Именно асимметрия стран в их отношении к власти, богатству и технологии определяет различие в темпоральности, особенно в сроках боевых действий. Кроме того, одно и то же государство может переходить от вялотекущих войн к мгновенным войнам в зависимости от своих взаимоотношений с мировой системой и интересами доминирующих держав. Иран и Ирак семь лет вели жестокую войну, подпитываемую западными странами, поддерживающими обоих участников сражений (США и Франция — помогая Ираку; Израиль — Ирану; Испания — продавая химическое оружие и тем и другим), с тем, чтобы взаимное уничтожение подорвало бы способность каждого из них подвергать опасности поставку нефти.
Когда Ирак с хорошо экипированной, закаленной в бою армией решил упрочить свое лидерство в регионе (на деле рассчитывал на снисходительность западных держав), он столкнулся с технологией мгновенной войны при демонстрации силы, задуманной как предупреждение мировому беспорядку будущего. В другом случае затяжная, бесчеловечная война в Боснии… Страны НАТО разрешили свои противоречия и переключили технологический режим на несколько избирательных, разрушительных ударов, которые нанесли урон боеспособности боснийских сербов. Когда конфликт попадает в высокоприоритетные планы мировых держав, его темп становится другим.
Конечно, — заключает Кастельс, — даже для доминирующих обществ конец войны не означает конец насилия и насильственной конфронтации с политическими аппаратами различного рода. Трансформация войны вводит новые формы насильственного конфликта, главной из которых является терроризм. Потенциальный терроризм, когда фокусом действия являются средства массовой информации, вероятно, станет формой боевых действий в развитых обществах.
Мгновенные войны и их темпоральности, порожденные технологией, - атрибут информационных обществ, они характеризуют формы господства в новой системе, вплоть до исключения стран и событий, которые не являются центральными для возникающей, доминантной логики[2].
Мировые войны являются кульминационным моментом борьбы между ведущими державами за новые рынки сбыта и сферы выгодного приложения капитала. Так и главным вопросом первой мировой войны был о том, кому удастся выжить в этой борьбе и какие выгоды можно будет извлечь из неизбежно следующей за войной перекройкой границ. «Эта война вполне разоблачила себя, как империалистическая, реакционная, грабительская война и со стороны Германии и со стороны капиталистов Англии, Франции, Италии, Америки, которые теперь начинают ссориться из-за дележа награбленной добычи, из-за дележа Турции, России, африканских и полинезийских колоний, Балкан и т.п. Лицемерные фразы Вильсона и «вильсонистов» о «демократии» и «союзе народов» разоблачаются удивительно быстро, когда мы видим захват левого берега Рейна французской буржуазией, захват Турции (Сирия, Месопотамия) и части России (Сибирь, Архангельск, Баку, Красноводск, Ашхабад и т.д.) французскими, английскими и американскими капиталистами, — когда мы видим все усиливающуюся вражду из-за дележа награбленной добычи между Италией и Францией, между Францией и Англией, между Англией и Америкой, между Америкой и Японией»,- писал В.И.Ленин в своем «Письме к рабочим Европы и Америки»[3].
Конфликты между крупными державами не помешали их объединению против пролетарского государства, чтобы воспрепятствовать распространению идей коммунизма, — отмечает историк Э.Иванян. Для усиления воздействия подключаются второстепенные страны, которым даются конкретные указания воздействия на врага. Например, Швейцарии говорили, не дадим хлеба, если не начнете борьбу против большевизма, Голландии — не смейте допускать к себе советских послов. В крови были потоплены Баварская Советская республика и Венгерская Советская республика[4].
Известный политолог Д.А.Волкогонов пишет в своей книге: «По существу первая мировая война 1914-1918 гг. была тем военным столкновением, где впервые были широко использованы печатные средства воздействия на противника. Именно в этой войне были использованы средства и методы психологической войны, которую стали вести друг против друга империалистические коалиции. Одновременно англо-франко-русская и австро-германо-итальянская коалиции в целях усиления шовинизма, ура-патриотизма в своих странах широко прибегали к социальной, национальной, религиозной демагогии. Каждая из коалиций изображала свое участие в войне, как вынужденное, носящее сугубо оборонительный характер…
По мере затягивания войны руководство коалиций приходило к выводу о необходимости усиления духовного воздействия на противника. При штабах воюющих армий создавались соответствующие отделы и подразделения, призванные организовать «войну слов» — агитацию противника. Особенно активно вела психологическую войну с помощью печатной продукции Англия. Были выпущены миллионы листовок, которые разбрасывались авиацией и с помощью воздушных шаров над позициями противника. Кроме того, английское правительство создало специальные органы, снабжающие печатные издания других стран британскими версиями о ходе войны. Было налажено издание журнала «Война в иллюстрациях», информационных бюллетеней, выпускались военные фильмы о положении на фронтах.
По распоряжению французского командования распространялись листовки среди населения и войск противника. За время действия службы пропаганды французской армии в первой мировой войне на германские города и позиции войск было сброшено около 30 млн. экземпляров листовок, газет и брошюр. В конце войны Антанта сделал первые шаги по координации своих пропагандистских усилий: возник специальный штаб по разложению вражеских войск. Россия в этой пропагандистской войне участвовала с меньшим размахом, так как была слабо технически подготовлена. Тем не менее психологическая война, которую вели страны Антанты, сыграла определенную роль в поражении кайзеровской Германии и ее союзников.
В свою очередь Германия также пыталась вести пропагандистскую войну против франко-русской коалиции, широко используя методы запугивания, обмана, дезинформации. Так, в листовках, которые разбрасывались с германских цеппелинов на Восточном фронте в 1915 году, утверждалось, что англо-французские войска на западе разгромлены и такая же участь уготована русским войскам, поэтому, чтобы избежать «ненужного кровопролития», русским солдатам предлагалось организованно сдаваться в плен[5].
Первая мировая война была первой войной, в ходе которой широко использовались подрывные средства для деморализации войск и населения противника. Впервые были использованы специальные подразделения пропаганды, стали создаваться техника распространения печатной агитации, формировались органы «войны слов»[6].
С. Беглов, автор книги «Внешнеполитическая пропаганда: Очерк теории и практики», пишет: «В странах Антанты механизм пропаганды прошел целый ряд перестроек. В Англии дело началось с создания бюро военной пропаганды при МИДе, привело к созданию Министерства информации во главе с газетным магнатом лордом Бивербруком и Департамента пропаганды на противника во главе с другим лордом печати Нортклифом. Во Франции это был «Дом прессы» и неофициальная организация «Альянс Франсе». У американцев создана «Психологическая подсекция» при штабе армии в Европе. Однако наиболее известна деятельность Комитета общественной информации (КОИ), созданной в США во главе с личным другом президента Вильсона Дж. Крилем. К моменту назначения Криль уже имел большой опыт пропагандиста-газетчика. Большое внимание уделено специализации по видам пропаганды. Секция новостей, иноязычных газет, гражданского просвещения, кинофильмов, военных выставок, ярмарочных экспозиций, отношений с промышленниками, «союза труда и демократии», лекторов, рекламы и карикатур.
Дело было поставлено по-американски — на конвейерную основу. Интеллигенция, писатели, художники, журналисты изготавливали массовую продукцию пропаганды, расходившуюся во все концы США и мира. Криль писал: «Три тысячи историков находятся в нашем распоряжении, готовые по первому зову написать нужные брошюры; секция рекламы пользуется услугами каждого крупного эксперта в этой области США; в рядах спикеров числится около 50 тысяч человек»[7].
Лайнбарджер П. В своей книге «Психологическая война» делает упор на два главных ожидаемых эффекта от операции «психологической войны»: первый — конверсия, отсюда «конверсионная пропаганда полный переворот в ценностной ориентации человека или групп; второй — эффект раскола рядов противника. Отсюда «разделительная пропаганда».
Функция — деморализующая, эффект — дестабилизирующий. Примеры: «Траур» т.е. угроза смерти (над японскими позициями сбрасывались стихи о смерти); «голод» — сбрасывались красочные открытки, изображающие различные кушанья и деликатесы; «проигранное дело» — внушение противнику. Что его дело безуспешно; «неизбежное падение» — внушение мысли о бессмысленности его сопротивления; «прелести плена» — доведение свидетельств бывших соратников, сдавшихся в плен, которые рады тому, что для них война кончилась и т.д[8].
Примером организации пропагандистской компании может служить деятельность американской Рузвельтовской администрации в период Второй мировой войны. Отрывок из книги Н.Н.Яковлева показывает, как Рузвельт начал работать над созданием пропагандистского штаба в своей стране[9]: «6 января 1942 года Рузвельт приехал в Капитолий, чтобы прочитать конгрессу ежегодное послание о положении страны. В послании было много удачных фраз — «мир слишком мал, чтобы предоставить достаточное жизненное пространство Гитлеру и богу» — стала крылатым лозунгом американо-английской пропаганды. Ф. Рузвельт закончил: «Никакой компромисс не завершит этот конфликт. Никогда нельзя достигнуть удовлетворительного компромисса между Добром и Злом. Только тотальная победа может вознаградить сторонников терпимости и приличия, свободы и веры».