Каждый альбом охарактеризован самими участниками группы. Здесь можно найти как интересные жизненные факты, относящиеся ко времени написания альбома, так и пояснения, связанные с осознанием, интерпретацией художественной ценности творчества.
Как послесловия к каждому из альбомов даются рецензии и отзывы из различных периодических изданий: «Новые Известия», «Московский Комсомолец», «Музыкальный Олимп», «Комсомольская Правда», «Живой Звук», «FUZZ», «Я – МОЛОДОЙ», «КонтрКультУра», «ОМ» и др. Даётся оценка степени успешности альбома в целом, а так же отмечаются изменения в творческом развитии группы.
Большой ценностью книги является бережное отношение к текстовому материалу: здесь оговариваются лексические варианты при исполнении песен, упоминаются изменённые с течением времени названия, с максимально возможной точностью даётся датировка каждой из песен, кроме того, составители постарались указать и место её написания.
Здесь собраны все тексты песен за 15 лет существования группы (1986 – 2001), даны сведения о вышедших на сегодняшний день альбомах группы, а также предложен словарь поэтического языка Дмитрия Ревякина, включающий неологизмы, старинные и диалектные слова, топонимы, исторические, мифологические и собственные имена. Собранные вспомогательные материалы значительно облегчают понимание текста в целом, а как следствие, символа в частности.
Включение различных видов словарей в структуру книги является важным моментом, определяющим более серьёзное отношение к восприятию песен, их анализу. Так стимулируется осознание интеллектуальной и культурной значимости предложенного материала.
В качестве наглядности используются фотоматериалы из архива группы, поклонников и друзей.
Книга выпущена как подарочное издание к пятнадцатилетию творчества новосибирской группы «Калинов Мост».
Символ (от греческого συμβολον – знак, предзнаменование) – то, что служит условным знаком какого-либо понятия, явления, идеи [Ожегов 2002: 717]. Понятию символ не так уж легко найти точное определение. Этот вопрос не имеет однозначного решения.
Символом называют термин, название или даже образ, обладающий помимо своего общеупотребительного ещё и особым дополнительным значением, несущим нечто неопределённое, неизвестное.
Символическим является такое слово или образ, значение которого выходит за рамки конкретного, непосредственного, назывного и не поддаётся точному определению или объяснению. Когда разум пытается объять некий символ, то неизбежно приходит к идеям, лежащим за пределами логики.
Явлений вне человеческого понимания в мире огромное количество. Мы постоянно прибегаем к символам для обозначения понятий, определений, точное понимание которых нам не подвластно. Именно поэтому все религии используют язык символов как словесного, так и зрительного, и акустического, осязательного уровней.
Символ заключает в себе большее, чем его очевидное и сразу приходящее на ум значение. Кроме того, символ – это естественный и спонтанно возникающий продукт.
Символы разнообразны по форме. Где бы мы их не встретили – в истории или в снах современных людей, проходящих через переломную стадию жизни, – всюду ощутимо их значение. Символ олицетворяет особую природу интуиции, действующей через «медиума», то есть человека, который способен, входя в состояние, близкое к трансу, получать знание об отдалённых событиях или фактах, о которых его сознанию ничего не известно [Юнг 1997: 149].
Символ в основе своей связан с метафорическим началом. Размытость смысловой предметности слов приводит к тому, что по своему общему значению метафора служит наиболее адекватным средством наглядной передачи образов, имеющихся в сознании, или художественного чувства [Ольховиков 1984: 83]. Как известно, мир познаётся через метафору. Чтобы осознать новое понятие, человеческому разуму необходимо найти некую точку опоры из материала, известного ему. Так создаются различные сравнения, метафоры. Символ – это тоже некий метафорический способ познания другого объекта или явления.
«Сущность языка – пишет известный английский философ Б. Рассел, – состоит не в употреблении какого-либо способа коммуникации, но в использовании фиксированных ассоциаций… то есть в том, что нечто ощутимое – произнесённое слово, картинка, жест или что угодно – могли бы вызвать «представление» о чём-то другом. Когда это происходит, то ощутимое может быть названо «знаком» или «символом», а то, о чём появляется представление, – «значением». О том же рассуждает В.А. Звегинцев, называющий язык, во-первых, средством мыслительного расчленения окружающего нас мира на дискретные понятия и, во-вторых, орудием классификации этих понятий [Цит. по: Панов 1983: 67].
Если вспомнить, что наука о знаках и их значениях носит название семиотики, то эту мысль вслед за Э. Бенвенистом удастся сформулировать ещё более лаконично. Можно сказать, что естественный язык человека осуществляет семиотическое моделирование и тем самым служит универсальной семиотической матрицей, на которой можно вторично построить практически неограниченное число самых разнообразных знакомых или информационных систем [Панов 1983: 88].
Всякий символ вещи есть прежде всего её отражение. Но отражение уже в сознании и мышлении, а не просто в самой же физической или физиологической действительности. Смысл вещи есть нечто более общее, чем её символ; и чтобы стать символом, он должен быть ещё определённым образом разработан и организован.
Если в символе нет обобщения, создающего бесконечную смысловую перспективу, тогда не стоит говорить специально о символе. Чтобы быть символом, предмет должен указывать на нечто другое, что не есть он сам, и даже быть для этих других вещёй законом их построения.
Выражение вещи всегда есть так или иначе её знак, а без момента знаковости решительно невозможно добиться существенного определения символа.
Знак вещи или события есть их смысл, но не просто смысл, а такой, который осуществлён, воплощён или дан на каком-нибудь субстрате, не на том, который является субстратом осмысляемых вещей или событий, на том, который он символизирует. Но самое интересное здесь то, что смысл, перенесённый с одного предмета на другой, настолько глубоко и всесторонне сливается с этим вторым предметом, что их уже становится невозможно отделять один от другого. Символ в этом смысле есть полное взаимопроникновение идейной образности вещи и самой вещи.
В символе означающее и означаемое обязательно смыкаются в одной точке, как бы они различны ни были сами по себе. По своему субстрату они – разные, а по своему смыслу – одно и то же.
Символ есть та обобщённая смысловая мощь предмета, которая, разлагаясь в бесконечный ряд, осмысливает собою и всю бесконечность частных предметов, смыслом которых она является.
Символ вещи есть её отражение, однако не пассивное, не мёртвое, а такое, которое несёт в себе силу и мощь самой же действительности, поскольку однажды полученное отражение перерабатывается в сознании, анализируется в мысли, очищается от всего случайного и несущественного и доходит до отражения уже не просто чувственной поверхности вещей, но их внутренней закономерности. В том смысле и надо понимать, что символ вещи порождает вещь.
Символ есть разновидность знака, но также и знак в некотором отношении тоже является символом. Символ есть развёрнутый знак, но знак тоже является неразвёрнутым символом, его зародышем. Различие между знаком и символом определяется степенью значимости обозначаемого и символизируемого предмета. Подобное соотношение символа и знака или символов разных уровней проявляется в примере, приведённом С.С. Аверинцевым. Образ Беатриче символизирует женственность. Но не только фигура Беатриче является символом, но и воплощённое ею понятие женственности также является символом, но «более сложным, более элитарным». Символ не просто обозначает бесконечное количество индивидуальностей, но он есть также и закон их возникновения [Аверинцев 1996: 279].
Символ диалектичен, и, стало быть, взаимосвязь его компонентов не механична, а органична. Понятие символа, поэтому имеет сложные отношения с другими понятиями, а также с художественными тропами.
Символ и эмблема. Эмблема есть точно фиксированный, конвенциональный, но, несмотря на свою условность, вполне общепризнанный знак как самого широкого, так и самого узкого значения.
Символ не имеет никакого условного, точно зафиксированного и конвенционального значения. И поэтому, хотя всякая эмблема есть символ, но отнюдь не всякий символ есть эмблема. Понятие символа гораздо шире понятия эмблемы.
Символ вещи настолько никак не связан с самой вещью, что в нём даже ничего о ней не говорится или говорится частично.
Символ и аллегория. Их точка соприкосновения, это тождество – не полное, примерное, иллюстративное, не всерьёз, а только ради намерения разъяснить читателю какую-нибудь отвлечённую идею, которая так и останется отвлечённой идеей.
Символ не есть аллегория, поскольку в аллегории отвлечённая идея, её предмет не имеет ничего общего или имеет очень мало общего с обратной стороной изображаемого предмета, так что идейно-образная сторона вещи гораздо содержательнее, художественнее, чем эта отвлечённая идея, и может рассматриваться совершенно отдельно от той идеи, к иллюстрации которой она привлечена. В аллегории нет самостоятельного значения, способного функционировать вне контекста.