В английском языке возникло новое различие между лицами во вспомогательных глаголах, которые употребляются для выражения будущности (Ishallgo, youwillgo, hewillgo) и для выражения обусловленной нереальности (Ishouldgo, youwouldgo, hewouldgo).
Повелительное наклонение (и, можно добавить, звательный падеж) всегда, по существу, стоит во 2‑м лице, даже в таких предложениях, как Oh, please, someonegoinandtellherили Gooneandcallthelewintothecourt(Шекспир), и особенно в предложениях типа Andbringoutmyhat, somebody, willyou(Диккенс), где 2‑е лицо специально выражено в добавленном предложении. В английском языке форма глагола не указывает на то, какое лицо имеется в виду, но в других языках существует 3‑е лицо повелительного наклонения. Здесь наблюдается конфликт между грамматическим 3‑м лицом и понятийным 2‑м лицом. Иногда, однако, последнее преобладает даже формально, например, в гр. sigān nun hapās ekhe sigān, где ekhe(2‑е лицо), по мнению Вакернагеля (Wackernagel, VorlesungenьberSyntax, Basel, 1920, 106), употреблено вместо ekhetō (3‑го лица): «Каждый пусть хранит молчание». Там, где в повелительном наклонении мы находим 1‑е лицо множественного числа, как ит. diamo, франц. donnons, это 1‑е лицо по существу имеет значение «дай ты, и я тоже дам», так что повелительное наклонение здесь, как и везде, относится ко 2‑му лицу. В английском языке прежнее giveweбыло заменено оборотом letusgive(как в датском и в некоторой степени также в немецком); здесь let, конечно, и с грамматической и с понятийной точек зрения представляет собой 2‑е лицо, а 1‑е лицо множественного числа проявляется лишь в зависимом нексусе – usgive.
Наречием места, соответствующим 1‑му лицу, является here«здесь». Если же для обозначения «не-здесь» есть два наречия, как в северных английских диалектах – thereи yonder (yon, yond), то в таком случае можно сказать, что there«там» соответствует 2‑му лицу, ayonder«за пределами» – 3‑му лицу[115]; однако нередко находим только одно наречие, выражающее оба понятия – в частности, в литературном английском языке, где yonderявляется устаревшим. Связь между первым лицом и «здесь» можно обнаружить в итальянском языке, где наречие ci«здесь» широко употребляется в качестве местоимения 1‑го лица множественного числа в косвенных падежах вместо ni«нас». В немецком языке мы находим два наречия движения: hinдля обозначения направления от говорящего и her– направления к говорящему.
Банг в своей брошюре «Урало-алтайские языки» (W. Bang, Leslanguesouralo-altaпques, Bruxelles, 1893) считает неоспоримым, что человеческий разум имел представление о «здесь» и «там» раньше, чем он выработал понятия «я» и «ты». Поэтому он устанавливает два разряда местоименных элементов: первый – для понятий «здесь», «я», «сейчас» (элементы, начинающиеся с m-, n-), второй – для понятий «не‑я», «там» (элементы, начинающиеся с t-, d-, s-, n-). Последний разряд в свою очередь подразделяется на два подразряда:
«a) lapersonnelaplusrapprochйe, lа, toi, naguиre, toutа l’heure,
b) lapersonnelaplusйloignйe, lа-has, lui, autrefois, plustard».
Это любопытная точка зрения, почему я и упомянул о ней, но вообще в данной книге я воздерживаюсь от рассуждений о первоначальном состоянии грамматического строя и о происхождении грамматических элементов.
Выше мы уже пришли к тому выводу (см. стр. 228), что в некоторых случаях было бы очень удобно иметь специальную форму для «общего числа»; точно таким же образом ощущается необходимость и в форме «общего лица». Как уже указывалось, именно таким случаем является местоимение «мы», поскольку оно означает «я и ты» или «я и кто-то другой», а также местоимение множественного числа «вы», означающее «ты и кто-то другой», благодаря чему происходит объединение 2‑го и 3‑го лица. Однако это не покрывает тех случаев, когда два лица не соединяются союзом «и», а разъединяются, например при помощи «разделительного союза». В таких случаях в языках, которые различают лица в глаголе, возникают значительные трудности: ср. EitheryouorIare(или amили is?) wrong«Или ты или я неправ»; см. также примеры, приведенные в моей книге «Language», стр. 335 и сл. Обратите внимание и на употребление местоимения our«наш» в предложении CliveandIwenteachtoourhabitation. (Теккерей, Ньюкомы, 297), где можно было бы сказать «…eachtohishome» и где в датском языке, безусловно, было бы употреблено возвратное местоимение 3‑го лица: С. ogjeggikhvertilsithjem (cp. vitoghversinhat); в подобном случае форма общего лица была бы более логичной.
Вакернагель («VorlesungenьberSyntax», Basel, 1920, 107) упоминает любопытный случай, где трудность была бы разрешена, если бы была употреблена форма общего лица: Utermeruistisculpam? «Кто из вас двоих заслужил порицания?» (Плавт); uterтребует 3‑го лица единственного числа, но глагол ставится во 2‑м лице множественного числа, поскольку речь обращена к двум лицам.
В качестве «общего лица» в еще более широком смысле можно рассматривать также и то, что мне хотелось бы назвать «родовым лицом», например франц. on. В главе, посвященной числу (стр. 236), я уже рассматривал употребление родового единственного и множественного числа с артиклем или без него в различных языках, а в главе, посвященной взаимоотношениям между подлежащим и дополнением, я говорил о развитии итальянского siи о конструкции, в состав которой оно входит (стр. 182 и сл.); теперь же уместно указать, что для выражения понятия «все лица» или «никакое лицо» в реальных языках употребляются фактически все три грамматических лица:
1) As we know «Какмызнаем» = comme on sait;
2) You never can tell «Выникогданеможетесказать «= On ne saurait le dire;
3) One would think he was mad «Можнобылобыподумать, чтоонсумасшедший» = On dirait qu’il est fou;
What is a fellow to think «Чточеловекудумать» = Qu’est-ce qu’on doit penser? (…il faut…),
They say (people say) that he is mad «Говорят (людиговорят), чтоонсумасшедший» = On dit qu’il est fou.
Выбор между этими выражениями обусловлен в большей или меньшей степени эмоциональными соображениями: иногда говорящий хочет подчеркнуть, что он включает себя в то или иное утверждение, иногда он специально взывает к слушателю[116], а иногда стремится по возможности остаться в тени, хотя в сущности имеется в виду главным образом 1‑е лицо (one, afellow).
Интересно отметить, что местоимение со значением «мы» в некоторых языках постепенно исчезает и заменяется обобщающим местоимением («one»). Это наблюдается во французском языке: «Jesuisprкt, est-cequ’ onpart?» вместо… nouspartons (Bally, Lelangageetlavie, Genиve, 1913, 59); «Nous, onvas’batte, nousonvas’tuer» (Benjamin, Gaspard) с эмфатическим выделением nous; см. стр. 13; «Moi, j’attendsleballet, etc’estnousqu’ ondanseraaveclespetitesAllemandes«и именно мы будем танцевать» (стр. 18, там же). В итальянском языке такие случаи вполне обычны: Lapiazzettadovenoisigiocavaavolano (Verga, Eros, 27); Noisipotrebbeanchepartiredaunmomentoall’ altro (FogazzaroDanieleCortis, 31); LasignoraDessalleeiosivastamaniavisitareiConventi (id. Santo, 139); Noisisacheluinonvoleandare[117] (216). Как видно из примеров, указанное явление довольно часто встречается в итальянском. В связи с этим объяснение, данное Балли (см. цитированное сочинение), о том, что в 1‑м лице множественного числа nouschantonsглагол сохранил особое окончание, не нужное и не гармонирующее с окончаниями в формах jechante, tuchantes, ilchante, ilschantent, которые совпали по звучанию (однако что тогда сказать о vouschantez?), по-видимому, неверно. Однако Балли, вероятно, прав, когда он говорит, что в то время как формы moijechante, toituchantes, luiilchante, euxilschantentзвучат вполне естественно, сочетание с эмфатическим местоимением 1‑го лица множественного числа nousnouschantonsпредставляется неясным и негармоничным, а поэтому предпочитается форма nousonкак более приемлемая для слуха и сознания.
В огромном большинстве случаев между понятийным и грамматическим лицом существует полное соответствие, т. e., например, местоимение «я» и соответствующие глагольные формы употребляются там, где говорящий говорит о себе; так же обстоит дело и с другими лицами. Однако нередко встречаются и отклонения: из угодливости, уважения или просто вежливости говорящий может избежать прямого упоминания своей личности; отсюда такие заменители в форме 3‑го лица, как Yourhumbleservant«ваш покорный слуга»; ср. также исп. DispongaV., caballero, deestesuservidor. В восточных языках такое самоуничижение доведено до предела, и слова, первоначально означавшие «раб», «подданный», «слуга», стали обычными средствами выражения для «я» (см., например, Fr. Мьller, GrundriЯ derSprachwissenschaft, Wien, 1876, II, 2. 121). В Западной Европе с ее бульшим самоутверждением личности, такие выражения употребляются главным образом в шутливой речи, например англ. yourstruly(из формулы при окончании письма), thischild(вульг. thisbaby). Шутливым заменителем для «я» с отчетливым оттенком самоутверждения является англ. numberone. Некоторые авторы, по мере возможности, избегают слова «я», употребляя пассивные конструкции и другие средства; а когда это бывает почему-либо невозможно, они говорят: англ. theauthor«автор», the (present) writer«писатель», thereviewer«обозреватель» и т.п. Известным примером полного исключения 1‑го лица в целях придания повествованию максимально объективного характера является манера Цезаря, который повсюду употребляет имя «Цезарь» вместо местоимения 1‑го лица. Этот прием, разумеется, имеет другой смысл, когда его употребляет Фауст у Марло, Юлий Цезарь, Корделия и Ричард IIу Шекспира, Саладин у Лессинга или Хакон у Эленшлегера (большое количество примеров из немецкого, древнеисландского, греческого и других языков приведено у Гримма, см. «Personenwechsel», стр. 7 и сл.). В некоторых случаях называние себя по имени может иметь целью представить себя слушателям, однако обычно – это результат гордости или высокомерия. Такой прием употребляется еще и при разговоре взрослых с маленькими детьми, когда они, стремясь быть лучше понятыми, говорят о себе не «я», а «папа», «тетя Мери» и т.п.[118]