Вторичная номинация, как и косвенная, характерна не только для лексического состава языка, но также для аффиксальных средств и синтаксических конструкций: она существует везде, где произошло переосмысление языковой сущности – автономной или неавтономной.
Особый случай номинации представляет собой косвенная номинация в так называемых косвенных или интенсиональных контекстах (например, в предложениях, вводимых союзом что: он сказал, поверил, сомневался, что…). Этот вид номинации исследуется в теории референции.
Номинации, соответствующие внутренним закономерностям развития языка и удовлетворяющие потребности языкового коллектива в новых номинативных средствах, обычно входят в общеупотребительный словарный запас. За его пределами остаются наименования, создаваемые для нужд узкоспециальной терминологии или возникающие в социально замкнутых коллективах (жаргонные и т.п. номинации), в также в индивидуально-авторском языковом творчестве. [12, с. 337].
Анализ номинации и номинативного аспекта значения языковых единиц проливает свет на закономерности их употребления в речи, так как в процессах номинации формируется и семантика языковых единиц, и его языковые функции, то есть их способность указывать на элементы действительности в речевых актах.
1.3 Точки зрения на понятие «заимствование»
Существует несколько точек зрения на заимствование, одна из которых традиционная. Заимствование – элемент чужого языка, перенесенный из одного языка в другой в результате контактов языковых, а также сам процесс перехода элементов одного языка в другой. Заимствования приспосабливаются к системе заимствующего языка и зачастую настолько им усваиваются, что иноязычное происхождение таких слов не ощущается носителями этого языка и обнаруживается лишь с помощью этимологического анализа. Таковы, например, старые тюркизмы в русском языке: «башмак», «ватага», «казак», «очаг».
В отличие от полностью усвоенных заимствований так называемые иностранные слова сохраняют следы своего иноязычного происхождения в виде звуковых, орфографических, грамматических и семантических особенностей, которые чужды исконным словам. Иностранные слова относятся главным образом к специальным отраслям знания как производства (например, «гиппология» – наука о лошадях). Иногда они обозначают свойственные чужим народам или странам понятия, например, «гуайява» – плодовое растение из тропической Америки [13, с. 158]. Слова такого рода обычно толкуются в специальных иностранных словарях, часть из них включают общие словари.
Некоторые иноязычные по происхождению слова занимают промежуточное положение между иностранными словами и полностью освоенными заимствованиями, например, в русском языке широкоупотребительное слово «пальто» до сих пор не получило способности склоняться. [13, с. 158].
На первых ступенях заимствованные слова чужого языка могут употребляться в текстах заимствующего языка в качестве иноязычных выражений, сохраняя свой иноязычный облик, а если они получают более или менее регулярное употребление, то их называют варваризмами.
Будучи результатом длительного исторического взаимодействия языков, заимствования занимают значительное место в лексике многих языков. Усиление взаимодействия языков при возрастающей роли культурных и экологических связей между народами приводит к образованию особого фонда интернациональных слов, имеющихся как в родственных, так и в неродственных языках. В языках Европы основной фонд интернациональных слов составляют заимствования из греческого и латинского языков [13, с. 159]. Интернациональные слова преимущественно относятся к области социальной терминологии разных отраслей науки и техники.
Каналы заимствований могут быть как устные (на слух), так и книжные, письменные (по буквам). При устном заимствованное слово претерпевает больше изменений во всем своем облике, чем при письменном. Если слово входит в язык другого народа при одновременном заимствовании нового предмета или понятия, то значение этого заимствования не претерпевает изменений, но в случае вхождения нового слова в качестве синонима к уже существующим словам между этими синонимами происходит разграничение значений и наблюдаются сдвиги в исходной семантике. Слова подобного рода иногда называют проникновениями. [13, с. 159].
Заслуживает внимания подход А.А. Ильиной. По ее мнению, процесс лексического заимствования трактуется не как пересечение иноязычных элементов лексики, а как создание в языке-реципиенте новых собственно лексических элементов, специфика которых состоит лишь в том, что они генетически восходят не к иноязычной лексеме, а к ее очень специфическому варианту, употребленному в речевом контексте воспринимающего языка, то есть лексическое заимствование – это стихийно осуществляющееся в системе функционирующего языка и его средствами имитационное моделирование иноязычных лексических элементов в процессе функционального освоения языком индивидуальных речевых новообразований, созданных по иноязычным образцам. [4, с. 15].
Актуальность и возможность пересмотра традиционной трактовки процесса заимствования как «миграции языковых единиц», а заимствующих элементов как «перенесенных иноязычий» обусловлена, по мнению Ильиной, следующими методологическими принципами:
1. Из социологического понимания языковой нормы логически следует, что любое речевое новообразование, став общеупотребительным. Органически принадлежит данному языку либо определенным его формам существования, языковым стилям и тому подобное. Поэтому заимствованные элементы, будучи общепринятыми, функционально укоренившимися, являются элементами заимствующего, но не воздействующего языка, независимо от степени их формальной освоенности;
2. Системный подход к языку означает, что каждый элемент языка является таковым только через структурные отношения системы и не существуют вне их как элемент данного языка. Следовательно, заимствованный элемент, являясь элементом языка-заимствования, не может рассматриваться одновременно как иноязычный элемент. [4, с. 15].
Закономерностью стихийного имитационного моделирования языком-заимствователем иноязычной лексики является тенденция к максимальному соответствию с существующими языковыми нормами. Однако в определенной языковой ситуации эта тенденция может реализоваться не полностью. Функционально укоренившиеся, принятые носителями языка новообразования остаются формально недоосвоенными. В языке закрепляются лексические элементы, нарушающие сложившиеся нормы и тем самым формирующие новые нормы, вызывая цепь ядовитых изменений.
Принятая инновация первоначально социализируется и функционирует в первичном языковом коллективе, например, в семье или иной малой общественной группе, способной быть носителем языковых традиций. Приобретенный ей при первичной социализации минимальный узуальный статус может сохраниться за ней недолго, но может и быстро измениться в результате межколлективных принятий, распространяющих заимствование в коммуникативном пространстве воспринимающего языка и повышающий уровень его узуальности. В процессе коммуникативного распространения лексическое заимствование может изменяться, специфически ассимилируясь в различных субкодах, и функционировать в воспринимающем языке в виде нескольких или многих фонетических, грамматических и лексико-семантических вариантах. [4, с. 222].
Однако трактовка процесса лексического заимствования не как перенесение иноязычных слов, а как создание в языке-реципиенте новых собственных лексических элементов путем «копирования иноязычных моделей» или «имитационного моделирования иноязычных образов», не получила широкого распространения в современной лингвистике.
Следующий подход к изучению заимствований связан с такими двумя взаимообразующими и взаимодополняющими направлениями современной лингвистике, как когнетивное и коммуникативное: с одной стороны, когнетивная система человека складывается под воздействием социальных факторов, относящихся к коммуникативно-прагматической парадигме, а с другой стороны – когнетивные процессы оказывают влияние на выбор и употребление языковых единиц в различных контекстах. Речь, таким образом, идет о сложных взаимоотношениях коммуникации и познания.
Такой подход к изучению функционирования заимствованного слова предполагает максимальный учет фактора человека как носителя языка, то есть исследование того, «как человек через свой многообразный опыт познает окружающий его мир и структурирует индивидуальную картину мира в целях опоры на нее в процессах разнообразной деятельности (в том числе и речевой)» [5, с. 11].
Слово вообще и иноязычное слово в частности несет информацию как о языковой, так и о внеязыковой действительности. Иноязычная лексика связывает не только один язык с другим, но и одну культуру с другой, тем самым предоставляя возможность носителям разных культур ознакомиться с реалиями, традициями, представлениями, имеющимися у них. Но при этом следует учитывать то обстоятельство, что человек оценивает другую культуру сточки зрения своих культурных представлений, что может привести к непониманию, двусмысленности и, как результат, к коммуникативной неудаче. Использование когнетивного подхода в сочетании с лингвистической прагматикой предлагает разрешение этих трудностей, так как в этом случае предоставляется возможность осмыслить различные языковые явления с максимальным учетом человеческого фактора в языке.
Как справедливо заметила И.Л. Медведева, изучение иноязычного слова не может основываться на понимании слова как абстрактной единицы языковой системы: «Слово не является дискретной единицей, загружаемой в память, хранящейся в памяти как в контейнере и извлекаемой из нее при необходимости. Слово как достояние человека представляет собой продукт многообразных процессов установления связей, причем энергия движения слова к созиданию сохраняется в свернутом виде во внутренней форме слова». [15, с. 174]