В романских языках, если не принимать во внимание исчезновение среднего рода, наблюдаются те же взаимоотношения между двумя разрядами имен, как в латинском языке, хотя в устной речи во французском языке различие между формами мужского и женского рода в значительной степени стерлось: donnй «данный» и donnйe, poli«вежливый» и polie, menu«мелкой» и menue, grec«греческий» и grecque произносятся одинаково. Достойно внимания и то, что во французском языке нет неизменного правила постановки прилагательных: в некоторых случаях они ставятся перед существительным, а в других – после него. В результате иногда затруднительно определить, какое из двух сочетающихся слов является существительным, а какое прилагательным, например: unsavantaveugle«ученый слепой» – «слепой ученый», unphilosophegrec«греческий философ» – «философ грек» (см. ниже); а такие сочетания, как unpeupleami, unenationamie (также unemaоtressefemme) могут пониматься то как сочетания существительного с прилагательным («дружественный народ», «дружественная нация» и т.п.), то как сочетания двух существительных, как англ. boymessenger«мальчик-посыльный», womanwriter«писательница».
В германских языках подобные сомнения возникнуть, как правило, не могут. В очень раннее время прилагательные заимствовали ряд окончаний у местоимений и затем выработали своеобразное различие между сильным и слабым склонением. Последнее характеризовалось первоначально элементом – n, который восходит к одному из склонений существительных и распространился постепенно на все прилагательные; эти окончания употреблялись главным образом после определяющего слова типа определенного артикля. В некоторой степени такое положение дел сохранилось в немецком языке, где существуют такие специфические формы прилагательных, как einalterMann«старый человек, старик», deralteMann, alteMдnner, diealtenMдnnerи т.п. В исландском языке до сих пор сохраняется прежняя сложная система флексий прилагательного, но другие скандинавские языки значительно упростили ее, хотя и сохранили некоторое различие между сильными и слабыми формами, например датск. engammelmand, dengamlemand«старик».
В древнеанглийском языке картина была примерно той же, что и в немецком. Но с течением времени фонетические и другие изменения создали систему, в корне отличную от прежней. Некоторые окончания, например окончания, содержащие r, совершенно исчезли; то же произошло и с окончаниями – е и – en, которые прежде играли очень важную роль как в системе существительных, так и в системе прилагательных. Окончание – s, которое ранее употреблялось в качестве окончания родительного падежа единственного числа прилагательных (мужского и среднего рода), теперь совершенно исчезло. И прилагательные имеют теперь единую форму во всех падежах и в обоих числах независимо от того, предшествует им определенный артикль или нет. С другой стороны, упрощение флексий существительного, хотя и весьма значительное, не было проведено так последовательно, как у прилагательных. Здесь окончание – s оказалось особенно устойчивым и превратилось в характерную черту существительных, в то время как все следы индоевропейского согласования совершенно исчезли. Таким образом, приходится констатировать, что в сочетаниях theoldboy’s (родительный падеж) и theoldboys’ (множественное число) old является прилагательным, поскольку оно не имеет окончания, aboys является существительным, поскольку оно имеет окончание – s.
Когда мы употребляем theblacks«черные», прилагательное black становится полностью субстантивированным; подобным же образом является существительным и theheathens«язычники», в то время как theheathen«язычник», «языческий» продолжает оставаться прилагательным, хотя оно не сопровождается существительным, а лишь употребляется по терминологии многих грамматик в функции существительного. Таким образом, у Шекспира («Генрих V», III. 5. 10) в предложении «Normans, butbastardNormans, Normanbastards» первое сочетание состоит из прилагательного bastard«незаконнорожденный» и существительного Normans«норманны», а второе – из прилагательного Norman«норманский» и существительного bastards«незаконнорожденные».
Наш краткий обзор показал, что, хотя формальные различия между прилагательным и существительным не одинаково отчетливы во всех рассматриваемых языках, все же существует тенденция отмечать эти различия. Легко увидеть также, что там, где это различие проводится, распределение слов на два разряда в основном бывает одинаковым: слова, обозначающие такие понятия, как «камень», «дерево», «нож», «женщина», во всех языках являются существительными, а слова со значением «большой», «старый», «яркий», «серый» во всех языках представляют собой прилагательные. Такое соответствие наводит нас на мысль, что различие между существительными и прилагательными не может быть чисто случайным по-видимому, существует какая-то глубокая причина, какое-то логическое или психологическое («понятийное») основание, к установлению которого мы теперь и перейдем.
Очень часто приходится слышать, что существительные обозначают вещества (лиц или предметы), а прилагательные – качества, свойственные этим предметам. Это определение, вероятно, лежит в основе самого названия (англ. substantive; ср. substance«субстанция, вещество»), но оно не может считаться вполне удовлетворительным. Названия многих «веществ» настолько очевидно связаны с качеством, что понятия «вещество» и «качество» нельзя разъединить: theblacks«черные», eatables«съедобные (продукты)», desert«пустыня», aplain«равнина» надо назвать существительными, и они действительно трактуются в языке как таковые. Без сомнения, и другие существительные, происхождение которых сейчас забыто, первоначально представляли собой название качества, выделенное затем говорящими. Таким образом, лингвистически различие между «веществом» и «качеством» не может иметь большого значения. С философской же точки зрения можно утверждать, что мы познаем вещества только через их качества; сущность каждого вещества состоит в сумме тех качеств, которые мы в состоянии воспринять (или понять) как связанные друг с другом. Прежде считалось, что вещества представляют собой вещи в себе, а качества сами по себе не существуют. Теперь наблюдается обратная тенденция: считать субстанцию или «субстрат» различных качеств фикцией, в той или иной степени обусловленной навыками мышления, и утверждать, что в конечном счете именно качества составляют реальный мир, т.е. все, что может быть воспринято и иметь значение для нас[24].
Независимо от того, насколько убедительными покажутся читателю изложенные доводы, он должен признать, что прежнее определение бессильно разрешить загадку так называемых «абстрактных существительных», например wisdom«мудрость», kindness«доброта», которые во всех отношениях являются существительными, трактуются как таковые во всех языках, но все же явно обозначают те же самые качества, что и прилагательные wise«мудрый» и kind«добрый». Таким образом, в этих существительных нет ничего вещественного. Какое бы определение мы ни дали существительным, приведенные слова всегда будет трудно подвести под это определение, а поэтому лучше пока оставить их. Мы вернемся к ним несколько позже (см. гл. X).
Отвлекаясь пока от «абстрактных» существительных, можно найти разрешение проблемы в том, что существительные в целом более специальны, чем прилагательные; существительные применимы к меньшему числу предметов, чем прилагательные. Если перевести это на язык логиков, то можно сказать, что объем существительных меньше, а содержание больше, чем у прилагательных. Прилагательное обозначает и выделяет одно качество, одно характерное свойство, а существительное для всякого, кто его понимает, включает в себя много характерных черт; по ним слушатель узнает лицо или предмет, о котором идет речь. В чем состоят эти черты, как правило, не указывается в самом названии; даже в случае описательного названия избираются лишь один-два наиболее важных признака, а остальные признаки подразумеваются: ботаник очень легко узнает дикий гиацинт (по-английски bluebell– букв. «голубой колокольчик») или куст ежевики (по-английски blackberry– букв. «черная ягода»), даже если в данное время года у первого нет голубых цветов, а у второго черных ягод[25].
Различие между обоими разрядами особенно отчетливо проявляется тогда, когда одно и то же слово может употребляться в обеих функциях. Существует большое количество субстантивированных прилагательных, но их значение бывает всегда более специальным, чем значение соответствующих прилагательных; ср., например, cathedral«собор» (франц. unecathйdrale, исп. uncatedral), theblacks«черные» (т. e. негры), natives«туземцы» и «устрицы», sweets«сладости», evergreens«вечнозеленые растения» и т.п. То же самое наблюдается и тогда, когда функция прилагательного исчезает, например в словах tithe«десятая часть, десятина» (первоначально числительное «десятки»), friend«друг» (первоначально причастие от глагола со значением «любить»); ср. еще такие латинские и греческие причастия, как fact«факт», secret«секрет», serpent«змея», Orient«Восток», horizon«горизонт».
И наоборот, если существительное превращается в прилагательное, его значение становится менее специальным. Так, например, французские слова rose, mauve, puce и др. имеют более широкое значение, когда они представляют собой прилагательные, обозначающие цвета («розовый», «розовато-лиловый», «красновато-бурый»), чем тогда, когда они являются существительными («роза», «мальва», «блоха»); их можно применить к большему количеству предметов, поскольку они коннотируют только одно из свойств, составляющих сущность предметов, которые обозначались этими словами в их первоначальном значении[26].
Можно привести примеры такого перехода и из английского языка: chief«главный», choice«отборный», dainty«утонченный» (первоначально «лакомство»), level«ровный», kindred«родственный» (первоначально «родство»).