Результатом кластерного анализа является разделение совокупности полученных ассоциаций на кластеры, каждый из которых отражает определенную сторону восприятия людьми тестируемого объекта. Исходные ассоциации представлены в компактной, структурированной форме, удобной для анализа и дальнейшей интерпретации.
Анализ материалов ассоциативных опытов позволяет не только установить состав семантических групп, входящих в семантическую систему тестируемого объекта, но и некоторые особенности их взаимосвязи. Это дает возможность сделать вывод об особенностях восприятия объекта в массовом сознании. Полученные слова-ассоциации и их классификация могут быть использованы для разработки инструментария на следующих этапах исследования.
2.2. Материалы к исследованию
В этой главе мы опираемся на исследование известного психолингвиста Горошко Е.М[7, с. 48]. Объектом нашего исследования стало изучение влияния условий жизни информантов на вербальные ассоциации. Причем влияние условий жизни информантов рассматривались с учетом гендерных различий. Таким образом, параметры гендера и условий жизни были взяты в данном эксперименте в качестве контрольных величин.
Следует заметить, что описываемый здесь эксперимент является небольшим фрагментом серии лонгитюдных экспериментов по изучению функционирования языкового сознания в гомогенной языковой среде в зависимости от социобиографических и психофизиологических характеристик личности человека [1, с. 13].
Для исследования был выбран контингент лиц, речь которых (и не только речь, но и собственно сама их ментальность) крайне редко становятся предметом научного анализа. Нашими информантами были выбраны люди, живущие в монастыре или же пребывающие в местах заключения (зонах общего и строгого режимов). Такой выбор был предопределен несколькими причинами. Во-первых, нам было интересно изучить речь людей, находящихся длительное время в языковой изоляции (вынужденной или добровольной). В зоне мы отбирали информантов, которые были осуждены за особо тяжкие преступления и находились в изоляции, как правило, свыше 8-10 лет, а в монастырях мы встречались со случаями и 30 летнего и даже 40 летнего “пострига”.
Во-вторых, как в зоне, так и монастырях оказываются личности маргинальные, акцентуацией каких-либо черт характера и поведения резко отличающиеся от обычных людей. По всей видимости, для общей поведенческой структуры этого контингента лиц свойственно девиантное или же маргинальное поведение и определенный тип мышления. При этом, какой на самом деле будет эмоциональная окраска, а, следовательно, и оценка этого поведения (положительной или отрицательной) не столь принципиально. И, безусловно, нам было важно получить ассоциации именно от такой группы людей.
В-третьих, именно в изоляции от общества, по нашему мнению, проявляются те черты характера личности, которые на свободе могут сдерживаться или же блокироваться “социумом”. Ситуация “отгороженности” от общества забором колонии или монастырским частоколом “растормаживает” в человеке потаенные уголки его личности. Более того, человек, отторгаемый обществом или ушедший из него добровольно, рассматривается обществом, а в ряде случаев и самим индивидом, как некий “патологический”, асоциальный элемент. Однако иногда именно в патологии явственно проявляется то, что тщательно скрывается в норме. “Снятие” барьеров и социальных запретов испытуемых позволяет нам фиксировать именно те черты личности, которые в норме или крайне сложны или практически не поддаются интроспективному исследованию [2, с. 18].
В-четвертых, по данным некоторых исследований [2, с. 33], именно однополая изолированная среда выпячивает речевые характеристики личности, обусловленные её гендером, что также является крайне интересным для изучения. Более того, сексуальные ориентации и проявление стереотипа феминности и маскулинности у мужчин и женщин, пребывающих в изоляции от общества в условиях однополого окружения, весьма ярко эксплицируются в их речевой деятельности [2, с. 17].
Исходя из сказанного, мы выдвинули гипотезу, в соответствии с которой различия в ассоциативном поведении информантов, обусловленные половым диморфизмом в условиях изоляции и однополой среды, должны проявиться как-то иначе, каким-либо другим образом, как на качественном, так и на количественном уровнях анализа ассоциативных данных.
Будут ли они “резче и контрастнее” или же наоборот, “слабее”, в сравнении с результатами, полученными нами в обычных условиях от “обыкновенных” мужчин и женщин [1, с. 22]?
В-пятых, просто невозможно было упустить представившуюся уникальную возможность доступа к работе с этим контингентом испытуемых[1]. В момент проведения эксперимента нам не были известны исследования в отечественной лингвистике по анализу речевого поведения данной группы лиц за исключением экспертной практики в судебно - автороведческой экспертизе (письменная речь осужденных) и работ А. М. Холода [20, с. 23]. Речь же обитателей монастырей вовсе не была до сих пор объектом лингвистического анализа.
Для участия в данной серии экспериментов были отобраны четыре группы информантов.
· Первая группа была образована из женщин - заключенных, находящихся в зоне общего режима и пребывающих в условиях изоляции свыше 8-10 лет.
· Вторую группу образовали послушницы одного из самых старых монастырей Украины.
· Третья группа была собрана из мужчин, отбывающих наказание в зоне строгого режима и находящихся в условиях изоляции свыше 8 лет.
· Информантами для четвертой группы были выбраны послушники мужского православного монастыря.
Родным для всех был русский язык, однако встречались случаи и русско-украинского билингвизма (примерно 20% информантов). Наши информанты были в миру или до заключения как городскими, так и сельскими жителями со средним или же со средним специальным образованием (75%) и в очень редких случаях имели высшее образование (25%). В каждую группу было отобрано по 45 - 50 человек в возрасте 35 - 40 лет (заключенные мужчины и женщины); возраст обитателей монастырей был от 20 до 60 лет. К сожалению, как по возрастному составу, так и по уровню образования информантов выборки не были однородны. Крайне трудно было подобрать при работе с таким контингентом людей с одинаковым образовательным уровнем или примерно одного возраста в силу его крайней малочисленности, частым отказом отобранных лиц от участия в эксперименте вообще, и их резком нежелании сотрудничать с экспериментатором.
Ассоциативный эксперимент проходил в 2005-2006 г.г.
В список стимульных слов вошли 11 слов: “Иметь, говорить, любить, мужчина, женщина, ребенок, небо, море, молитва, красивый, и зеленый”.
Слова были отобраны по определенным критериям:
· Слова должны были относиться к различным частям речи.
· Слова должны были иметь оценочный элемент в своем значении ср.: (любить, красивый).
· Слова должны были принадлежать к пласту высокочастотной лексики русского языка.
· Часть слов должна была представлять гендерно маркированную лексику (мужчина, женщина, ребёнок), т.е. представлять именно те слова, в семантику которых входит сема “половая принадлежность индивида” или оозначаемое понятие каким-либо образом связано с социально-статусной ролью мужчины или женщины, принятой в некотором обществе и/или актуализацией концепта “маскулинности” или же “фемининности”, сложившихся в данной культуре.
В сопоставительных целях часть стимульных слов должна была использоваться в предшествующих экспериментах и входить в словарный ассоциативный список, например, быть стимулом в Ассоциативном тезаурусе современного русского языка (АТСРЯ) [4, с. 102].
2.3. Ход эксперимента
Качественный и количественный анализ ассоциативных данных состоял из трех стадий: сначала анализировались мужские и женские реакции, полученные от послушников или послушниц монастыря, а затем от лиц, находящихся в заключении. После этого результаты сравнивались как между собой, так и с данными, полученными на “мужском” и “женском” массивах обычной группы испытуемых.
Следует также заметить, что свободный ассоциативный эксперимент в монастырях и в зоне проходил в две серии, т. к. в силу малочисленности информантов один и тот же список стимульных слов предъявлялся им дважды с перерывом в две недели. Таким образом, было получено около 100 мужских и 100 женских реакций.
Были выявлены различия в особенностях мужского и женского ассоциативного поведения по целому ряду параметров (стереотипность реакций, выбор стратегии реагирования, частеречной заполняемости ассоциативных полей и т.д.).
Перед проведением качественного анализа особо хочется остановиться на вопросе о соотношении качественного и количественного уровней анализа данных и соотношении “жестких” и “мягких” исследовательских методов, что является весьма актуальным на данном этапе развития гендерных исследований в гуманитарных науках [7, с. 59].
Считается, что для исследования “идеальных конструкций человеческого сознания с множественностью различных интерпретаций одних и тех же феноменов нужна мягкая методология, которую иначе называют качественной [17, с. 49]. И дело не в том, что она лучше количественной, а в том, что она более адекватна для исследования гендерного параметра и описания всей специфичности и многоликости языкового сознания и гендерной картины мира, создаваемой языком. Она позволяет глубже прочувствовать гендерные стереотипы в языке, дать более всестороннее описание концептов мужественности и женственности как атрибутов общественного сознания, формируемых, в частности, и с помощью языковых средств [10, с. 22].