Императорский указ IV в. приравнял убийство сына ко всякому parricidium (убийство патерфамилиас). Согласно другого, более раннего (II в. н.э.) указа, власти могли принудить отца освободить сына от patriapotestate. Наконец, за подвластными детьми было признано право обращаться к магистрату extraordinem (вне порядка судопроизводства по частным делам) с жалобами на патерфамилиас, а также право требовать алименты [2, c.137].
В сфере имущественных отношений подвластные дети были рано допущены к совершению сделок от своего имени, но все права от таких сделок (так же, как из сделок рабов, совершившихся expersonadomini) возникали для патерфамилиас. Обязанности же этих сделок для патерфамилиас не возникали. Совершенные подвластными деликты служили основанием для actiontsnoxales (ноксальный иск, иск к домовладыке о компенсации ущерба, нанесенного подвластным или выдаче нарушителя головой) против патерфамилиас о возмещении вреда или выдаче подвластного потерпевшему для отработки причиненного им вреда.
Одновременно с последовательным ограничением власти мужа над женой, с одной стороны, и параллельно с расширением круга юридических последствий из сделок рабов, с другой стороны, осуществлялся и процесс постепенного признания имущественной право – и дееспособности подвластных детей. Претор стал предоставлять против патерфамилиас такие же actionesadiecticiaegualitatis (иск "добавленного свойства") из сделок подвластных, какие он предоставлял на основании сделок рабов. Но сами подвластные, после того как они становились personaesuiiuris, стали признаваться ответственными по этим сделкам не iurenaturali, как рабы, а iurecivili.
В тоже время, если пекулий, который нередко выделялся подвластному сыну, продолжал признаваться имуществом патерфамилиас, так называемый peculiumprofecticium, то появились определенные группы имущества, права на которые стали возникать в лице не патерфамилиас, а подвластного сына. Таким имуществом была признана постановлением Августа или Цезаря (точно не установлено) под влиянием создания постоянной профессиональной армии, военная добыча, а равно и все имущество сына, приобретенное им в связи с его военной службой. Сын не только свободно пользовался этим имуществом, но и распоряжался им, в частности завещал (с начала во время пребывания на военной службе, а начиная со II в. независимо от момента составления завещания). Однако, в случае смерти сына без завещания, это имущество переходит к отцу, и притом, без обременения отца обязательствами умершего сына. Эти правила действовали и в период империи, но в связи с созданием большого административного аппарата принцепса, были перенесены и на имущества, приобретенные на гражданской службе: государственной, в придворных и церковных должностях.
С признанием права наследования детей после смерти матери, состоявшей в браке sinemanu, невозможно было не оградить от притязаний со стороны патерфамилиас и имущество, унаследованное детьми от матери. В IV в. это имущество было объявлено принадлежащим детям с правом патерфамилиас на пожизненное пользование и управление им.
Такое положение завершилось принятием постановления, в котором патерфамилиас сохраняет лишь право собственности лишь на то состоящее в обладании детей имущество, которое либо приобретено на средства отца, либо получено от третьих лиц, желающих создать известную выгоду для патерфамилиас, а также на имущество, которое отец передавал подвластным, желая подарить его, но которое оставалось собственностью отца вследствие недействительности сделок между ними и подвластными детьми. Все остальные имущества, принадлежат подвластному, который вправе распорядиться ими при жизни и лишь не вправе завещать эти имущества, переходящие после смерти подвластного отцу, но уже iurehereditario, обременяя отца входившими в состав этого имущества обязанностями [2, c.102].
Отцовская власть была пожизненной и нормально прекращалась в следующих случаях:
1. смертью домовладыки (лица, состоящие под властью не непосредственно, например, внуки при живом отце, со смертью домовладыки поступают под власть того, кто стоял между домовладыкой и подвластным; в данном случае под властью отца),
2. смертью подвластного (достижение совершеннолетия не прекращало отцовской власти),
3. утратой свободы или гражданства домовладыки или подвластным,
4. лишением домовладыки прав отцовской власти (за то, что он оставил подвластного без помощи и т.п.),
5. приобретением подвластным некоторых почетных званий: сыном -flamenDialis (одна из высших жреческих должностей), консулаили епископа, дочерью – звания весталки[3, c.43].
Но патерфамилиас мог сам положить конец своей власти над сыном или над дочерью путем tmancipatio, т.е. освобождением подвластного из-под власти по воле домовладыки и с согласия самого подвластного.
Формой эмансипации служило использование правила Законов XII таблиц " если отец трижды продаст сына, то пусть сын будет свободен от власти отца [4, c.48]". Таким образом, патерфамилиас трижды манципировал подвластного доверенному лицу, которое трижды отпускало подвластного на волю. После первых двух раз подвластный возвращался по власть патерфамилиас, после третьего раза он становился personasuiiuris. Эта процедура могла применяться также к дочерям и потомкам последующей степени (внуки, правнуки), находившимся inpotestate, для которых было достаточно одной "продажи" с последующей manumission [5, c.128].
В праве юстиниановского времени эмансипация совершалась:
1. получением императорского рескрипта, заносившегося в протокол суда,
2. заявлением домовладыки, также заносившимся в протокол суда,
3. фактическим предоставлением в течение продолжительного времени самостоятельного положения подвластному.
После эмансипации отец сохранял право на пользование половиной имущества сына.
Также следует отметить, что в римском частном праве была предусмотрена возможность и отмены эмансипации. Эмансипация могла быть прекращена ввиду неблагодарности эмансипированного в отношении прежнего домовладыки, например, нанесения тяжких обид.
Таким образом, с помощью института эмансипации в римском частном праве дети и внуки освобождались из-под власти патерфамилиас (главы семьи). Их с помощью применения норм института эмансипации отпускали на волю, наделяя всеми признаками правоспособности.
1.2 Эмансипация в странах Западной Европы
В Западной Европе кризис, последовавший за крушением саббатианского движения, подготовил почву для возникновения еврейского Просвещения ("Гаскала"), которое все дальше уходило от национально- религиозных традиций еврейства по мере того, как евреи добивались все большего равноправия ("эмансипации"). В конце ХМШ века Великая Французская революция впервые предоставила евреям равные права с другими гражданами национального государства. Но несмотря на все усилия евреев Западной Европы найти свое место в обществе и культуре стран, в которых они жили, вплоть до готовности полностью ассимилироваться и принять христианство, - это общество принимало их с большой неохотой, а зачастую отталкивало. Возникает новый антисемитизм, отличающийся от религиозных преследований средневековья, хотя и связанный с ними преемственной связью. Новые антисемиты видят в евреях "раковую болезнь", разъедающую изнутри европейские страны. Реакцией западноевропейского еврейства на эти социальные и идеологические процессы стало новое политическое движение, предложившее свое решение проблем европейского еврейства: возвращение евреев в ту единственную страну, где они будут дома, где они смогут, наконец, "стать как все народы" [6, c.34].
Ради эмансипации евреи Западной Европы готовы поступиться своей национальной самобытностью, вплоть до полного усвоения культуры общества, в котором они живут (такова тенденция еврейского Просвещения - Гаскалы). Они готовы изменить содержание молитв и традиционный порядок синагогальной службы, приблизив ее к христианскому церковному обряду; они готовы внести "реформы" в самые основы еврейской религии - отсюда название этого течения: "реформизм". В конечном итоге эта тенденция ведет к принятию христианства: этот акт служит как бы "пропуском" в европейское общество. Но это уже крайность: в основном евреи придерживаются принципа, который еврейский просветитель Йегуда Лейб Гордон, живший в России в XIX веке, сформулировал так: "Будь евреем в своем шатре и человеком на улице".
Однако подъем национальных движений, последовавший за Великой Французской революцией, поставил "либеральных" и "просвещенных" евреев перед трудной проблемой. Оказалось, что недостаточно быть "евреем дома и человеком на улице"; надо еще решить: каким человеком? Англичанином, французом, немцем, поляком, литовцем? Что, к примеру, должны отвечать французы "моисеева вероисповедания" на вопрос, кто им ближе: их сограждане-французы или их собратья по "моисееву вероисповеданию", имеющие английское подданство? Именно в такой формулировке Наполеон задал этот вопрос еврейскому Синедриону (Сангедрину) - конгрессу французских раввинов, собранному им во время войны с Англией. Возникла проблема "двойной лояльности" - для либерально-реформистского еврейства она интерпретировалась также как проблема личностной идентификации. Именно она - а не погромы и не крестовые походы - стала самой страшной опасностью для самого существования остатков западноевропейского еврейства. Она должна была привести его к медленному и постепенному исчезновению - если бы не препятствие извне: европейское общество отталкивало евреев, которые хотели теперь стать его частью.