В ходе исследования события в каждом отдельном тексте не обязательно реализуются все возможные направления анализа. Чаще всего журналист выбирает для исследования только те из них, которые представляются ему в данной ситуации наиболее важными или в наименьшей мере известными аудитории. Хотя бывают и тексты, содержащие комплексный (всесторонний) анализ события.
Что и как автор будет исследовать в конкретной публикации, зависит не только от знания им неких общих рекомендаций, но и от его опыта, таланта, мастерства, умения отличить главное от второстепенного. Поэтому ход анализа в том или ином журналистском тексте всегда будет своеобразен.
Отсюда следует закономерный вывод, что событие – фундамент и неотъемлемая часть журналистики любого рода, будь то информационный или аналитический блок. А интерпретация события журналистом и формирование образа события является одним из главных приемов манипулятивного воздействия, которое любое издание, в соответствии со своей спецификой и идейной платформой, оказывает на своего читателя.
Глава 2. Отображение конкретного события в средствах массовой информации
2.1. Принципы анализа публикаций
Вряд ли будет уместным говорить о категории события в журналистике, отталкиваясь исключительно от теоретических данных. Любое положение, представленное в теории, выглядит намного более убедительно, если оно подкреплено-проиллюстрировано примерами из реальных публикаций в реально существующих газетах, журналах, на интернет-порталах. Именно рассмотрению таких примеров в различных СМИ будет посвящена вторая часть выпускной квалификационной работы.
Сопоставляя материалы из разных изданий в своей научной статье «Анализ принципов толерантности в текстах СМИ», Татьяна Новикова рассматривает журналистские тексты с трех позиций: лингвистического, лингвоидеологического и риторического анализа.
· «Лингвистический анализ включает анализ собственно языковых средств, в первую очередь, лексических;
· В фокусе лингвоидеологического анализа находится проявляющаяся в тексте система ценностей, находящих свое речевое выражение в идеологемах. При лингвоидеологическом анализе журналистских текстов обычно исходят из того, что в речевой ткани любого текста отражаются тенденции и закономерности идеологических предпочтений. В качестве идеологемы может выступать лексическая, фразеологическая или синтаксическая единица, текст или текстовый фрагмент;
· Риторический анализ текста сосредоточен на способах внутренней организации текста, например, степени его диалогичности. Внутренняя диалогичность – это выражение во внешне монологическом тексте взаимодействия разных идеологических, мировоззренческих позиций в отличие, например, от собственно диалогического газетного жанра – интервью».[27]
Исходя из данных принципов анализа текста, можно выделить следующие критерии сравнения публикаций:
· Лексика;
· Уровень объективности/субъективности;
· Оценочность;
· Идеологическая платформа издания.
В печатных СМИ часто встречаются лексические единицы, обозначающие отклонения от социальных норм или от норм межэтнических отношений. Такие как «экстремизм», «конфессиональная вражда», «ксенофобия», «национализм», «шовинизм», «бандитизм», «пьяные разборки», «разбойные нападения», «антисемитизм» и т.п.
Подходящий пример, возможно, излишнего проявления субъективного авторского начала и оценочности – использование журналистами тех языковых средств, которые Татьяна Новикова обозначает как «маркеры негативного отношения к субъекту». «Маркерами негативного отношения к субъекту чаще всего выступают нарочито грубые, вульгарные, стилистически сниженные слова и выражения, дискредитирующие личность и формирующие восприятие субъекта как подозрительного и нежелательного, вызывающего неприязнь, отвращение или ненависть».[28]
Помимо прочего, Татьяна Новикова заостряет внимание на идеологемах, которые структурируются общей оппозицией «мы – они». В таких случаях одну из сторон – «Мы» – автор снабжает только положительными качествами, а другую – «Они» – оценивает исключительно негативно. «Такая оппозиция порождает идеологему врага или чужака, это притом, что чужие не всегда становятся врагами. Косвенными сигналами речевой агрессии являются идеологемы, формирующие образ чужаков. Основными маркерами чуждости является непохожесть. Идеологема чужого содержит семантику насмешки, снисходительного отношения»[29], – отмечает исследователь.
Стороны, противостоящие друг другу, в журналистском тексте могут обозначаться разными способами: этническими категориями («евреи» и «русские»), категориями религии («служители бога» и «слуги дьявола»), класса («трудящиеся» и «эксплуататоры»), миграционного статуса («местные жители» и «приезжие») и др.
Один из ярких примеров – характеристики граждан СНГ, приезжающих в РФ на заработки, в газете «МК-Урал». Автор пишет: «Психология извечного раба делает их ценнейшим средством производства. Пятидневное путешествие от Таджикистана в Екатеринбург стоит 80 долларов с носа.… Поговаривают, что для «гиббонов» эти «скотовозы» – законная кормушка».[30]
На протяжении всего текста журналист называет граждан Таджикистана «рабами». Негативная оценка усиливается употреблением сравнения «средства производства» с неодушевленным существительным «скотовозы», используемых для «гиббонов». Из контекста неясно, относится ли это слово к самим таджикам или тем, кто их перевозит. Просторечное название автобуса «скотовоз» здесь также выглядит оскорбительным по отношению к пассажирам.
Многие газетные публикации изобилуют также примерами дисфемизмов по отношению к действующей власти. По социологическому словарю, дисфемизмом может считаться любая «замена в прагматических целях естественного в данном контексте обозначения какого-либо предмета или явления более вульгарным, фамильярным или грубым. Очень часто используется в политическом дискурсе. Например, «дерьмократы» вместо «демократы», «коммуняки» вместо «коммунисты».
Особенно часто дисфемизмы встречаются в прессе в периоды принятия непопулярных для населения правительственных решений.
Например, «Греф, «любимый министр президента», в отчетливой манере неврастеника утверждает: хотим мы того или нет, но все равно придется интегрироваться в мировую экономику. Хотя это важно только для самого Грефа, связанного обязательством окончательно угробить Россию». Далее: «В ВТО, куда Греф с Кудриным упорно, как два Сусанина, затягивают страну, и, правда, нет жилищных льгот. Зато там высокие заработки, пособие по безработице выше средней российской зарплаты…». «Новый кодекс вступает в жизнь уже с 1 марта 2006 года. И понятно, что у частных управителей никаких льготников не будет. Как же это соотнести с обещаниями «отца москвичей» Ю.М. Лужкова?»[31].
Здесь элементы речевой агрессии включают либо насмешки типа «любимый министр президента», либо ироническое определение – «отец москвичей», либо вызывающее неприязнь слово «неврастеник».
В целом же «язык вражды» в СМИ проявляется очень по-разному – от призывов к насилию до обидных определений. «Слова вражды» не обязательно звучат в содержании статьи или передачи: они могут угадываться в тональности, стиле заголовков, подборе фотографий, отсутствии редакционного комментария.
В идеале, каждый журналист – независимо от идейной принадлежности своего издания – должен стремиться к объективному, логически взвешенному освещению событий и избегать как излишней враждебности и агрессивности, так и откровенного превозношения, воспевания кого-/чего-либо. Хороших результатов на ниве объективности журналист может достичь только через понимание и восприятие различных точек зрения, в том числе и прямо противоположных его собственной позиции. Для этого он как профессионал должен быть способен к саморазвитию и участию в формировании профессиональной коммуникативной культуры.
2.2. Интерпретация события (ликвидация Александра Музычко) в печатных и интернет-СМИ
В практической части работы было решено проанализировать тексты, посвященные текущим событиям на Украине. Данный выбор обусловлен, в первую очередь, тем, что украинские события наиболее актуальны на сегодняшний день для российской общественности, и за их освещением в СМИ неизменно следует большой общественный резонанс.
Для анализа были отобраны материалы российских и украинских русскоязычных средств массовой информации, которые можно условно разделить на два блока по идейно-политической принадлежности: пророссийская («прокремлёвская») пресса и издания-сторонники Евромайдана.
Первое событие, ставшее опорным для практической части работы – уничтожение украинскими силовиками одной из самых нашумевших и одиозных фигур новой украинской революции, члена националистической партии «Правый сектор» Александра Музычко, более известного под прозвищем «Сашко Белый». Инцидент произошел в ночь с 24 на 25 марта, и сразу же породил несколько противоположных версий случившегося. Как пишет Lenta.ru, «В управлении сообщили, что накануне вечером в кафе, расположенном в селе Бармаки, произошла драка. К тому времени, как сотрудники местной милиции прибыли по вызову, представитель «Правого сектора» был уже мертв. На его теле были обнаружены огнестрельные ранения» (Михаил Тищенко. Удар вправо. На Украине застрелили Сашку Белого. 25 марта 2014, 18:44).
Практическое отсутствие свидетелей происшествия, готовых поделиться увиденным со СМИ – помимо самих участников операции по задержанию – сделало фактически невозможным установить истинные обстоятельства случившегося. По официальной версии нового украинского правительства, у силовиков не было задачи устранить неудобную политическую фигуру. Как утверждают киевские власти, Музычко попытались задержать и взять под стражу за совершенные ранее уголовные преступления, никак не связанные с политическим переворотом в стране. Когда же он попытался оказать правоохранителям вооруженное сопротивление, те были вынуждены его уничтожить. Однако в СМИ просочилась информация, что на момент смерти лидер националистов был уже закован в наручники и физически не мог оказать сопротивления.