Таким образом, представления о языке в русской и в английской паремиологии практически полностью сводятся к проявлению языка в речи, к говорению и его результату. Паремиям присущ взгляд на язык как явление, а не как сущность – т.е. на конкретное, а не абстрактное.
Для английской паремиологии характерно гораздо менее отчетливое по сравнению с русским представление о языке как об автономном, независимом органе, наделённом определёнными качествами, что проявляется в значительно меньшем количестве паремий, в которых язык характеризуется подобным образом. Одновременно анализ английских паремий позволяют сделать вывод о бóльшей значимости материальных благ для английского языкового сознания, что коррелирует с данными этнопсихологии.
Существует два типа аксиологических суждений, представленных в языке: общеоценочный и частнооценочный. Первый тип реализуется прилагательными хороший и плохой, а также их синонимами (прекрасный, превосходный, дурной, худой и др.) с разными стилистическими и экспрессивными оттенками. Эти прилагательные выражают холистическую оценку, подводящую аксиологический итог плюсов и минусов объекта. Второй тип представлен суждениями, дающими оценку одному из аспектов объекта с определенной точки.
Под коннотацией понимается "семантическая сущность, узуально или окказионально входящую в семантику языковых единиц и выражающую эмотивно-оценочное и стилистически маркированное отношение субъекта речи к действительности при ее обозначении в высказывании, которое получает на основе этой информации экспрессивный эффект". Как экспрессивно маркированный компонент семантики коннотация является продуктом оценочного восприятия и отображения действительности в процессах номинации. Как указывает В.В. Красных, концепту свойственно включать в себя определённые коннотации.
Существование оценки языка, равно как и оценочных коннотаций его имени, в ЯС не вызывает сомнения: "пользователь языка непременно стремится оценить качества известных и малоизвестных ему языков" (Кашкин 2002: 28). При этом, как правило, оценка относится к конкретным этническим языкам, а не к "языку вообще".
Как показывает анализ русского паремиологического фонда, удельный вес общеоценочных аксиологических суждений о языке/речи в нём довольно мал. Они представлены следующими пословицами: Хороша верёвка длинная, а речь короткая; Недолгая речь хороша, а долгая – поволока; Короткую речь слушать хорошо, под долгую речь думать хорошо. Во всех из них положительная холистическая оценка даётся короткой речи и положительно маркируется немногословие.
Среди пословиц о языке можно выделить группу пословиц, реализующих ценностное сравнение и являющихся общими суждениями о предпочитаемости: они сопоставляют конфликтующие ситуации и содержат рекомендации выбора в условиях развилки.
Презумпцией ценностных суждений является положение о том, что хорошее предпочитается плохому. Все категории, оценивающиеся положительно, предпочитаются категориям, оценивающимся отрицательно. Одним из следствий этого является то, что предпочтение отдается количественному превосходству (больше лучше, чем меньше), но в то же время стремление к умножению благ ограничено чувством меры (Арутюнова 1999: 257). В части пословиц о многословии реализуется представление о том, что большое количество имеет тенденцию переходить в плохое качество: Чем завираться, лучше молча почесаться; Лучше не договорить, чем переговорить; Лучше не досказать, чем пересказать; На что перевирать, лучше смолчать. Здесь отдаётся предпочтение молчанию при сравнении его с многословием. К этому же классу суждений относится пословица Лучше ногою запнуться, нежели языком. В ней отражено убеждение в высокой ценности правильного речевого поведения.
В части пословиц вводятся дополнительные ценностные признаки, снижающие ценность хорошего и улучшающие плохое, при этом встречается также инверсия аксиологических отношений: Доброе молчанье лучше худого ворчанья. Здесь молчание само по себе оценивается отрицательно, и только "улучшенное", качественно превосходящее молчание становится способным быть оцененным выше "худого" разговора.
Основную массу паремиологического фонда занимают пословицы, не содержащие холистической оценки в явном виде, но несущие вместе с тем определённые оценочные коннотации холистического плана – позитивные либо негативные. В связи с этим представляется целесообразным разделить множество пословиц, содержащих оценочные коннотации данного типа, на две категории: первую составят пословицы с позитивными коннотациями, относящимися к языку, вторую – с негативными.
Позитивные коннотации присутствуют в пословицах, в которых отмечается сила, с которой язык воздействует на человека, могущество языка: Язык телу якорь; Язык с богом беседует; Язык – стяг, дружину водит; Язык царствами ворочает.
В данной категории также присутствуют пословицы с положительной оценкой речевой деятельности, соответствующей ситуации (Чьё правое дело – говори смело; За правое дело говори смело; На великое дело – великое слово), либо речевой деятельности с содержанием, воспринимаемым положительно (Умные речи приятно и слушать; Доброе слово и кошке приятно; Ласковое слово и кость ломит).
В категории с негативными коннотациями языка в первую очередь можно выделить суждения с коннотацией собственно языка как органа речи. Присутствующая в них негативная коннотация обосновывается представлением языка в качестве автономного органа, действующего независимо от разума, опережающего его: Язык враг: прежде ума глаголет; До чего язык не договорится! Языце, супостате, губителю мой!; Язык до добра не доведёт; Уши – благодать божия, язык – проклятие; Свой язык – первый супостат; Язык лепечет, а голова не ведает; Язык болтает, а голова не знает; Язык наперёд ума рыщет; Язык мягок: что хочет, то и лопочет (чего не хочет, и то лопочет); Язык, что вехотка: всё подтирает; Язык – жернов: мелет, что на него ни попало. В этой группе пословиц представлены символические оппозиции язык – ум и язык – голова, где лексемы ум и голова указывают на человека – субъекта речевой деятельности.
В части пословиц подчёркивается могущество языка, и именно оно служит источником негативной коннотации – языка следует опасаться: От языка не уйдешь; Язык везде достанет; Не ножа бойся, языка; Слово не стрела, а пуще стрелы (а разит); Слово не стрела, а сердце сквозит (язвит); Слово не обух, а от него люди гибнут; Бритва скребёт, а слово режет.
Другие пословицы этой категории представляют собой императивные немотивированные высказывания, в которых оценка даётся на фоне какого-либо вида человеческой деятельности, в основном процесса принятия пищи: Зёрна мели, а много (а лишнего) не ври!; Ешь пирог с грибами, а язык держи за зубами!; Ешь больше, а говори меньше!; Ешь калачи, да поменьше лепечи!; Щи хлебай, да поменьше бай!; Ешь капусту, да не мели попусту!. Здесь негативная коннотация относится к многословию, как и в пословице Много баять не подобает.
В этой же группе представлены пословицы, в которых многословию даётся отрицательная оценка по причине отрицательных его последствий – потенциальной возможности сказать то, что не следует: Больше говорить – больше согрешить; Меньше говорить – меньше греха; Меньше врётся – спокойнее живётся; Кто меньше толкует, тот меньше тоскует; Лишнее говорить – себе вредить; Лишнее слово в досаду (во грех, во стыд) вводит; За кукушку (пустословие) бьют в макушку.
В других пословицах негативные коннотации относятся к возможной передаче информации, не предназначенной для других, посредством речи (Не всё сказывай, что поминается; Не всякому слуху верь, не всякую правду сказывай; Не всё мели (ври), что помнишь; Не всякую речь (правду) сказывай!; Много знай, да мало бай!), а также к несдержанности в словах (Говоря про чужих, услышишь и про своих; Кто говорит, что хочет, сам услышит, чего и не хочет; Худое слово доведёт до дела; За худые слова слетит и голова).
В части пословиц присутствует оппозиция говорить–слушать, при этом слушание маркировано положительно, а речь – отрицательно: Поменьше говори, побольше услышишь; Меньше бы говорил, да больше бы слушал; Кто говорит, тот сеет; кто слушает – собирает (пожинает). Присутствует и оппозиция говорить–делать: Меньше говори, да больше делай!; Не спеши языком, торопись делом; Языком не торопись, а делом не ленись; Кто мало говорит, тот больше делает; Кто много говорит, тот мало делает. Здесь подчёркивается бóльшая важность процесса физической деятельности по сравнению с речью.
К этой же категории можно отнести пословицы, выражающие положительную оценку молчания: И глух, и нем – греха не веем; Молча легче; Не стыдно молчать, коли нечего сказать. Присутствует неявное сравнение молчания и речи в пользу молчания: Молчанье – золотое словечко; Сказанное словечко – серебрянное, не сказанное – золотое; Сказано – серебро, не сказано – золото.
Значительная часть пословиц о языке и речи выражает утверждение, что высказывание о некотором событии и само это событие – понятия невзаимосвязанные; иными словами, в пословицах отрицается причинно-следственная связь между высказанным утверждением о событии и самим проявлением этого события в материальном мире: От слова не сбудется (не станется, не прикинется), Словом человека не убьёшь; Слово не обух, в лоб не бьёт; Словом не перелобанишь; Не всё то делается (творится), что говорится; Все мы говорим, да не по говореному выходит; Всё скоро сказывается, да не всё скоро делается; Скоро сказано, кабы да сделано; От приветливых слов язык не отсохнет.