Итак, заявив о главной особенности двоемирия как о противопоставлении мира реального именно миру загробному и определив смерть как границу между ними, мы попытались выделить две формы этой границы. Условно мы обозначили их в терминах геометрии как прямую и зигзаг. Проанализировав художественный материал, мы пришли к выводу, что первая форма встречается у Э. По, причем имеет в его произведениях достаточно широкую распространенность и реализуется через мотив перемещения героя в пространстве или времени. Вторая форма границы, зигзаг, также присутствует и реализуется через мотив болезни, мотив узнавания и опять-таки мотив перемещения из одного состояния в другое, который выступает как более протяженное действие (если в первом случае этот мотив мог реализовываться через прыжок, то здесь это переход, медленное продвижение, появление (показательно появление Красной смерти на маскараде в рассказе По "Маска Красной смерти")).
По испытывает обостренный интерес к экстремальному и необъяснимому. Писатель, а с ним его герои стремятся заглянуть «за» – за предел земного познания, за грань разума, за край жизни. Все это концентрируется в последней роковой загадке – тайне Смерти. Различные формы и аспекты гибели, физические и нравственные пытки, агония – все это исследуется и анализируется писателем. Безусловно, в этом сказывается болезненный надлом и кризисность мироощущения По умело использует закономерности психологии восприятия, усиливая таким образом эмоциональное воздействие, активизируя читательское воображение.
К научно-фантастическим новеллам Эдгара По относят такие, как «Необыкновенное приключение некоего Ганса Пфааля» («TheUnparalleledAdventureofOneHansPfaal», 1835), «Приключение Артура Гордона Пима» (The narrative of Arthur Gordon Pym of Nantuchet, 1838), «Небывалый аэростат», «Спуск в Мальмстрем» (A descent into the Maelstroum) и другие, в которых писатель обращается к науке современного ему мира, обнаруживают чрезвычайно большую изобретательность и обычное мастерство стиля; но фантазия По слишком слаба и бледна по сравнению с развитием техники того времени — она иногда сводится просто к логическому развертыванию уже известных изобретений («Небывалый аэростат») или перечислению фактов («1002 сказка Шехеразады», 1845).
Наука для По — лишь средство проявления непостижимого, помогающее придать этому непостижимому (корабль, растущий, как тело, пучина, поглощающая корабли на Южном полюсе, и пр.) большую долю вероятности благодаря использованию точных географических данных, химических рецептов, сведений о морском деле и т. д. Наука здесь играет декоративную роль, поскольку По стремится лишь к наукообразности и мистифицированию читателя, причем в научно-фантастических рассказах развертывается та же тема неизбежной гибели героев. По, будучи в «страшных рассказах» и поэзии завершителем романтизма, оказал в области фантастики влияние на ряд западноевропейских писателей. От «Золотого жука» с поисками клада и криптограммами литература приходит к «Острову сокровищ» Стивенсона, от «Ганса Пфалля» — к «Путешествию на луну» Ж. Верна, к географической декоративности ряда романов и пр.
Впрочем, во времена По читателей еще можно было понять. Затишье было лишь видимым, решающий штурм космоса приближался неотвратимо – и нервное напряжение просто искало себе выхода.По смешивает науку и фантастику в «Необыкновенном приключении некоего Ганса Пфааля», изготовителя мехов собственного изобретения. Чуть не разорившись, он строит воздушный шар и долетает до луны живым и здоровым, откуда через пять лет отправляет доклад комитету астрономов Роттердама.Действие в новелле, окрашенное юмором и иронией, происходит в Роттердаме. Однажды жители города становятся свидетелями неординарного события: над ними нависает предмет, имеющий форму «дурацкого колпака», из которого некий незнакомец сбрасывает письмо, адресованное губернатору Супербусу ван Ундердуну. Письмо отправлено с Луны неким Гансом Пфаллем, ремесленником, исчезнувшим из Роттердама пять лет тому назад. В письме рассказывается о том, как, оказавшись в тяжелых материальных обстоятельствах, затравленный кредиторами, Пфалль отважился на рискованный шаг. Собрав денег, проштудировав соответствующие научные труды, он собственноручно строит воздушный шар и тайно покидает Роттердам. Письмо представляет доскональный, в форме дневника, отчет о полете, в результате которого Пфалль достигает Луны. В этой повести, да и в др. прозаических произведениях По проявилась привлекательная черта его манеры. Писатель привлекает читателя «силой подробностей». Фантастический сюжет «сопрягается» с конкретными деталями, относящимися к строению и оснащению шара, особенностям навигации, ощущениям человека, парящего высоко над Землей. По создает впечатление строго документальной оснащенности описанного.
Воздухоплавательная тематика присутствует и в новелле «История с воздушным шаром», рассказывающей о перелете через Атлантический океан. Конкретные свидетельства путешественников лежат и в основе «Повести о приключениях Артура Гордона Пима» (1838), где путешествие в дальние страны на корабле облечено в форму дневниковых записей, оживленных красочными художественными описаниями. Этот и другие рассказы (например, «Дневник Джулиуса Родмена») во многом предопределили принципы того направления в литературе, которое сегодня называют научной фантастикой.
С чисто литературной точки зрения «Ганса Пфааля» шедевром назвать нельзя, но метод, которым пользовался писатель, оказался чрезвычайно полезен для дальнейшего; быть может, именно в творчестве По научная фантастика обрела свое подлинное лицо. Анализируя лунные фантазии предшественников, По писал: «Все упомянутые брошюры преследуют сатирическую цель... ни в одной из них не сделано попытки придать с помощью научных подробностей правдоподобный характер самому путешествию на Луну. Авторы делают вид, что они люди вполне осведомленные в области астрономии». О новелле «Необыкновенное приключение некоего Ганса Пфааля» Э. По писал: «Своеобразие «Ганса Пфааля» заключается в попытке достигнуть этого правдоподобия, пользуясь научными принципами в той мере, в какой это допускает фантастический характер самой книги». То же самое можно сказать о большинстве других прозаических произведений По, идет ли речь о «гротесках» или о «логических рассказах», как он называл цикл, посвященный Дюпену. Даже для его притч характерны строгая рассчитанность композиции и своеобразный фактографизм, не допускающий чрезмерно смелых полетов воображения. Так, в новелле «Король Чума», где, кажется, всевластны условность и мрачная символика, на самом деле содержатся картины эпидемии холеры, которую По наблюдал в Балтиморе летом 1835 года.Даже ошибаясь, Эдгар По во всем остается научным фантастом. Например, он предполагает существование воздуха, пусть и разреженного, на всем пути следования от Земли до Луны. Эту гипотезу вряд ли можно было серьезно защищать даже в те годы (Торричелли провел опыты по проверке «толщины» земной атмосферы, оцененной всего в несколько миль, за 200 лет до выхода в свет рассказа По), однако автор «Ганса Пфааля» разбирает свою гипотезу с тщательностью, сделавшей бы честь и специалисту. То же касается и описания использования его героем аппарата «для сгущения воздуха», экспериментов с животными на борту и детального описанная космическая навигация. Какими бы наивными ни были описания полета на Луну на воздушном шаре, перед нами – произведение подлинно научной фантастики.Кстати, сама идея после полета братьев Монгольфье потеряла свой фантастический ореол в глазах читателя; воздушные шары были у всех на устах – почему бы не слетать в них и на Луну? В примечании к «Гансу Пфаалю» Эдгар По посвятил разбору «Лунной мистификации» Локка целых шесть страниц. То, что две шутки (а в тексте «Пфааля» ясно сказано, что прибытие космического путешественника состоялось 1 апреля!) появились практически одновременно, заставило многих читателей предположить, что рассказы написаны одним автором. Эдгар По открестился от сочинения Локка, после чего подверг его уничтожающей критике с научной точки зрения. Вывод оказался столь же неутешителен для читателей, сколь и категоричен: «Если публика могла хоть на минуту поверить (Локку), то это всего лишь доказывает ее глубокое невежество по части астрономии».И эти строки написаны научным фантастом, прозорливо увидевшим принципиальную разницу между двумя типами фантазии: той, что будит воображение, подталкивает мысль, – и туманящей сознание мистификацией. Увы, в последующие годы верили на слово и не такому, особенно это касалось «вестей из космоса».Эдгар По – поэт прекрасного, которое, на его взгляд, погибает в обществе цивилизации. Был он романтиком, пытался раздвигать границы возможного для человеческого существа, выводил его за грани реального и в то же время сохранял за героем человечность. По был по сути и писателем фантастом, что доказывает научное описание путешествие Пфааля на Луну. В его произведениях проступает точный математический расчет, все самое фантастическое у По подчинено законам реального мира. Контраст между необычайностью происходящего и фактографическим его описанием – вот что привлекает в творчестве По внимание. Из повседневного, незамеченного многими, художник творит фантастику реальной жизни.Порой кажется, что тот или иной гротеск Эдгара По написан в духе традиции готического романа, в духе жанра «тайн и ужасов», а на поверку оказывается, что это пародии на него. Наглядный пример — новелла «Сфинкс».