Министерство внутренних дел
Университет внутренних дел
на тему:
Обязательственное право Германии
Проверил: преподаватель кафедры
Введение
В истории права XIX век нередко называют веком кодификаций. При шедшая к политической власти буржуазия стремилась к законодательному оформлению своих основных юридических принципов: формального равенства, автономии личности, свободы и неприкосновенности собственности. В начале века эти принципы закрепил во Франции знаменитый Кодекс Наполеона (ФГК 1804 г.). В конце века в Германии принимается известный законодательный акт—Гражданский Кодекс 1896 года (БГБ)[1]. Можно без преувеличения сказать, что в континентальной (романо-германской) системе права германский ГК наряду с французским является наиболее видающимся достижением буржуазной юридической мысли. Как и Кодекс Наполеона, он приобрел мировую известность и оказал значительное влияние на законодательство ряда государств (Японии, Китая, Греции, дореволюционной России и др.). В самой Германии составление БГБ было целой эпохой. «В истории германского права вообще не было другого события, которое могло бы сравниться по своей всеобщности и глубине с тем, которое совершилось благодаря введению в действие общего гражданского кодекса», - подчеркивает германский ученый-юрист Фр. Бернгефт[2]. ГК 1896 года действует в ФРГ с отдельными исправлениями и дополнениями до настоящего времени.
Значение БГБ не исчерпывается его практическими и научными достижениями. Оно связано также с особенностями исторических условий и временем создания этого законодательного акта. Принятый почти столетие спустя после Кодекса Наполеона, в эпоху перехода капитализма в высшую стадию, ГК 1896 года представляет особый интерес для истории права.
Договоры и обязательства из недозволенных действий:
общая характеристика
Обязательства, юридически регулирующие обширную область товарно-денежных отношений, традиционно занимали в законодательствах место, следующее за вещным правом (правом собственности, владением и др.). Характерной внешней особенностью германского ГК является выдвижение на первое место обязательственного права. Это выдвижение подчеркнуло возросшее значение капиталистического, товарно-денежного хозяйства, перед интересами которого отступили на второй план традиционные институты, связанные с правом собственности, господствующие еще в Кодексе Наполеона.
Наиболее распространенным способом возникновения обязательственных правоотношений традиционно является договор. Это — важная юридическая форма капиталистического перераспределения материальных благ. Договорному праву следует уделить поэтому особое внимание.
Прежде всего, нужно отметить, что БГБ в соответствии с принятой установкой не дает определения ни обязательства в целом, ни договора в частности, как это делает, например- знаменитая ст.1101 Кодекса Наполеона. Можно, однако, реконструировать наиболее существенные черты понимания германского договора, сопоставляя отдельные положения БГБ. Во-первых, согласно § 145, «если кто-либо предложит другому заключение договора, то он связывается этим предложением...». Иными словами, договор понимался как юридическая связь. установленная между несколькими лицами. Во-вторых, согласно §241. «на основании обязательственного отношения кредитор имеет право требовать от должника совершения условленного предоставления (удовлетворения). Предоставление может заключаться и в воздержании...». Значит, содержанием договора могло быть как положительное действие, так и воздержание от такового. Такой юридический состав по существу не отличался от состава французского договорного обязательства (ст. 1101) и их общего римского источника.
В германском ГК в основу договорного права был положен классический буржуазный принцип свободы договора. В Мотивах к проекту кодекса этот принцип неоднократно упоминается как руководящий. Например: «Основной принцип, который господствует в обязательственном праве,—свобода договора—для права вещного значения не имеет...» или «В ситу принципа свободы договора, господствующего над правом обязательственных отношений, стороны могут определить по взаимному добровольному соглашению свои взаимные правовые и коммерческие отношения...»[3].
Иными словами, БГБ, как и Кодекс Наполеона, исходил из идеи всемогущества и автономии частной воли. Основанный на такой общетеоретической предпосылке принцип свободы договора означал предоставление частным лицам обширных правомочии для установления любого юридического отношения, лишь бы оно не противоречило немногочисленным общим предписаниям закона. Достаточно напомнить знаменитое правило ст. 1134 Кодекса Наполеона. ярко выразившее идею самозаконности частной воли: «Соглашения. законно заключенные, занимают место закона для тех, кто их заключил». БГБ, как уже подчеркивалось выше, не знает столь широко формулированных норм, однако в Мотивах и Протоколах к проекту кодекса его создатели неоднократно выражали аналогичные мысли. «Надо предоставлять гражданам, — подчеркивалось в Протоколах, — право заключать договоры даже необычного содержания». Характерно' и рассуждение составителей Кодекса о существе юридической сделки: «выражение частной воли, направленное на то, чтобы вызвать правовой результат, которое согласно правопорядку наступает потому, что его хотело действующее лицо»[4].
Итак, «в обязательственном праве, - как заявляет известный ученый-юрист[5].- победоносно проведен великий принцип индивидуализации. Почти все. что касается формы и содержания договора, предоставлено свободному усмотрению сторон».
Свобода и обширность власти частных лиц по установлению договорных обязательств умерялись обычными для буржуазного гражданского законодательства немногочисленными легальными условиями их действительности. Несоблюдение таких условий является основанием для признания договора ничтожным (недействительным). БГБ как и Кодекс Наполеона, конечно, не допускал договоры, «прямо нарушающие какие-либо предписания закона» (§ 309). Ряд требовании предъявлял германский кодекс к дееспособности лиц, заключающие сделку (§ 104-115). В этом вопросе уже имелись существенные отличи? норм германского и французского кодексов. По германскому ГК, круг лиц, способных заключать юридическую сделку (договор), гораздо шире, чем по Кодексу Наполеона. Как известно, последний в течение всего XIX в. признавал неспособными к заключению договора несовершеннолетних (лиц. не достигших 21 года) и замужних женщин (в случаях, указанных в законе—ст. 1124). БГБ в числе лиц, лишенных дееспособности (§ 104), вообще не упоминает замужних женщин и лишает дееспособности только несовершеннолетних, не достигших 7-летнего возраста. Несовершеннолетние старше этого возраста признаются германским правом уже ограниченно дееспособными, и договоры, ими заключенные (даже без согласия законного представителя), считаются в определенных пределах действительными с самого начала (§106 и 110). В числе прочих причин, объясняющих столь существенное расширение круга лиц, способных к заключению юридических сделок, нужно выделить социальную: усилившееся включение несовершеннолетних и женщин в систему капиталистического хозяйства (фабричный труд малолетних, женщин)[6]. Другое важное юридическое отличие норм германского ГК от Кодекса Наполеона в вопросе об обязательных условиях действительности договоров заключалось в следующем. Если французский ГК требовал для действительности договора согласия сторон (ст.1108). означающего, по утверждению французской юридического доктрины, согласие воль (то есть внутреннего, психического акта) сторон[7], то БГБ придал главное значение волеизъявлению сторон (то есть внешнему выражению воли). Германский Кодекс рассматривает многочисленные случаи противоречий действительной воли и выражения (внешнего) этой воли сторонами в договоре (целая глава—§ 116-144—трактует эти и другие вопросы, связанные с волеизъявлением). Чисто юридический аспект теорий «воли» и «волеизъявления», весьма сложных по существ не требует выяснения в рамках данной работы. Для целей историко-правовых достаточно, во-первых, выделить сам факт неодинакового законодательного решения этого важного юридического вопроса германским и французским кодексами и. во-вторых, наметить некоторые реальные его последствия. К их числу, надо полагать, относится следующее, зафиксированное германским буржуазным ученым юристом: «БГБ значительно увеличил количество случаев, в которых сделка. несмотря на отсутствие воли, действительна по соображениям прочности оборота»[8]. Очевидно, что последняя фраза, выраженная абстрактным языком, обозначает в социально-экономической действительности Германии только одно — стабильность капиталистического обмена товарами. Итак, принятая германским ГК новая «теория волеизъявления» была призвана придать обязательственным (договорным) связям большую определенность и стабильность в интересах капиталистического оборота. Надо отметить также, что германская «теория волеизъявления» является с точки зрения теоретико-юридической более тонким юридическим инструментом для решения сложной проблемы выяснения действительных намерении сторон в обязательственном правоотношении.
Как общее правило, для действительности договора БГБ не требует специальной формы. «Все, что касается формы и содержания договоров, - подчеркивает уже известный И. Колер,—предоставлено свободному усмотрению сторон»[9]. Кодекс установил обязательную форму (письменную или судебную) только для отдельных договоров. Такая форма была безусловно необходима, например для сделок с недвижимостями (землей, имениями).