Первые три компонента модели общая категориальнаясемантикаимени,частная категориальнаясемантикаичастная характеризующая и индивидуализирующаясемантика – соответствуют сигнификативному и денотативному компонентам «апеллятивной» модели. Их наполнение не требует комментариев.
Четвертый компонент –фреймовый– следует считать частью прагматической информации, соотносимой с именем, поскольку разворачивание фрейма определяет программу употребления онима. Следует отметить, что в топонимическом узусе данный компонент проявляет себя не столь активно, как в антропонимическом: последний гораздо более тесно связан с традициями общественной жизни, а значит, более определенно и разнообразно вписан в ее сценарии. Наиболее активно в топонимии проявляет себя, к примеру, фрейм официального (неофициального) общения, определяющий тактику выбора соответствующего варианта из парадигмы обозначений какой-либо географической реалии, ср.: деревню Мост жители окрестных деревень называют ее основным именем в «паспортных» ситуациях (когда приезжий выясняет дорогу, когда надо оформить какие-либо документы и др.), а в ситуациях неофициального общения употребляется шутливое название Северная Корея(Была в Северной Корее, корейцы все в лес убегли) (Уст). Фрейм официального общения зачастую срабатывает при сборе полевого материала в условиях топонимической экспедиции, существенно осложняя задачу собирателя, который настроен на выявление как раз неофициального именника. Действие установки «на официоз» может быть настолько сильным, что информант склонен скорее создавать фантомы, чем обнаруживать неуместную, с его точки зрения, тональность описываемого топонимикона.
Фреймовым компонентом прагматическая информация не исчерпывается. В рамках прагматической зонымогут быть выделены еще как минимум два компонента. Один из них связан с реализацией эмотивной функции языка и может быть обозначен как эмотивный. В русской топонимии экспрессивные топонимы представляют немногочисленную, но весьма выразительную группу, ср.: пок. Проклятые – «чертово место, начупаешься с им» (Прим), лес Бажониха – «бажоное место, сколь грибов и ягод там было» (Холм), д. Город Страм (Кон), пок. Красотинка (В-Уст) и т.п. При выделении топонимов-экспрессивов следует учитывать «свойства топонима субъективизировать качественно-количественную характеристику объекта, актуализировать его субъективную эмоционально-оценочную семантику при сохранении объективно-денотативного значения».
Другой компонент прагматической зоны – коннотации. Определяя это явление в апеллятивной лексике, Ю.Д. Апресян предлагает понимать под коннотациями «несущественные, но устойчивые признаки выражаемого ею (лексемой. – Е.Б.) понятия, которые воплощают принятую в данном языковом коллективе оценку соответствующего предмета или факта действительности». Отметим, что в данном авторитетном определении неоднозначно может быть понято слово оценка: поскольку Ю.Д. Апресян намерен разводить коннотацию и оценочный компонент значения(последний иллюстрируется примером слов застрельщик = '…относись хорошо' и зачинщик = '…относись плохо' при нейтральном инициатор), предпочтительнее было бы при толковании коннотации избежать упоминания об оценке. Ср. трактовку Е. Бартминьского, говорящего о «совокупности не всегда связанных, но закрепленных в культуре данного общества ассоциаций», образующих сопутствующие лексическому значению «содержательные элементы… которые складываются в стереотип». Коннотация в топонимии проявляет те же свойства, что и аналогичное явление в сфере апеллятивной лексики: логическую факультативность и вместе с тем устойчивость, имеющую языковую верификацию (в данном случае верификация может быть осуществлена при анализе семантических связей в парадигме названий одного объекта, связей в рамках семантической микросистемы онимов, закономерностей объектной соотнесенности имен). Так, атрибутив чудной в топонимии может коннотировать символику «нечистого места», что доказывается, в частности, устойчивостью фиксации чудных топонимов в составе одной микросистемы с лешевыми и чертовыми названиями, например: Лешакова Яма у ручья Чудное (Вил); овраг Чёртов Овражек у бол. Чудное (Ревд). Топонимы, образованные от числительного семь, могут отражать идею неопределенного множества, что проявляется в параллелизме Семь Озер // Девять Озер(Приг); ср. также: бол. Семиземельный Столоп – «там столоп стоит и все болота от него» (Чаг), оз. Семиозерки – «там маленькие озерки, как ямки такие. Не семь их, а больше» (В-Уст), оз. Семиозёрные – «там одиннадцать озер» (Прим); эта же идея, вероятно, представлена в названии оз. Семиводное, противопоставленном названию соседнего оз. Сухое(Плес). Девятые названия используются для маркировки удаленного расположения объекта; светлые, громовые коннотируют символику святости, сакральности; образы бабы, кошки, петухаи курицы в топонимии манифестируют близость объекта к населенному пункту и т.п.
К коннотациям примыкает ассоциативный фонтопонима. Особый экстралингвистический статус этого компонента обусловлен тем, что ассоциативный фон не имеет собственно языковой верификации. Он может быть эксплицирован в показаниях метаязыкового сознания носителей топонимической системы, т.е. в актах мотивации, а не собственно номинации. Разумеется, процессы номинации и мотивации обратимы, а границы между лингвистическими и экстралингвистическими коннотациями подвижны, ср. рассуждения Н.И. и С.М. Толстых относительно статуса лексических и культурных коннотаций: «Для каких-то экстралингвистических коннотаций пока еще просто не обнаружены языковые подтверждения, а какие-то из них являются лишь потенциальными языковыми коннотациями и в будущем смогут приобрести статус языковых, когда экстралингвистический сопутствующий признак станет основой для языковой номинации или семантической деривации». К примеру, топонимы, образованные от апеллятивов темный, бездонный, потенциально несут в себе идею нечистого места, ср.: оз. Темник – «темное озеро; нечистая сила ведет туда людей и топит» (Мез), руч. Тёмной – «там кладбище, да ручей сам такой сумрачный, страшное место, в общем» (Уст), оз. Бездённое – «там дна нет, говорят, выходили из него какие-то черти» (Влгд), пруд Бездонный– «в нем купаться старики не разрешали, нечистое место, он без дна» (Некр) и др. Устойчивость и повторяемость реакций такого рода свидетельствует о том, что соответствующие смыслы могут приобрести статус языковых коннотаций.
Модель семантики языковой единицы включает в себя семантические связив рамках определенного семантического континуума. Частная характеризующая и индивидуализирующая семантика топонима вводит его в определенное семантическое поле; все семантическое пространство топонимии может быть представлено как сложная конфигурация пересекающихся полей. К примеру, могут быть выделены поля «цветовые характеристики', 'этническая принадлежность жителей', 'постройки и сооружения', 'характер почвы» и т.п. При формировании семантических полей в топонимии важную роль играет селективный фактор, срабатывание которого ощущается в ономастиконе гораздо сильнее, чем в системе нарицательной лексики. В силу особенностей денотативной привязки топонимикон принципиально не может дать целостную картину окружающей действительности, он фиксирует лишь сетку приоритетов, которая определяет формирование образа пространства. Вследствие этой селективности возникает присущая топонимикону идеографическая асимметрия: в рамках поля обнаруживаются «неровности», проявляющиеся либо в отсутствии ожидаемой идеограммы, либо в ее крайне низкой активности по сравнению с ближайшим семантическим «партнером». В качестве иллюстрации можно напомнить хорошо известные топонимистам эпизоды вроде чрезвычайной избирательности цветовой палитры русской топонимии, где с большим отрывом лидируют черные, красные и белые названия, но практически не представлены, к примеру, голубые и серые, весьма пассивны желтые, синие и зеленые (ср. также резкий перевес задних топонимов над передними, кривых над прямыми, северных над южными, восточными и западными и т.д.). Селективность топонимической семантики обусловливает четкое закрепление тех или иных смыслов на «семантической карте» топонимикона и делает возможным включение в семантическую модель топонима такой составляющей, как проекция семантического поля. Данная характеристика семантического потенциала топонима, подобно значимости (структурному значению), может быть определена только контрастивно, на фоне других единиц поля. Таким образом, выявить проекцию семантического поля означает определить место топонима в составе определенной полевой структуры. Следует вновь подчеркнуть, что в топонимиконе – и ономастиконе вообще – семантические поля организованы рельефнее, чем в системе апеллятивной лексики, где смысловые характеристики, доминирующие (или, наоборот, минимально «прописанные») в структуре определенного семантического поля, «невидимы» на первый взгляд и могут быть обнаружены только в результате специальных исследовательских процедур (так, в рамках апеллятивного поля «цвет» идеограммы «красный', 'оранжевый', 'бежевый» и «охряный» вполне равноправны друг относительно друга; разная «ценность» этих смыслов и соответствующих слов не лежит на поверхности). По этим причинам семантический «рельеф» топонимии легче поддается интерпретации с аксиологической точки зрения, представляя, по сути, в снятом виде систему предпочтений носителя именника. Анализ семантического «рельефа» топонимии (места каждой топонимической идеограммы в структуре семантического поля, а также места поля в семантическом пространстве топонимикона, иными словами – набора семантических полей и их наполненности конкретными идеограммами) позволит выйти на интерпретационный уровень – уровень глубинных структурообразующих принципов семантической организации именника, вписанных в определенный социохронотоп. К примеру, при изучении семантического поля «ориентация в пространстве» в русской топонимии, в состав которого входят названия-ориентиры типа Заднее Поле, Дальний Лог, Крайняя и пр., могут быть сделаны выводы относительно типичной позиции номинатора при ориентации в окружающем пространстве (эта позиция статично закреплена в центре осваиваемого пространства, которым является дом, жилище номинатора).