В 1800 году он написал «шуто-трагедию» «Трумф, или Подщипа». Здесь рисуется сказочная страна во главе с глупым царём Вакулой, которого окружают слепые и глухие члены совета.
Немецкий принц Трумф, глупый и наглый солдафон, выступает соперником Слюняя в его любви к царской дочери Подщипе. Но, в конце концов, Трумф изгоняется, и всё кончается счастливым браком Слюняя и Подщипы.
«Трумф» - это злая карикатура на монархию вообще и на правление Павла I, в частности, с его пристрастием к прусской военщине и формальной муштре. «Трумф», естественно, запретили к изданию, но пьеса была достаточно хорошо известна читателям, так как разошлась во множестве рукописных копий.
В 1806 и 1807г.г. Крылов создает свои лучшие комедии «Модная лавка» и «Урок дочкам», в которых высмеивает дворянскую галломанию.
Особенно интересна в этом плане комедия «Урок дочкам».
Две дворянские барышни Фёкла и Лукерья, получив модное воспитание, сходят с ума от всего французского. Они гордятся тем, что по-русски говорят хуже, чем по-французски. Жених их горничной Даши, лакей Семён, решил воспользоваться этим. От своей невесты он узнал, что барышень легко разжалобить, но «только не русскими слезами». Поэтому лакей Семён выдаёт себя за французского маркиза Глаголя, которого ограбили в дороге.
Узнав, что у них скоро будет заморский гость, да ещё и маркиз, барышни пришли в дикий восторг. Они восхищаются малейшим жестом Семёна и с сожалением отмечают, что русские молодые люди на него совсем не похожи, что от них отзывается «чем-то русским».
Несмотря на долгожданный театральный успех, Крылов решился пойти по другому пути. Перестал писать для театра и с каждым годом все больше внимания уделял работе над баснями.
В 1808 году им было издано уже 17 басен, среди которых и знаменитая «Слон имоська».
В 1809 году был опубликован первый сборник, сразу же сделавший его автора по-настоящему знаменитым. Всего до конца жизни он написал более 200 басен, которые были объединены в девять книг. Работал он до последних дней - последнее прижизненное издание басен друзья и знакомые писателя получили в 1844 году вместе с извещением о смерти их автора.
Сначала в творчестве Крылова преобладали переводы или переложения знаменитых французских басен Лафонтена, («Стрекоза и муравей», «Волк и ягненок»), затем постепенно он начал находить все больше самостоятельных сюжетов, многие из которых были связанны со злободневными событиями российской жизни. Так, реакцией на различные политические события стали басни «Квартет», «Лебедь», «Щука и Рак», «Волк на псарне». Более отвлеченные сюжеты легли в основу «Любопытного», «Пустынника и медведя» и других. Однако басни, написанные «на злобу дня», очень скоро также стали восприниматься как более обобщенные произведения. События, послужившие поводом для их написания, быстро забывались, а сами басни превращались в любимое чтение во всех образованных семьях.
Работа в новом жанре резко изменила литературную репутацию Крылова. Если первая половина его жизни прошла практически в безвестности, была полна материальными проблемами и лишениями, то в зрелости он был окружен почестями и всеобщим уважением. Издания его книг расходились огромными для того времени тиражами. Писатель, в свое время смеявшийся над Карамзиным за его пристрастие к излишне простонародным выражениям, теперь сам создавал произведения, понятные всем, и стал истинно народным писателем.
Крылов стал классиком при жизни. Уже в 1835 году В.Г. Белинский в своей статье «Литературные мечтания» нашел в русской литературе всего лишь четырех классиков и поставил Крылова в один ряд с Державиным, Пушкиным и Грибоедовым.
На национальный характер его языка, использование им персонажей русского фольклора обратили внимание все критики. Писатель оставался враждебен западничеству в течение всей своей жизни. Не случайно он примкнул к литературному обществу «Беседа любителей русской словесности», отстаивавшему старинный русский слог и не признававшему карамзинской реформы языка. Это не помешало Крылову быть любимым как сторонниками, так и противниками нового легкого слога. Так, Пушкин, которому намного ближе было карамзинское направление в литературе, сравнивая Лафонтена и Крылова, писал: «Оба они вечно останутся любимцами своих единоземцев. Некто справедливо сказал, что простодушие есть врожденное свойство французского народа; напротив того, отличительная черта в наших нравах есть какое-то веселое лукавство ума, насмешливость и живописный способ выражаться».
Параллельно с народным признанием шло и признание официальное. С 1810 года Крылов был сначала помощником библиотекаря, а затем библиотекарем в Императорской публичной библиотеке в Санкт-Петербурге. Одновременно с этим получал неоднократно увеличивавшуюся пенсию «во уважение отличных дарований в российской словесности». Был избран членом Российской Академии, награжден золотой медалью за литературные заслуги и получил много других наград и почестей.
Одна из характерных черт популярности Крылова - многочисленные полулегендарные рассказы о его лени, неряшливости, обжорстве, остроумии.
Заключение
Большим событием в истории отечественной журналистики стало появление первых частных изданий. Это произошло в самом конце 1750-х годов. «Трудолюбивая пчела» известного литератора А.П. Сумарокова, еженедельный журнал, явно ориентировался на опальную супругу наследника престола Петра Федоровича, будущую императрицу Екатерину Алексеевну. И хотя здесь печатались очень многие литераторы, журнал все же оставался изданием А.П.Сумарокова, - настолько сильно было влияние на других его незаурядной личности. Просуществовав год, «Трудолюбивая пчела» закрылась.
В начале 1760-х годов при Московском университете возникают литературные журналы «Полезное увеселение», «Свободные часы», «Невинное упражнение», «Доброе намерение» и «Собрание лучших сочинений». Это развернул деятельность М.М. Херасков. Вокруг него создалась многочисленная группа молодых литераторов, произведениями которых и заполнялись страницы этих изданий. М.М. Херасков показал себя горячим сторонником, новой императрицы Екатерины Второй.
Впрочем и сама императрица была не чужда журналистики: ее перу принадлежит не один материал еженедельного журнала «Всякая всячина». Издание сразу же предупредило своих читателей, что стоит за сатиру в «улыбательном духе» и не собирается затрагивать конкретные недостатки государственно-политического строя. Все, что Екатерина делала в стране, было замечательным, совершенным и не подлежащим критике.
С этим оказался не согласен «Трутень». Журнал, который стал издавать Н.И. Новиков, сразу же внес дух боевой полемики в русскую журналистику той поры. Бездельник, изображенный во «Всякой всячине», по мнению Н.И. Новикова, и есть тот самый трутень, что пользуется трудом других. А настоящий гражданин Отечества должен быть полезным обществу. «Трутень» спорил с «бабушкой» русской журналистики – «Всякой всячиной» по всем вопросам. Он даже упрекал автора журнала в плохом знании русского языка, делая вид, что не знает, с кем переписывается и спорит. Дерзость эта не имела еще себе равной. Тем более, что другие журналы того времени, сделав вид, что тоже не знают, кто скрывается под псевдонимом, поддержали Н.И. Новикова, заявив: «бабушка» выжила из ума.
И «Трутень» закрылся. Но Н.И. Новиков почти тут же выпускает книжку нового журнала «Пустомеля». Второй номер «Пустомели» стал последним. Немного переждав, Н.И. Новиков приступает к изданию еженедельного сатирического журнала «Живописец». Восхищаясь анонимным драматургом, он приписывал ему борьбу с пороками общества злоупотреблениями власти и развратными поступками. Анонимным автором разбираемых пьес была Екатерина, вовсе и не помышлявшая о борьбе с общественными недостатками. Но нельзя же ей было во всеуслышанье заявить, что Н.И. Новиков не верно ее понял, что ее совершенно не волнуют нравы россиян. На втором году издания «Живописи» заметно сник, - издателю дали понять, что осторожность ему не помешает, - и вскоре совсем прекратил свое существование.
То, что сделали «Трутень» и «Живописец» для развития журналистики, с первого раза даже трудно понять. Во-первых, публицистика превращается в оружие против власти. Вряд ли Петр, создавший первую русскую газету для поднятия авторитета самодержавия, предполагал, что созданное им оружие обернется против его потомства. Во-вторых, в литературу введены факты быта, реалистические подробности, которые придают достоверность изображаемому. В-третьих, в журналах Н.И. Новикова - чрезвычайное разнообразие жанров: от миниатюрной повести до пародий на газетную рекламу. Этого еще никогда никто не использовал в журналистике до него.
Не дремало и правительство Екатерины. Журнал «Собеседник любителей российского слова, содержащий разные сочинения в прозе и стихах некоторых российских писателей», выпускавшийся Академией наук в 1783 году, попытался объединить лучшие литературные силы разных направлений. Скажем, здесь печатались М.М. Херасков, будучи представителем официальной журналистики, и Д.И. Фонвизин, выступавший с резкой сатирой, направленной против правительства Екатерины. В этом журнале Д.И. Фонвизин напечатал «Опыт российского сословника», то есть словаря синонимов. Разъясняя смысл слов, он приводил примеры такого рода: «проманивать - обманывать, проводить, - есть больших бояр искусство. Стряпчие обыкновенно проводят челобитчиков. Не действуют законы тамо, где обиженный притесняется». А в другом номере он задавал «Вопросы», адресованные анонимному сочинителю «Былей и небылиц», то есть опять же к императрице Екатерине. Прочитав их, она распорядилась все же напечатать их, но в сопровождении своих ответов, надеясь этим снизить критическую остроту произведения.