Конечно же обрисованные модели социального государства представляют собой идеальные типы и в чистом виде вряд ли где имеют место. В реальности в каждом конкретном государстве присутствуют элементы и либеральной, и корпоративной, и солидарной модели, но все же доминирует какая-то одна из них, по которой мы и относим ту или иную страну к конкретному типу социального государства.
Можно также заметить, что степень социальности государства не всегда зависит от непосредственных размеров финансового участия государства в реализации социальной политики. В значительно большей степени факторами, определяющими степень социальности государства, являются первостепенность социальных ценностей в официальной идеологии государства, присутствие сильных демократических политических институтов, наличие административных условий и правового пространства для свободного функционирования различных субъектов хозяйствования и их экономическая эффективность. Поэтому социальное государство – это прежде всего сильное государство, основанное на эффективной рыночной экономике. Это определят и характер реализации в нем основных гражданских прав, в том числе права на труд и занятость.
В странах с рассмотренными выше моделями социального государства основную ответственность как за поиск работы, так и за реализацию других возможностей, обеспечивающих заработок, несут сами люди (с помощью государства), так как снижение гарантий занятости является неизбежной платой за повышение эффективности предприятий и более высокий уровень жизни. Эффективный рынок труда возлагает издержки структурной перестройки на определенную часть рабочей силы – на безработных. Государство же компенсирует им это бремя путем перераспределения доходов от работающих к безработным, а также путем создания условий для профессиональной, отраслевой и территориальной мобильности рабочей силы.
Выбор конкретной модели осуществления социальной политики всегда зависит от исторических, социокультурных и экономических условий, а также определяется конкретным типом общественно-политического устройства государства, его идеологическими, духовными принципами, особенностями переживаемого исторического этапа. Но в любом случае социальное государство в современных условиях с необходимостью предполагает наличие, с одной стороны, сильного государства, способного нести ответственность за развитие человеческих ресурсов, а, с другой, наличие развитых институтов гражданского общества, способных поставить государство под свой контроль.
В ст. 7 Конституции РФ сказано, что наше государство является государством социальным. Однако данные конституционные установления скорее остаются перспективными целями, чем конкретными реалиями. И здесь проблема не столько в отсутствии социальной политики в России, сколько в ее переходности или, вернее сказать, в ее осуществлении в условиях реформирования общества и экономики. Социальная политика переходного периода отражает обострение борьбы за перемены в ключевых условиях формирования социального положения граждан, выражающегося в их доступе к политической власти, переделе собственности, сохранении и понижении уровня жизни и уровня социальной защищенности, условиях труда и т.д. Исход этой борьбы зависит от соотношения политических сил в каждый конкретный момент времени.
Проблемой сегодняшней России является то, что здесь не просто происходит видоизменение модели социальной политики или поиск наиболее адекватных изменившимся условиям способов ее проведения, а осуществляется попытка кардинальной смены одной крайней модели социального государства на другую, то есть резкий переход от максимально огосударствленной, перераспределительной социальной политики к полностью либерализованной, индивидуализированной социальной политике. На сегодняшний день можно констатировать резкое обострение противоречия между тенденцией к сокращению объемов непосредственной государственной социальной помощи и предельным увеличением спроса на нее со стороны населения в условиях практической неразвитости, слабости негосударственных институтов социальной поддержки и обеспечения. Не спадающая острота этого противоречия заставляет сегодняшних политиков задумываться над целесообразностью полной либерализации социальной политики в России и метаться между различными моделями социальной политики и механизмами их реализации при решении конкретных социальных проблем в режиме “пожарной помощи”.
На самом начальном этапе экономических реформ, в 1991-1992 гг., перед российским правительством стояла проблема выбора стратегии включения социальной политики в общую стратегию экономических преобразований на фоне того, что советское государство было максимально социально ориентировано. Большое влияние на осуществление этого выбора оказала принятая концепция реформ, которая изначально исходила из необходимости повышения эффективности функционирования хозяйственной системы путем перехода к рыночным отношениям в экономике. В результате был сделан выбор в пользу того, чтобы не рассматривать социальную сферу общества как приоритетную в плане преобразований и оптимизации, а социальную политику – как самостоятельное и существенное направление деятельности государства. В качестве критерия эффективности новой системы были выбраны лишь экономические показатели. Развитие же социальной сферы, либо улучшение каких-то ее отдельных показателей (уровень доходов населения, допустимый уровень безработицы, состояние здоровья нации и т.п.) даже не назывались в качестве явных целей реформ ни в краткосрочной ни в среднесрочной перспективах.
С тактической и прагматической точки зрения выбор в пользу приоритетности экономической политики над социальной на начальном этапе реформ для российского государства был оправдан, так как, в отличие от экономики, где в начале 90-х кризисные явления заявляли о себе со все большей остротой и очевидностью, в социальной сфере существовал достаточный запас прочности. Но время показало, что стратегически этот выбор был неверен, так как социальный запас прочности у общества оказался исчерпаемым, а социальная цена реформ – очень высокой. В конечном итоге сегодня стало ясно, что именно социальные последствия и издержки реформ оказались главным тормозом дальнейших экономических и политических преобразований в обществе. Расчет на то, что либерализация экономики приведет к кардинальному изменению отношения граждан к государству, заставит их не ждать помощи от государства, а использовать свои возможности для получения дополнительных доходов в новой институциализированной структуре их источников, оправдался лишь частично.
Небольшой рост трудовой активности населения на начальном этапе реформ за счет возникновения новых сфер и видов деятельности и появления новых источников дохода не оказал существенного влияния на социальную ситуацию в стране в целом и не привел к предполагаемому росту уровня жизни в России. Введение новых “правил экономической игры” без осуществления дополнительных вложений в социальную сферу и без институциальных изменений в ней привело к тому, что уже к 1994 г. стало очевидным истощение социальных ресурсов в обществе. И те запасы прочности в социальной сфере, которые на начальном этапе экономических преобразований действовали как социальные амортизаторы, постепенно превратились в факторы, обостряющие социально-экономический кризис в России и тормозящие дальнейшие преобразования. Подход, основанный на голом экономическом прагматизме, отодвинул на задний план и социальный прогноз и социальную экспертизу управленческих решений и действий в экономической сфере. И только все более очевидное обострение социального кризиса в обществе и общее резкое снижение качества жизни населения России заставило правительство начать корректировку курса реформ, рассматривать социальную политику как существенное и приоритетное направление деятельности государства. Это связано с тем, что просчеты в социальной политике делают невозможным дальнейшее осуществление экономических реформ из-за общего снижения уровня человеческого потенциала в обществе вследствие деквалификации, люмпенизации, ухудшения здоровья, депопуляции населения, а также из-за значительного сужения социальной базы реформ и распространения антиреформаторских настроений. Только благодаря компенсирующему эффекту ряда институциальных нововведений (а в точнее неинституциальных – развитие “неформального сектора экономики”, неучтенная занятость, неучтенный объем работ и услуг, осуществляемых населением), а также благодаря силе социальной инерции и психологической усталости общества нам пока удается избегать открытого кризиса системы и острого социального взрыва. Сегодня стало очевидным, что политика государства не может строиться только на экономической парадигме, при отсутствии социальных ценностей и показателей. Производительность труда, которая имеет решающее значение для экономического роста, в первую очередь зависит от уровня образования, квалификации, мотивации и состояния здоровья работников. Поэтому экономическому росту, социальной справедливости и политической стабильности в обществе прежде всего будут способствовать сохранение и развитие человеческого капитала и приспособление его к новым рыночным условиям.
Для нашего государства и общества пока остается открытым вопрос о том, какая именно модель развития человеческого капитала (модель социальной политики) будет использоваться у нас и явится наиболее адекватной российским условиям. Но уже сегодня очевидна необходимость коренных изменений в обязанностях государства, предприятий и личности, необходимость активизации деятельности государства в социальной сфере и регулировании социальных процессов.