Когда мы видим то, что подсмотрел "человек с аппаратом", то вынуждены признать: мы ничего не знаем о нашей сегодняшней жизни. Однако жизнь здесь не только увидена и запечатлена. Она прочувствована - глубоко, целомудренно, а пылкое сердце претворило ее в поэзию. Никогда еще женщина не была показана так сдержанно, никогда еще муки родов в искусстве на несколько секунд не превращались в драму. Звучит целая гамма человеческих эмоций, но звучит тихо и с большим достоинством. Мучения и бурная радость жизни вписаны в ритмичное течение времени. Мы следим за происходящим, затаив дыхание. Художник неистощим, он держит нас в постоянном напряжении, и что в итоге? Мы сбиты с толку, смущены, уже не понимаем, где мы побывали. Это касается всех нас - этот большой мир принадлежит всем нам, всем принадлежит смех ребенка и плач над могилой. Мало быть только режиссером, оператором или изобретателем. Чтобы создавать такие фильмы надо познать все человеческое.
Оптические трюки Вертова захватывают нас врасплох (например, раскалывающееся на две части, при помощи монтажа, здание Большого театра - для того времени немыслимый трюк), но вот он нас ошеломил и тотчас же, смеясь, объясняет свой трюк. Перед нами еще жужжит пестрая уличная сумятица, а он уже показывает нам свою ассистентку за трудоемкой работой монтажа. Он резко подчеркивает противоречия, дает нам вволю испробовать разницу в темпе. Ритм жизни с ее гонкой, на время которой изображение останавливается, чтобы стать жалкой, пустой фотографией-до того момента, пока все опять не придет в движение и нас не захватит волшебство динамики. Слово в этом фильме становится абсолютно излишним. Перед нами предстаёт вся прелесть, и в то же самое время, вся грязь и уродство мегаполиса, которые остаются присущи большому городу до сих пор, как это ни печально. Вертов показывает нам абсолютное многообразие городской жизни, при этом играя на контрастах: это и бездомный, спящий на лавке, пьянчуга, подбирающий последнюю понюшку табака, бродячие собаки, дым заводов, транспорт, прохожие, суета; торговцы, рабочие, матери и дети… Он показывает это совершенно волшебным образом, прибегая к своим собственным идеям монтажного искусства, благодаря которым просмотр этого фильма проходит "на одном дыхании". Режиссёр показал всю подноготную большого города, со своими плюсами и минусами, дав тем самым нам почву для размышление или, если угодно, для того, чтобы мы не забывали о разных сторонах жизни людей в городе, да и разных сторонах самого города, так как все мы разные люди и, в силу своей жизненной позиции, черт характера, склада ума и других достоинств и недостатков, мы можем не замечать этих самых плюсов и минусов города и его жителей или просто закрывать на какие - то вещи глаза… Никакая историография, никакая литература и никакая картина не могут дать следующим поколениям более правдивое свидетельство жизнеощущения нашей эпохи, нежели эта кинофиксация Дзиги Вертова. Всё это, в совокупности с исключительной смелостью Киноков (они снимали с крыш вагонов и из-под проносящегося поезда, взбирались на башни, везде находя необычный ракурс для съемки), даёт на выходе шедевр документального кино под названием "Человек с киноаппаратом".
Уже в самой фабуле "Человек с киноаппаратом" претендует на настоящий гимн - городу, горожанам, жизни в ее, прежде всего, трудовом и творческом проявлениях. Вместе с тем, это также и фильм-манифест - весь построенный на необычайных планах, на смещениях и наложениях, на фантастически виртуозном монтаже, основанном на ритмических принципах, он стал главным достижением советского документального кино довоенной эпохи. Всегда искомое Вертовым единство сюжета, технологии и ритма достигло небывалого и до сих пор поражающего воображение уровня...
"Я - киноглаз, я создаю человека, более совершенного, чем созданный Адам, я создаю тысячи разных людей по разным предварительным чертежам и схемам.
Я - киноглаз.
Я у одного беру руки, самые сильные и самые ловкие, у другого бе¬ру ноги, самые стройные и самые быстрые, у третьего голову, самую красивую и самую выразительную, и монтажом создаю нового, совершенного человека.
Я - киноглаз. Я - глаз механический. Я, машина, показываю вам мир таким, каким только я его смогу увидеть.
Я освобождаю себя с сегодня навсегда от неподвижности человеческой, я в непрерывном движении, я приближаюсь и удаляюсь от предметов, я подлезаю под них, я влезаю на них, я двигаюсь рядом с мордой бегущей лошади, я врезаюсь на полном ходу в толпу, я бегу перед бегущими солдатами, я опрокидываюсь на спину, я поднимаюсь вместе с аэропланами, я падаю и взлетаю вместе с падающими и взлетающими телами. Вот я, аппарат, бросился по равнодействующей, лавируя среди хаоса движений, фиксируя движение с движения от самых сложных комбинаций.
Освобожденный от обязательства 16-17 снимков в секунду, освобожденный от временных и пространственных рамок, я сопоставляю любые точки вселенной, где бы я их ни зафиксировал.
Мой путь - к созданию свежего восприятия мира. Вот я и расшифровываю по-новому неизвестный вам мир."
"Еще раз условимся: глаз и ухо. Ухо не подсматривает, глаз не подслушивает.
Разделение функций, Радиоухо - монтажное "слышу"! Киноглаз - монтажное "вижу"! Вот вам, граждане, на первое время вместо музыки, живописи, театра, кинематографии и прочих кастрированных излияний.
В хаосе движений мимо бегущих, убегающих, набегающих и сталкивающихся - в жизнь входит просто глаз.
Прошел день зрительных впечатлений. Как сконструировать впечатления дня в действенное целое, в зрительный этюд? Если все, что увидел глаз, сфотографировать на киноленту, естественно, будет сумбур. Если искусно смонтировать сфотографированное, будет яснее. Если выкинуть мешающий мусор, будет еще лучше. Получим организованную памятку впечатлений обыкновенного глаза.
Глаз механический - киноаппарат - отказавшись от пользования человеческим глазом, как шпаргалкой, отталкиваясь и притягиваясь движениями, нащупывает в хаосе зрительных событий путь для собственного движения или колебания и экспериментирует, растягивая время в себя, проглатывая годы и этим схематизируя недоступные нормальному глазу длительные процессы…"
Из этих слов становится абсолютно понятна его категоричность во взглядах, не всегда принятых "на ура". Его точка зрения на кинематограф немного резка, но тем убедительнее он смотрится и тем большее уважение он вызывает не только как режиссёр, но и как человек, как личность. Изучая его биографию, его подход к любимому делу, его способности, навыки, умения, можно сказать, что образ города Дзиги Вертова очень правдив, с точки зрения документальности, потрясающе контрастен, с точки зрения художественного замысла, динамичен, необыкновенно богат на образы и ракурсы, игра света и тени, монтаж; в него вложена частичка самого режиссёра, режиссёра-футуриста (безусловно я имею ввиду монтаж картины), поэтому его город необычен и обычен одновременно, узнаваем, но не всегда (взгляд современного человека), город, созданный им, совершенен, так как Вертов стремился только к совершенствованию, как себя, так и того, над чем он со своей командой работал и чему посвятил свою жизнь.
1. Рошаль Л., "Дзига Вертов". М., Искусство, 1982г.
2. Дзига Вертов "Статьи, дневники, замыслы". М., Искусство, 1966г.
3. Юренев Р. Чудесное окно: Краткая история мирового кино. - М. - Просвещение, 1983 г.
4. Медведев А. Только о кино. - Кино в России - история ХХ век. // Искусство кино. - 1999 год, № 2., с.5.