Прагматические пресуппозиции используются лингвистами достаточно широко: в теории речевых актов, в коннотативной семантике, при изучении диалогической речи, в определении правил употребления слов.
Нельзя не сказать еще об одном понимании пресуппозиций лингвистами – это так называемые «синтагмативные» пресуппозиции. В этом случае под пресуппозициями понимается совместная встречаемость смысловых единиц в тексте, что распространяется не только на отношения между словами (управление глаголами, существительными, прилагательными – «строить дом», «резать ножом», «птица летит», «голубое небо» и т.д.), но и на отношения между предложениями [Дж. Лайнз 20]. Например, предложение «Б отвечает А» имеет пресуппозицию «А спрашивает Б». Такое понимание пресуппозиций представляется нетрадиционным, специфическим. Пресуппозиции такого рода соотнесены с временной последовательностью и являются своего рода «ожиданием наоборот». В лингвистике синтагмативные пресуппозиции применяются для изучения структуры связного текста, контекстуальных условий употребления предложения.
Понятие пресуппозиции нашло применение и в теории порождающих грамматик. В частности, в этой лингвистической концепции пресуппозиции используются как семантические правила (ограничения) сочетаемости слов. При этом пресуппозиции ограничивают область возможных референтов слова. Например, прилагательное «холостой» может применяться лишь к взрослому мужчине.
Мы показали, что различные понимания пресуппозиции, рассматриваемые лингвистами, отличаются от соответствующих логических представлений. Можно выделить три плана употребления понятия пресуппозиции в лингвистике:
1. Пресуппозиции о существовании и единственности объекта (то, что мы называем семантическими экзистенциальными пресуппозициями).
2. Пресуппозиции как свойства слов (в основном, существительных, выполняющих предикатную функцию).
3. Пресуппозиции как прагматические (не лингвистические) условия коммуникации.
Лингвисты, в той или иной степени, используют эти три аспекта употребления понятия пресуппозиции. Наиболее полно в лингвистике рассматриваются прагматические пресуппозиции, которые понимаются очень широко. В качестве прагматических пресуппозиций в лингвистике выступают условия эффективности речевого акта, ситуативные, фактические пресуппозиции; синтагматические пресуппозиции, обеспечивающие семантическую детерминацию одного слова или предложения другим словом или предложением; пресуппозиции как представления говорящего о степени осведомленности адресата речи. Отметим, что понимание лингвистами пресуппозиций в прагматическом плане, как условий успешной коммуникации, сходно с логическим представлением пресуппозиций, используемым в логико-прагматическом анализе высказываний.
1.2 Импликация
Сущность лингвистической импликации проявляется в том, что по крайней мере одна из глубинных предикативных единиц не получает вербального оформления в поверхностной структуре высказывания или имеет опосредованное выражение через языковые маркеры, влияющие на ее раскрытие.
В связи с тем, что общее понятие импликации не имеет в лингвистике однозначного понимания, в данной работе необходимо рассмотреть различные точки зрения по этой проблеме.
Многие ученые предлагают разные определения данного понятия, рассматривая его под различным углом зрения. В наиболее общем виде термин импликация понимается как подразумевание [Ахманова, 1969: 174].
Представляется, что подразумевание отражает сущность импликации. При всех разночтениях в определении импликации большинство ученых разделяют эту точку зрения. Базируясь на данном понимании импликации, лингвисты конкретизируют (дополняют, расширяют) понятие подразумевания на материале различных аспектов языка.
М.В. Никитин трактует импликацию как «тип концептуальных связей, основанный на отображении в сознании реальных линейных связей, зависимостей; мыслительный аналог связей действительности». [Никитин, 1983: 121]. О.И. Москальская основывает явление импликации «на ситуативных связях или же на отношении части и целого» [Москальская, 1981:134]. А.В. Бондарко обращает внимание на семантические элементы, «не выраженные прямо определенными языковыми средствами, а вытекающие из эксплицитно выраженных семантических элементов, из их соотношения и воздействия» [Бондарко, 1978: 105]. По мнению В.А. Кухаренко, в основе импликации лежит «понимание дополнительного смыслового или эмоционального содержания, не проявляющегося непосредственно из синтагматически реализуемых значений единиц текста» [Кухаренко, 1974: 72].
Следует обратить особое внимание на точку зрения И.В. Арнольд, которая оперирует понятием текстовой импликации и определяет ее как «дополнительный подразумеваемый смысл, основанный на синтагматических связях элементов антецедента» [Арнольд, 1982: 88].
По мнению автора [И.В. Арнольд c. 88, 89], импликация характеризуется наличием специфических отличительных черт: «вариативностью, рематичностью и ограничена рамками микроконтекста».
Следует отметить, что подход И.В. Арнольдa представляется корректным и используется в настоящем исследовании, то есть импликация рассматривается именно в рамках высказывания (микроконтекста).
На вариативность (как и рематичность) импликации указывают в свою очередь и зарубежные исследователи (Т. ван Дейк). «By saying A, the speaker probably implies В, С, and D. Or we can specify our own model of the context, and say: For me, A implies E, F or G» [T.A. van Dijk, 2000: 4]. Принцип рематичности понимается как способность передавать новую, дополнительную информацию.
Как указывалось выше, в лингвистике помимо термина импликация часто встречается термин «имплицитность».
По данному вопросу отсутствует единство мнений. Так, Е.И. Шендельс говорит об имплицитности как «всеобщем объективном свойстве языковой системы, которое открывается субъекту в речи в виде импликации» [Шендельс, 1977: 118]. Е.Н. Старикова трактует имплицитность как «формальную невыраженность элементов глубинной структуры высказывания» [Старикова, 1974: 134]. По мнению А.П. Старковой, имплицитность распространяется «только на высказывание» и не может проявляться в области «морфем, слов, словосочетаний» (Старкова, 1983: 120). С.С. Карцевский считает имплицитность проявлением «асимметричного дуализма языкового знака, сущность которого заключается в том, что знак и значение не покрывают друг друга полностью» (Карцевский, 1965: 85).
Суть указанной проблемы заключается в недифференцированном употреблении ключевых понятий. Заимствованные из логики понятия импликации и имплицитности потеряли в лингвистике определенность – это и грамматическая неполнота, и скрытость, и неразвернутость, и отсутствие.
1.3 Ассерция
Особая роль пресуппозиции состоит в том, что именно она противопоставлена ассерции, или ассертивному компоненту предложения.
Можно говорить о еще одном разбиении значения предложения (точнее, его пропозиции) на два противопоставленных понятия – ассерцию и пресуппозицию. Из них ассерция выделяется, скорее, по остаточному принципу, основное же определение получает пресуппозиция.
Так, ассерцией называется прочие пропозициональные компоненты, остающиеся за вычетом пресуппозиции, которые могут быть истинными и ложными, что не приводит к аномальности, и которые отрицаются при отрицании. Таким образом, ассерция – это то, что утверждается, спрашивается, приказывается и т.д. в высказываниях с данной пропозицией.
Особый интерес представляет окказиональное использование пресуппозиции в качестве ассерции, т.е. мена ассерции и пресуппозиции. Р. Сталнейкер, рассматривающий понятие прагматической пресуппозиции, приводит следующий диалог:
– Какая хорошенькая секретарша!
– Да, и ее муж тоже так думает.
Истинное намерение человека, произнесшего вторую реплику, состоит в том, чтобы довести до сведения собеседника факт «у секретарши есть муж». Однако он маскирует этот семантический компонент как пресуппозицию, исходя из соображений вежливости и ненавязчивости, поскольку на пресуппозицию собеседник не обязан реагировать.
1.4 Коннотация
Коннотация, тип лексической информации, сопутствующей значению слова. Иногда называется также (семантической) ассоциацией. Коннотация слова отражает такой признак обозначаемого им объекта, который, хотя и не составляет необходимого условия для применения данного слова, но устойчиво связан с обозначаемым объектом в сознании носителей языка. Например, во многих европейских языках у слова, обозначающего лису, имеется коннотация «хитрости» или «коварства». Понятно, что эти признаки несущественны для данного класса животных: для того чтобы называть некоторое животное лисой, нам нет необходимости проверять, является ли оно хитрым. Следовательно, признак хитрости не входит в дефиницию (толкование) этого слова, но тем не менее устойчиво ассоциируется с ним в языке, о чем свидетельствует хотя бы переносное употребление слова лис(а) применительно к хитрому человеку. Коннотации воплощают принятую в данном языковом коллективе и закрепленную в культуре данного общества оценку обозначаемого словом предмета или факта действительности и отражают культурные традиции. Так, хитрость и коварство являются постоянными характеристиками лисы как персонажа сказок о животных в фольклоре многих народов.