамаскина. Отчасти комментарии Максима повторяют уже и без того известное русским книжникам, отчасти возвращают к искусственной греческой традиции письма, ср. Особенно его сочинение «От верхней силе еллинской» (о просодиях). Первым попыткам разработать оригинальную просодическую систему русского языка, основанным на «простых гласах», он вновь противопоставляет устаревшую греческую систему с многочисленными условными значками и сложной орфографической последовательностью их употребления. Эти механические правила надолго задержали стабилизацию собственной, восточнославянской просодической системы, что сегодня лишает нас надёжных свидетельств современников о развитии русского акцента в самое интересное для этого процесса времени. Только после появления печатных грамматик, в самом конце XVI века, возникла возможность для постепенного проникновения на страницы рукописей действительного, «разговорного» ударения, большинство же рукописей XVI века отражает постоянную борьбу между попытками отразить реальное произношение и вместе с тем следовать освещённой именем Максима Грека искусственной традиции письма. На долгие годы обращение к фонетическим аспектам языка стало запретным. Реакция заключалась к возвращении к б у к в е. Впервые только старообрядцы, непостижимым образом вернувшись к идеям еретиков-реформаторов, с которыми в свое время боролось почитаемое ими «древлее благочестие», занялись обстоятельными изысканиями в этой области. Их также интересовали вопросы фонетики, связанные с воспроизведением письменного текста при чтении.