Пределы «дозволенного» регулировались цензурными установлениями. Устав о цензуре и печати 1865 г. имел охранительные статьи по поводу царской власти, августейшей семьи и православной церкви, он предусматривал выдачу свидетельств на право издания газет и журналов лояльным лицам, ограничения программ этих изданий, тотальный контроль над содержанием изданий (предварительная и последующая цензура). На вооружении цензуры и правительства были проблемно-тематические ограничения, немотивированные предостережения, приостановки и запрещения изданий, штрафы, судебные преследования и экономические санкции (запрет на розничную продажу и дачу платных объявлений).
Все это и является характерным именно для феодально-монархического типа системы журналистики. Однако надо иметь в виду то обстоятельство, что любой тип системы не представляет собой однородного единства. В недрах той же российской феодально-монархической системы журналистики существовали различные направления: охранительно-консервативное, либерально-монархическое, либерально-республиканское, радикально-демократическое и др. Борьба этих течений в журналистике была отражением реальной социальной борьбы, которая шаг за шагом разрушала феодально-монархический строй и видоизменяла систему журналистики.
Религиозно-клерикальный тип журналистики также возник в недрах феодального строя и выступал в качестве носителя и проповедника господствующей идеологии, основой которой являлось религиозное мировоззрение (христианство в православной, католической и протестантской формах; мусульманство; иудаизм; буддизм и др.). В отличие от феодально-монархической журналистики, религиозно-клерикальная пресса не представляла собой некой единой системы. Однако национальные системы журналистики Западной Европы испытывали давление и влияние теологических принципов и авторитарных традиций римской католической церкви. Опираясь на догмат о своем божественном происхождении, церковная власть в лице Папы Римского и епископов пыталась оградить свое вероучение от любых чуждых влияний и защитить свои доктрины от всяких колебаний и непоследовательности. С этих позиций религиозные деятели претендовали на прямое участие в управлении мирскими делами. Первые цензурные запреты для печати были введены именно церковью.
В Испании еще в 1502 г. был принят закон, согласно которому все печатные издания должны были проходить предварительную цензуру через государственные и церковные структуры. Реакцией католической церкви на движение реформации стало появление в Риме в 1559 г. первого «Индекса запрещенных книг», распространенного Ватиканом и вводящего цензуру на издания, циркулировавшие на территории стран католического мира. По этому «Индексу» преследовались не только писатели, издатели и распространители запрещенных книг, но и те, кто их читал или хранил. Не случайно Джон Мильтон в «Ареопагитике» сравнивал папскую цензуру с «тайным чудовищем» Апокалипсиса.
В Англии (XVI-XVII вв.) главными цензорами Звездной палаты при тайном совете короля были архиепископы Лондонский и Кентерберийский, без санкции которых не мог выйти ни один печатный текст.
Цензурная инквизиция в своих преследованиях газет и газетчиков не останавливалась даже перед применением к ним высшей меры – интердикта. Такого рода наказание влекло за собой отлучение от церкви не только руководителей и сотрудников изданий, но и всех «прикосновенных» к нему лиц – типографов, распространителей и читателей.
Однако сама католическая пресса стала развиваться довольно поздно. Орган Ватикана «OsservatoreRomano» («Римский обозреватель») с 1861 по 1870 гг. был единственной газетой в Риме. Выписка иностранных изданий в папском государстве была строго воспрещена. Являясь мировой столицей католической веры, Ватикан насаждал свой тип клерикальных изданий в других странах. Например, в Германии в начале 1850-х гг. выходило пять католических газет, в 1873 г. число их возросло до 120, а в 1907 г. одних ежедневных газет этого типа было 330, не считая многочисленных еженедельников, ежемесячников и иллюстрированных изданий. Надежным оплотом католического журнализма в Германии был основанный в 1878 г. «Августинский союз для поощрения католической прессы».
Ватикан и ныне остается абсолютистским государством (без парламента) с теократической монархией. Его печатные издания, радио Ватикана, телекомпания и информационное агентство разносят папскую информацию по всему католическому миру. Под контролем понтифика находятся международные ассоциации католических журналистов.
Религиозно-клерикальная журналистика распространена в мусульманских странах, где у руля власти стоят исламские фундаменталисты. При этом запрету подвергаются все светские СМИ, противоречащие догматам шариата. Населению запрещено пользоваться домашними телевизорами, видеомагнитофонами, работать со съемочной техникой, сотовой связью, давать интервью журналистам. Мулла превратился в единственного распространителя и комментатора знаний.
В России до 1917 г. пресса православной церкви, наряду с правительственной, имела официальный статус и строилась по подобию государственной. В Санкт-Петербурге выходили «Правительственный вестник» и «Церковный вестник» (орган святейшего синода), а в регионах – губернские/областные и епархиальные ведомости. Действуя сообща и дополняя друг друга, эти две официальные подсистемы российской журналистики успешно пропагандировали идеи самодержавия, православия, народности.
Ныне, когда после долгих гонений и запретов, возрождается религиозное самосознание, повышается культурная и духовная роль церкви, в России появились многочисленные издания самых разных конфессий. Поэтому религиозные газеты, программы радио и телевидения определяются как тип религиозно-клерикальных средств массовой информации, ориентирующихся на верующую аудиторию.
Авторитарная система журналистики исторически не изжила себя, она продолжает существовать (возникая и отмирая) в странах с диктаторским режимом правления, в теократических государствах. Основные принципы авторитаризма долгое время принимались во многих частях света как руководство к социальному действию. Эти принципы получили особенно большое распространение в области контроля, регламентации и использования средств массовой коммуникации. И хотя большинство демократических стран отказались от самих теорий, практика авторитарных государств оказала определенное влияние на практику демократии: в некоторых странах она фактически вынудила либертарианские правительства принимать контрмеры, которые в некоторых отношениях неотделимы от тоталитарных моделей.
Самым ярким проявлением тоталитаризма по отношению к системе журналистики является фашизм.
Фашистский тип системы журналистики нашел теоретическую основу в идее расового превосходства и в особом понимании функций прессы в государстве, декларируемых вождями фашизма. Вот часто цитируемый отрывок из «MeinKampf»: «Вся пропаганда должна быть доходчивой, и ее интеллектуальный уровень должен быть подстроен к уровню восприятия самого неинтеллектуального из тех, кому она адресована. Таким образом, высота умственного накала должна быть снижена пропорционально численности масс, которые она должна захватывать»1.
Германские фашисты пришли к власти легитимным путем и унаследовали достаточно развитую систему журналистики. Естественно, они пытались не только поставить ее под свой контроль путем назначения членов партии на ключевые посты, но и превратить прессу в инструмент государственной политики и пропаганды. Такой контроль был осуществлен над радиовещательными сетями, телеграфным агентством, официальными и неофициальными изданиями. Однако 300-летние либеральные традиции частной германской прессы не позволили фашистскому режиму осуществить тотальный контроль над ней, хотя, как в любом авторитарном государстве, применялись испытанные меры «убеждения и принуждения».
Заместитель Геббельса – Хадамовски, говоря о либеральных газетах Германии того времени, подчеркивал: «Тип прессы… (она зовет себя свободной, независимой, нейтральной, непартийной, надпартийной и объективной) должен измениться или исчезнуть с германской сцены. Существует только один объект, достойный великих усилий прессы, а именно, нация». В пример для подражания Хадамовски ставил официальную нацистскую газету «Фолькише Беобахтер»: «В противоположность амбициям либеральных газет, которые думают, что мир вращается вокруг них, орган национал-социалистической пропаганды не пытается быть листком новостей и не старается быть объективным, свободным и независимым»2.
Таким образом, фашистский режим сознательно исключал понятие свободного и независимого общественного мнения, противопоставляя ему лозунг: «идеи, пропаганда и власть». Однако когда речь шла о воспитании «политически активного человека», «сформированного по модели лидера (Гитлера) и отобранного по определенным принципам в расовом отношении», идеологи нацизма сами «формировали» общественное мнение, утверждая, что «надо создать такой тип, используя все доступные средства формирования общественного мнения»1.
Фашистская тоталитарная система журналистики в основной своей части (частная пресса, контроль за ней и т.д.) схожа с авторитарными историческими системами с некоторыми поправками в сторону идеологической пропаганды, воспитания «нового человека арийской расы» и попытками использования прессы как инструмента для достижения далеко идущих целей национал-социализма. В этих чертах фашистская журналистика имеет некоторые формальные сходства с советской социалистической системой массовой коммуникации, хотя цели этих систем и пути их достижения имеют коренные отличия.