[58] В латинском нексусе-субъюнкте подлежащим (первичным компонентом) может быть конструкция винительного с инфинитивом или предложение; в этом случае отложительный падеж невозможен: ср. следующие примеры, которые я заимствую у Мадвига (первичный компонент выделяется курсивом): Alexander, audito Dareum movisse ab Ecbatanis, fugientem insequi pergit; Consul... edicio ut quicunque ad vallum tenderet pro hoste haberetur, fugientibus obstitit; Additur dolus, missis qui magnam vim lignorum ardentem in flumen conjicerent. Как и во всех упомянутых выше случаях, я не могу согласиться с анализом, согласно которому подлежащим к missis в последнем предложении является некое местоимение в отложительном падеже, „подразумеваемое“ перед qui. В первом предложении подлежащим нексуса-субъюнкта является в свою очередь нексус, в котором функцию подлежащего выполняет Dareum. В этом и во втором предложении Мадвиг без надобности рассматривает причастие как „безличное выражение“, принимающее дополнение.
[59] В пословице Morte la bкte, mort le venin мы видим сначала нексус-субъюнкт, а затем независимый нексус того типа, который был описан на стр. 138.
[60] В эти сочетания можно было бы добавить предлог with; таким образом, становится очевидным сходство между этими конструкциями и теми, которые списаны выше, на стр. 141.
[61] В сочетании the Doctor’s cleverness первый компонент называют притяжательным родительным, поскольку можно сказать, что доктор обладает известным качеством — умом; но это не более, как риторическая фигура.
[62]Другие примеры см. в моей книге „Negation in English and in other Languages“, стр. 23 и сл.
[63] В английском языке есть родственная конструкция, которую вводит обычно аnd. В ней связь между двумя понятиями отрицается не так эмфатично, а выражается удивление: What? A beggar! a slave! and he to deprave and abuse the virtue of tobacco! (Бен Джонсон). Одна из дам выразила свое удивление следующим образом: A philosopher, and give a picnic! (Спенсер). Ср. „ChaptersonEnglish“, London, 1918, стр. 70 и сл.
[64] Словесное предложение (verbal proposition) определяется на стр. 49 как такое, „которое дает сведения лишь о значении или применении термина, составляющего его подлежащее“.
[65]Финк (Finck, „Kuhn’s Zeitschrift fьr vergleichende Sprachforschung“, 41. 265) пишет, что мы все еще [!] говорим о смерти, войне, времени, ночи и т. п., как если бы это были предметы вроде камней и деревьев.
[66] То, что Суит говорит об абстрактных существительных в более поздней работе („A New English Grammar“, 61), не разъясняет вопроса; к абстрактным существительным он относит не только такие слова, как redness „краснота“, reading „чтение“, но и такие, как lightning „молния“, shadow „тень“, day „день“, и многие другие; north „север“ и south „юг“ абстрактны с одной точки зрения я конкретны с другой.
[67] Большинство из них образовано от прилагательных (доброта от добрый и т. п.) или входит с ними в одно словообразовательное гнездо (красота и красивый, ease „лёгкость“ и easy „легкий“); и это вполне естественно, если учесть, как часто прилагательные употребляются в качестве предикативов; однако другие слова данного разряда образованы от существительных (scholarship, professorship, professorate, chaplaincy). — Иногда в качестве основного грамматического признака „абстрактных существительных“ указывается невозможность образования множественного числа, но это не совсем так; см. главу, посвященную категории числа.
[68] Близостью между этими разрядами можно объяснить то обстоятельство, что датский язык, в котором нет отглагольного существительного, соответствующего глаголу elske „любить“, употребляет вместо него kжrlighed от прилагательного kжrlig „любящий“, „ласковый“.
[69] Другие термины: „внутреннее дополнение“ (inner object), „дополнение содержания“ (object of content), „фактитивное дополнение“ (factitive object); более старое название — ligura etymologica. Большое количество примеров из более ранних стадий развития индоевропейских языков см. у Delbrьck, Vergleichende Syntax der indogermanischen Sprachen, StraЯburg, 1893, I. 366 и сл.; Brugmann, GrundriЯ der vergleichenden Grammalik, StraЯburg, 1897, II. 2. 621 и сл.; Wilmanns, Deutsche Grammatk, StraЯburg, 1897, 3. 485; ср. также Paul, Deutsche Grammatik, Halle, 1916, 3. 226; Curme, A Grammar of the German Language, New York, 1922, 491; Falk&Torp, Dansk-norskens syntax, Kristiania, 1900, 26; M. Cahen, Йtude sur le vocabulaire religieux, 97. 236, где указаны другие работы. Многие из этих грамматистов, однако, смешивают данный вид дополнения с другими видами дополнения, с которыми, как мне кажется, у него нет ничего общего. Рассматриваемое явление встречается и вне нашей семьи языков; см., например, Setдlд, Finska sprеkets satslдra, § 30.
[70] За пределами их собственной сферы эти слова в результате обычного семантического сдвига употребляются для обозначения („конкретного обозначения“) обладателя такого-то качества: a beauty „прелесть“ = a thing of beauty „то, что обладает красотой“ (часто употребляется для обозначения красивой женщины); realities = real things, a truth = a true saying и т. п. Сопоставьте следующие два предложения: I do not believe in the personality of God и The Premier is a strong personality. Переход здесь аналогичен тому, который происходит с отглагольным существительным: building, construction „строительство“, „строение“. Иногда конкретное значение становится настолько обычным, что образуется новое „абстрактное существительное“: relationship „родство“, acquaintanceship „знакомство“. — Заметьте также довольно распространенную фигуру речи, например: Не was all kindness and attention on our journey home.
[71] Сочетания с to (to do „делать“ и т. п.) первоначально представляли собой обычную предложную группу (др.-англ. to dōnne, второе слово в дательном падеже), которая употреблялась с обычным значением to (например, в предложениях, соответствующих современным английским предложениям I went to see the Duke „Я пошел навестить герцога“, He was forced to go „Его заставили уйти“; здесь to go и to see были субъюнктами). Но постепенно употребление этих конструкций расширилось и их грамматическое значение во многих случаях изменилось: в предложении I wish to see the Duke „Я желаю видеть, герцога“ to see является первичным компонентом — дополнением к wish; в предложении То see is to believe „Увидеть значит поверить“ обе группы являются первичными и т. п.
[72] Имена действующих лиц (например, believer) и причастия (a believing Christian; believed) предполагают нексус, но не обозначают нексус сами по себе, как имена действий (belief) или инфинитивы (to believe).
[73] Вундт называет Welch eine Wendung durch Gottes Fьgung! атрибутивным предложением, в котором welch eine Wendung является подлежащим, a durch Gottes Fьgung атрибутом (соответствующим моему адъюнкту). Однако это очень натянуто: все в целом представляет собой предикатив (аднекс) нексуса; невыраженный первичный компонент появится в нем, если добавить dies ist.
[74] Заметьте различие между терминами „сказуемое“ и „предикатив“ (у Есперсена — predicate и predicative, т. е. предикат и предикатив. — Прим. перев.): в предложении The man paints flowers „Этот человек рисует цветы“ paints „рисует“ (или, по мнению других, вернее, paints flowers „рисует цветы“) является сказуемым; в The man is a painter „Этот человек — художник“ сказуемым является is a painter, которое в данном случае состоит из глагола is „есть“ и предикатива a painter „художник“. Относительно предикативов при других глаголах см. стр. 149—150.
[75] Здесь, очевидно, who служит подлежащим. Но Суит („New English Grammar“, § 215), как ни странно, заявляет, что „вопросительное местоимение всегда является сказуемым предложения, которое оно вводит“. Это правильно для предложения, приведенного Суитом в качестве примера — Who is he? „Кто он?“, — по той причине, что he более определенно, чем who, но в предложениях Who is ill? „Кто болен?“. Whosaidit? „Кто это сказал?“ whoявляется подлежащим; обратите внимание также на порядок слов в косвенном вопросе: Iaskedwhohewas „Я спросил, кто он такой“; Iaskedwhowasill „Я спросил, кто болен“; в датском языке с derпосле подлежащего: Jegspurgtehvernhanvar; Jegspurgtehvemdervarsyg.
[76] Если мы применим критерий датского языка, исходя из местоположения ikke, мы увидим, что в предложении Frk. С. var den smukkeste pige pе ballet невозможно ikke поставить на последнее место, оно должно следовать за var, хотя в предложении Den smukkeste pige pе ballet var frk. С. допустимы оба положения.
[77] Дети есть дети означает „(Все) дети принадлежат к числу существ, которые характеризуются как дети“ Относительно it is I (me) и эквивалентов этой конструкции в других языках см. „Sprogets Logik“, Kшbenhavn, 1913, стр. 59.
[78] В 1918 г. Дейчбейн (Dеutschbein, Sprachpsychologische Studien, 37) вновь обнаружил трудность, которая касается глаголов восприятия: „В случаях типа Я вижу дерево или Я слышу крик чаек едва ли можно, исходя из обычного понимания, говорить о воздействии на объект“. Сам он определил винительный падеж как причинный (каузатив). Кстати сказать, этот термин был бы более приложим к именительному падежу, что согласуется и с его собственными словами: „В винительном падеже стоит то понятие, которое выражает действие какой-либо причины (= именительному падежу). Теперь он считает, что термины причина“ и „результат“ нельзя применять к таким глаголам. От этой трудности он избавляется таким образом: по его мнению, предложения типа Я вижу корабль означали первоначально „Я въемлю в себя корабль как образ“; впоследствии это было перенесено и на другие случаи ненамеренного восприятия. Дейчбейн не предложил бы такую теорию, если бы не узость обычного определения „дополнения“.
[79] Любопытно отметить, что в сомерсетском диалекте (см. Elworthv, Grammar, 191) в зависимости от употребления наблюдаются различия в форме глагола; когда дополнения нет, глагол оканчивается на краткое [i] : [digi], но [dig рq graun]; [ziNi] like a man, но [ziN] the song. Это различие до некоторой степени аналогично различию, существующему в венгерском языке между „субъектным“ спряжением, например irok „пишу“, и „объектным“ спряжением, например irom „пишу“ (с определенным дополнением „это“ и т. п.). Ср. также в креольском языке на острове Маврикии: То manzй „Ты ешь“, То manze pфsson „Ты ешь рыбу“ (Baissac, Йtude sur le patois crйole Mauricien, 42); нечто подобное встречается в баскском языке (см. Uhlenbeck, Karakteristiek, 32).