Лексические и синтактико-стилистические средства образно-эмоциональной выразительности - это тропы и фигуры.
Тропы - речевые обороты или отдельные слова, употребляемые в переносном значении (сравните: эпитеты веселый ветер, яркокрасочный изумруд, то густой, почти темный, прорезанный трещинами, то сверкающий яркою ослепительною зеленью, сравнения работает как лошадь, живее всех живых, метафоры спит земля, стальные нервы, теплые отношения, перифразы город но Неве - Петербург, страна голубых озер -Карелия и т.д.).
Фигуры - приемы стилистического синтаксиса, основанные на повторе звуков, слов и выражений, на изменении порядка слов в предложении, на прогивопоставлении (сравните: антитеза (противопоставление) велик телом, да мал делом, анафора (повтор начала), эпифора (повтор конца), оксюморон (соединение противоречащих по смыслу слов) горькая радость, сладкая боль и т.д.).
Особые средства образно-эмоциональной выразительности - фразеологизмы и афоризмы (крылатые слова и выражения, пословицы, поговорки), которые используются в устной речи, во-первых, для более точного и эмоционального выражения собственной мысли, во-вторых, для подкрепления собственных слов, их большей убедительности. ".Краткие изречения врезываются в умы людей, пускают корни, дают цветы, приносят плоды и не перестают оказывать действие" - отмечал немецкий писатель и переводчик Фр. Боденштедт.
Чтобы удачно подобрать речение, важно учитывать стилистическую окраску фразеологизмов и афоризмов ("Я перед вами выступаю, и вы сидите, хлопая ушами - неправильное употребление стилистически сниженного фразеологизма), знать их значения и реалии, с которыми они связаны, правильно соотносить с общим контекстом выступления (употребление пословицы "Семь бед - один ответ" в рекламе лекарственных препаратов противоречит целостному значению этой пословицы). Искажение речений приводит к бессмыслице, например: хоть кол на голове чеши (вместо теши), суть да дело (вместо суд да дело), реветь белугой вместо белухой).
Используя выразительные средства, главное для оратора - не утопить в них содержание, они должны быть средством, а не целью. Еще Аристотель говорил: "Чересчур блестящий слог делает незаметным как характеры, так и мысли".
В ходе исследования речевого поведения коммуникативной личности не принято придавать большое значение семантическому анализу лексических и фразеологических единиц языка, поскольку считается, что определенный коммуникативный потенциал лексическая единица приобретает только в речи. Такую точку зрения оспаривают современные последователи антропоцентрической теории языка. Как пишет К. Ажеж, "у языка нет способности творить реальность, зато язык наделен способностью воссоздавать мир, упорядочивая его в соответствии со своими категориями; и самое главное, он позволяет осуществлять взаимодействие в процессе диалогического общения". Эту мысль можно дополнить: язык способен воссоздавать мир, уже отраженный в нем человеком за века существования общества и развития языкового сознания. А поскольку человек воспроизводит в языке собственное видение мира и частью этого мира является он сам, язык содержит не только сведения о действительности, внешней по отношению к человеку, но и информацию о самом человеке: "языковая деятельность – главное средство его самовыражения, ибо языки позволяют сочетать когнитивные процессы с выражением внутренних побуждений".
Таким образом, можно предположить, что основная информация о вариантах речевого поведения личности должна быть отражена в системных средствах языка, среди которых лучше всего поддаются анализу и систематизации именно лексические и фразеологические единицы. Для подтверждения данного предположения нами были рассмотрены данные существующих толковых словарей русского языка.
Прежде всего, из словарей были выбраны номинации человека, в структуре семантики которых имеются семы "речь", "речевое поведение". Другими словами, выбранные номинации должны были обязательно указывать на определенный характер речевого поведения обозначаемого человека. Выяснилось, что таких лексических единиц в русском словаре более 300 (их количество, по нашему мнению, может быть существенно увеличено в ходе анализа художественного и реального дискурсов). Выделенные лексические единицы можно разделить на две группы:
1) номинации человека, характеризующие его речевое поведение эксплицитно (это такие лексические единицы, как крикун, говорун, болтун, мямля, ворчун, хам, клеветник, доносчик и др.);
2) номинации человека, характеризующие его речевое поведение имплицитно (деспот, диктатор, тиран, стерва, истеричка, наглец, псих, упрямец и др.).
Первая группа номинаций имеет отглагольное происхождение. Каждая из них образована от глагола, называющего определенное речевое действие или речевую стратегию (кричать – крикун, болтать – болтун и т.д.).
Вторая группа номинаций представляет для описания речевого поведения русской коммуникативной личности, на наш взгляд, наибольший интерес, так как обычно представляет комплексную характеристику речевого поведения. Например, тиран – это не только тот, кто в категорической форме навязывает свою волю собеседнику, по своему усмотрению руководит его поведением, не считаясь с чувствами и собственными потребностями последнего, но в то же время и тот, кто в силу своего возраста, социального положения, роли наделен правом делать это: он старший, главный, первый. Таким образом, семантическая структура номинации тиран включает в себя помимо основной семы ("директивное навязывание своей воли собеседнику") следующую информацию о речевом поведении обозначаемой личности:
1) лексема тиран как правило характеризует мужское речевое поведение;
2) тиран по отношению к собеседнику реализует вариант речевого поведения с нисходящим соотношением статусных ролей (тиран превосходит собеседника по статусу);
3) коммуникативный партнер тирана по своему социальному положению, возрасту, психологическому состоянию и т.п. не может в открытой форме выражать свою волю и противостоять воздействию собеседника (нельзя тиранствовать над тем, кто не зависит от тирана, не находится у него в подчиненном положении).
Самым главным основанием, позволившим нам выделить номинацию тиран, является то, что тираном нельзя быть без использования речи: тиранство обязательно связано с определенным вариантом речевого поведения, информация об этом варианте репрезентируется носителем языка уже при самом факте употребления указанной лексической единицы и так же легко "считывается" адресатом речи. Толковые словари русского языка не дают такого подробного определения семантики номинации тиран, вероятно, потому что представленные нами элементы семантики данной лексемы считаются коннотативными, а словарные дефиниции обычно основаны на определении денотативного значения слова. По нашему мнению, такой подход к составлению словарей русского языка необходимо пересмотреть и включить в словарные дефиниции языковые коннотации слов, которые, в отличие от дискурсивных коннотаций, не зависят от особенностей коммуникативного употребления лексической единицы и неразрывно связаны с денотатом. Особенно это важно для средств вторичной номинации, у которых языковая коннотация составляет основную часть лексического или фразеологического значения. Существующие дефиниции средств вторичной номинации предельно схематичны и часто вовсе не отражают конституционных особенностей речевого поведения обозначаемого лица.
Новый взгляд на структуру лексического значения языковых единиц, характеризующих человека и его существование, уже отстаивается многими учеными. Немало этому способствуют основы когнитивной лингвистики, в русле которой слово рассматривается как единственное доступное человеку рациональное средство репрезентации концепта. Для определения структуры соответствующего концепта исследователи проводят многочисленные ассоциативные эксперименты, результаты которых, на наш взгляд, могли бы существенно уточнить существующие словарные дефиниции соответствующих языковых знаков.
Так, Н.В. Семенова по результатам ассоциативного эксперимента, уточняет, что стерва – это "женщина, которая использует свою сексуальную привлекательность для достижения цели ‹…›. Женщина, которая не чувствует сострадания к ближним, если это противоречит поставленным целям, ее не беспокоит душевное состояние людей, которых она использует". Н.В. Семенова называет полученную информацию ассоциативным значением слова, но, на наш взгляд, это и есть та самая языковая коннотация, речь о которой шла выше:
1. Стерва всегда женщина (это легко выводится даже из формальной структуры языковой единицы).
2. Стерва сексуально привлекательна, осознает это и при случае пользуется этим (по этой причине использование этой лексической единицы по отношению к конкретной женщине почти комплимент для последней: лучше быть стервой, чем коровой, ощипанной курицей или "синим чулком").
3. Стерва безжалостна. Она для достижения своих целей легко может пренебречь морально-этическими нормами и не обращать никакого внимания на чувства и потребности окружающих. Главное – это ее чувства и потребности. Однако в своей безжалостности стерва продолжает заботиться о том, чтобы сохранить свое главное оружие – сексуальную привлекательность.