Связь времен, против того, что, как известно, становится одной из главных и неразрешимых проблем трагедии Шекспира «Гамлет», в театре ОКОЛО не прервалась. И слава богу. Молодые поют хорошие советские песни и песенки, а три старых мушкетера, с чуть заржавевшими шпагами у пояса, время от времени пересекают сцену по диагонали. Они на посту. И старый Д’Артаньян (Алексей Левинский) в кепке-аэродроме по-прежнему готов к бою, хотя, глядя на него, можно понять, что духом он, конечно, силен, как прежде, но любая серьезная переделка может стать для него последней. Если он, конечно, в нее угодит по причине неиссякающего благородства и в непрестанных поисках новых приключений.
Спектакль начинается и... не начинается никак. Молодые актрисы и актеры, никак не обнаруживая связей с теми или иными хрестоматийными героями, то вместе, то поврозь, а то поодиночке поют, как было уже замечено, песни, преимущественно 70-х. «Королеву красоты», например. Конечно, и ей можно найти и обоснование, и применение в сюжете о подаренных и возвращенных подвесках королевы, но когда одну песню сменяет другая, другую – третья, возникает естественное волнение: в программке перечислено немало действующих лиц из романа Дюма – получится ли у них у всех произнести хотя бы по одной реплике из более чем 600-страничного романа?! Ведь спектакли у Погребничко недлинные, история про трех мушкетеров хоть и известная, а все равно любимая, из тех, которые не лень перелистать по десятому разу.
А актеры поют и поют и вовсе не торопятся приступить к сюжету, в котором в роли алмазных подвесок выступят елочные шары. Блестящие, новогодние.
Сюжет возникает чуть позже, даже не пунктиром и не в виде ключевых сцен, скорее ключевыми фразами, за каждой из которых – целая история и не одна, а сразу несколько глав. И вот они – «Три мушкетера».
Погребничко тем не менее верен себе: он плетет свой сюжет даже не на полях романа, а на дальних подступах к нему, точно пытается вычленить все, что происходило давно и не здесь, по... звукам рожка. Помните, в рассказах Мюнхгаузена сюжет об охотничьем рожке, который никак не играл, а потом выяснилось, что он просто замерз, и в домашнем тепле, отогревшись, сыграл все, что ему полагалось? Вот так примерно, из таких же примерно звуков отогревшихся в тепле «охотничьих рассказов» по мотивам «Трех мушкетеров» Погребничко складывает целую концертную программу. Нечто вроде концерта ко Дню милиции, когда о милиции вспоминают нечасто и всегда – с какою-то ностальгической нежностью, понимая, что если чествовать – то каких-то других милиционеров, дядю Степу, например, или Анискина, этаких добрых и потому, конечно, сказочных богатырей. Так же и Погребничко: верные друзья театра наверняка будут удивлены, если кто-то вдруг спросит: а где же, мол, вся история? Королева, лорд Бэккингем, Констанция, Атос, Портос и Арамис?.. Вот же они: Констанция, вправду красавица. И красавица королева. Вот постаревшие за прошедшие 10 лет Атос, Портос и Арамис... Постарели настолько, что теперь узнают, кто из них кто, по нашивкам на внутренней подкладке шляп: ах, это ты Портос... Ну, держи свою шляпу. Старые, потрепанные мушкетеры, потертые, как то самое седло, которое в песне из фильма про мушкетеров «опять скрипит».
За безмятежным пением песен актерами, главный недостаток которых – в неважном владении профессией, не теряется главная сцена. Про молодых, честно, говорить пока особо нечего: красивые, они не похожи на принципиально не актерствовавших «стариков» театра ОКОЛО. Те, ничем не похожие на артистов, в полуподвальном мире, который из раза в раз строили Юрий Кононенко и Юрий Погребничко, чувствовали себя как рыба в воде. И только в сравнении понимаешь, какого мастерства требовал этот «приглушенный артистизм».
Д’Артаньян – Алексей Левинский сам, безо всякого пафоса (какой может быть пафос у Погребничко?!) рассказывает о смерти своего героя. Слова, в общем, известные (тут понимаешь, почему режиссер столько сил потратил на то, чтобы не повторять общеизвестные слова). Но вдруг на сцену выкатывается ядро. Ядро, которое убило Д’Артаньяна. И в это мгновение Погребничко прощаешь необученных студентов и концерт советской песни. Так жалко Д’Артаньяна! Почти – до слез.
Диккенса оцифровали (Известия)
Вита Рамм
На российские экраны выходит "Рождественская история" режиссера Роберта Земекиса. 3D-экранизация популярной повести Чарльза Диккенса "Рождественская песнь" получилась высокоморальной сказкой для взрослых.
Фильм Роберта Земекиса стал 71-й экранизацией цикла рождественских историй, причем впервые кинематограф обратился к этому произведению еще в 1910 году.
К лондонскому ростовщику Скруджу является призрак умершего семь лет назад партнера Джейкоба Марли и предупреждает о приходе трех рождественских привидений. Это - Прошлое, Настоящее и Будущее самого Скруджа. И если скряга не изменит своего поведения, вскоре его ждет участь Марли. Прошлое - огонек-светлячок в смешном колпаке - переносит Скруджа в его детство и юность, чем вызывает у одинокого очерствевшего старика невольную слезу. Настоящее - хохочущий рыжебородый силач заставляет героя задуматься о быстротечности жизни, а Будущее пугает его так, как может испугать только стоящая на пороге Смерть. В итоге Скрудж, полетав над Англией и послушав разговор своей служанки о смерти никому не нужного человека, решил срочно меняться - неохота умирать, если на похоронах никто даже слезинки не прольет.
Мир главного героя - это деньги, нажива и вечная экономия. Он не чувствует ни холода, ни жары и переживает лишь о каждом потраченном пенни. Даже монетки с глаз умершего партнера идут в накопление. "А они там ему не понадобятся", - скрипит Скрудж голосом Александра Филиппенко. Наш актер, надо сказать, сильно оживил трехмерного, но однообразного в своем уродстве Скруджа - Джима Кэрри. Известно, что фильм снимался в системе motion capture, которая превращает нормальных актеров в персонажи анимации. И Кэрри отработал в датчиках аж для восьми персонажей. В титрах обозначен и Гэри Олдман, но в роли клерка Кретчета актер узнается с трудом. О том, что Колин Ферт сыграл роль племянника Фреда, можно догадаться, а вот Робин Райт Пенн опознать в оцифрованном варианте невозможно. Да и сопереживать технологическим существам проблематично. Легче восторгаться полетом Скруджа над зимним Лондоном XIX века: дети на улочках, дым из труб, кареты, светящиеся окна, семейный ужин с рождественским гусем... А полет Скруджа к собственному гробу или явление Марли в цепях грехов действительно производит сильный эффект.
Голливудский режиссер Роберт Земекис снимает в формате цифровой технологии 3D уже третий фильм. "Рождественская история", на мой взгляд, получилась наиболее удачной, однако принцип движения в кадре в стиле "американских горок" быстро надоедает и перестает интриговать. А воспримут ли зрители мораль Диккенса - большой вопрос.
Наш ответ Голливуду
В СССР работы в области стереокино начались в 1920-е годы. Первыми полнометражными фильмами, снятыми по системе "Стерео-70", были "Нет и да" (1967 год, режиссер Аркадий Кольцатый, оператор Константин Новиков) и "Таинственный монах" (1968 год, режиссер Аркадий Кольцатый, оператор Петр Терпсихоров). Последний посмотрели около 40 миллионов человек.
3D-проектом (three demensional - трехмерное кино) российского производства станет мультфильм: "Наша Маша и волшебный орех" от "Амедиа" (в прокате с 10 декабря). Продюсерская компания "Централ Партнершип" разрабатывает свой фильм в 3D-формате - "Темный мир". Стереоэффектами в нем займется российская компания Colors Like Real (C.L.R), которая работала над фильмами "Ночной дозор", "Дневной дозор" и др.
В салочки с Диккенсом (Н.Г.)
"Рождественская история" Роберта Земекиса в российском прокате
2009-11-23 / Виталий Нуриев
Говоря про фильм Роберта Земекиса «Рождественская история», непременно хочется тут же рассказать про технически необычайную оснастку картины. И дело не в том, что технология motion capture (захват движения), позволяющая выстроить мультипликационный ряд с помощью компьютерной проекции малейшего движения мускул на лице живого человека-модели, – это нечто сверхновое и свалившееся на нас как снег на голову. Любители заграничной мультипликации знакомы с ней давно.
Эксперименты в области компьютерного захвата реального движения начались в 1990-х годах, и первый масштабный проект – «Полярный экспресс», где основной моделью стал Том Хэнкс, принадлежит тому же Земекису. В этой технике он выполнил и следующий свой не менее амбициозный замысел – «Беовульф» – экранизацию поэмы VIII века, надев на зрителя специальные стереоочки и предоставив ему возможность еще глубже проникнуть в сказания старины прекрасной с помощью эффекта объемного восприятия. Земекис – не единственный поклонник технологии «моушн кэпче», к ней прибегал, например, Ричард Линклейтер в наркотическом триллере «Помутнение» с Киану Ривзом, Вайноной Райдер и Робертом Дауни-младшим, Джил Кенан в детском ужастике «Дом-монстр» со Стивом Бушеми и Кристиан Волькман в антиутопии «Ренессанс». Но именно у Земекиса можно отчетливо проследить последовательное развитие и совершенствование нового изобразительного средства: если движения компьютеризированного Тома Хэнкса в «Полярном экспрессе» еще угловаты и дерганы, а мимика невыразительна, то Джим Керри в роли скряги Скруджа в «Рождественской истории» смотрится уже почти естественно, максимально имитируя человеческую мимику и пластику. Это максимальное приближение изображаемого к реальному еще более заметно в пейзажных и интерьерных прорисовках. Однако вряд ли его сможет оценить зритель, попав на просмотр «плоской», не трехмерной версии. На усиление трехмерной перспективы в «Рождественской истории» брошены все режиссерские силы, тщательно отобраны нужные ракурсы, каждый кадр еще более углубляется за счет разного рода визуальных фокусов – игр с человеческим пространственным восприятием. И даже простой мимолетный обзор Лондона становится содержательным путешествием, будто тебя посадили на вертолет и несут над самыми крышами – но лишь при условии, что пассажир перед полетом водрузил на нос специальные очки.