6) объем и размер возмещения вреда.
Предусмотрена специальная коллизионная привязка для решения вопросов деликтоспособности иностранцев – на основании права, подлежащего применению к деликтному обязательству в целом, а не на основании коллизионного принципа личного закона (ст. 1220 ГК)[5].
Ряд законов, кодифицирующих нормы международного частного права, включают положения, определяющие круг вопросов, решаемых на основе статута деликтного обязательства, в виде незамкнутого перечня. Федеральный закон Швейцарии 1987 г. выделяет из их числа деликтоспособность, условия и объем ответственности, а также обозначение обязанного лица (при этом принимаются во внимание правила техники безопасности и нормы дозволенного поведения, действующие в месте причинения вреда). Более широкий перечень вопросов, составляющих сферу действия деликтного статута, приводится в Законе Румынии 1992 г. Он включает вопросы:
1) деликтной право- и дееспособности;
2) условий и объема ответственности;
3) оснований ограничения ответственности или освобождения от нее и распределения ответственности между причинителем вреда и потерпевшим;
4) ответственности доверителя за действия доверенного лица;
5) характера убытков, которые могут быть возмещены;
6) способов и размера возмещения;
7) допустимости уступки права на возмещение;
8) круга лиц, имеющих право на возмещение понесенных убытков.
Приводимые в законах перечни вопросов, относимых к сфере действия статута, не носят исчерпывающего характера и могут быть дополнены исходя из практики, сложившейся в соответствующих странах.[6]
В теории и практике международного частного права обычно выделяют следующие основные подходы к определению применимого права к деликтным обязательствам: lex loci delicti, lex fori, proper law и lex loci damni infecti. В американской литературе по международному частному праву выдающимся правоведом Р.А. Лефларом выдвигался еще один подход по поводу определения применимого права к деликтным обязательствам. Его концепция "наилучшего права" (better law) определяется в контексте превосходства одного права над другим в свете социально-экономических правовых стандартов. Он утверждает, что суд в свете всех обстоятельств не должен придерживаться одной коллизионной привязки, а должен выбрать "наилучшее право" по конкретному делу[7].
Lexlocidelicti. До последнего времени в Европе и США в отношении деликтных обязательств доминирующей была коллизионная привязка lex loci delicti (lex loci delicti commissi) – право места правонарушения. Данная привязка присуща праву Австралии, Канаде, Японии и других странах. Обычно при выборе права с помощью этого метода не имеет значение место наступления вреда. Данное правило действует и в российском законодательстве, более того, такое определение применимого права имело место и в советском праве[8].
В соответствии с Гражданским кодексом Российской Федерации, если вред наступил в другой стране, нежели в стране совершения деликта, может быть применено право этой страны, если причинитель вреда предвидел или должен был предвидеть наступление вреда в этой стране (п. 1 ст. 1219).
Один из недостатков подхода lex loci delicti, в определенных случаях, проблема установления точного места совершения акта, являвшегося причиной возникновения вреда. Такое явление имеет место особенно по деликтам с участием разных компаний транснациональных корпораций (ТНК), которые таким образом структурированы, что головная компания часто обладает полным контролем над принятием решений дочерних компаний. В таком случае непосредственным источником совершения деликта часто может являться именно головная компания.
После шестидесятых годов прошлого века определение права, подлежащего применению к деликтным обязательствам, во многих странах пошло по пути применения более динамичных, но в то же время более аморфных правил. Так, например, в настоящее время германское право определяет право, подлежащее применению к деликтным обязательствам, диспозитивным способом, давая возможность истцу выбрать между правом места совершения деликта (lex loci delicti) и правом места наступления вреда (lex loci damni infecti). Таким образом, истец будет иметь возможность правильного подсчета выбора применимого права с экономической точки зрения.
Английское право при определении наличия оснований для иска (actionability) по деликтным обязательствам ранее определяло, что когда деликт был совершен за пределами Англии, то основания для иска в Англии должны быть предусмотрены как правом суда (lex fori) Англии, так и правом государства, где произошел деликт (lex loci delicti). Данное правило было установлено в известном деле Philips v. Eyre и являлось принципом английского общего права. В настоящее время такое правило не применяется в связи с вступлением в силу Закона "О международном частном праве (разнообразные положения)" (Private International law (Miscellaneous Provisions) Act) (1995 г). Закон предусматривает, что общее правило для определения применимого права к внедоговорным обязательствам является lex loci delicti.
Lex fori. В соответствии с этим подходом право, подлежащее применению к деликтным обязательствам, определяется правом местонахождения суда. При применении коллизионной привязки lex fori решающее значение будет иметь выбор юрисдикции, так как именно право суда будет являться правом, применимым к деликтному обязательству.
Применение коллизионной привязки lex fori по деликтным обязательствам имеет немецкое происхождение и впервые было предложено известным немецким юристом Фридрихом К. Савиньи в 1949 г[9].
В соответствии со швейцарским правом стороны деликта могут договориться по поводу применения коллизионной привязки lex fori, что считается общим правилом.
Нецелесообразность подхода lex fori очевидна в случаях, когда, например, по месту совершения акта такое деяние является ненаказуемым, но ответчик признается виновным по lex fori. Более того, при таком подходе истец будет рассматривать наиболее выгодную юрисдикцию для возбуждения иска, что часто не оправдывается, так как в некоторых странах определение применимого права к деликту считается вопросом публичного порядка.
Proper law. Концепция определения права, подлежащего применению к деликтным обязательствам, по коллизионной привязке proper law с момента своего происхождения не воспринималась однозначно. Критика этого подхода часто сводится к тому, что подчеркивается неопределенность установления его критериев. Первоначально этот подход был выдвинут профессором Дж.Х. Моррисом.
В деле Auten v. Auten впервые американский суд определил применимое право не в соответствии с правилом lex loci delicti, а на основе наиболее тесной связи. После выхода Второго Свода коллизионного права США (Restatement (Second) of Conflict of Laws) в 1971 г. Proper law – "право, имеющее наиболее тесную связь к событию и сторонам" также закрепилось в правовой системе США и применяется в некоторых штатах (Невада, Мичеган, Кентукки) наряду с lex loci delicti[10].
Lex loci damni infecti. С 11 января 2009 г. в странах Европейского сообщества (ЕС) вступил в силу Регламент 864/2007 "О праве, применимом к внедоговорным обязательствам", так называемый "Рим II". В Регламенте нашли место многообразные сочетания применения разных коллизионных привязок по конкретным случаям, но общим правилом является lex loci damni infecti. Регламент также применяет коллизионную привязку proper law. Так, уточняется, что если по обстоятельствам дела становится ясно, что деликт более тесным образом связан с другой страной, то применяется право этой страны[11].
Таким образом, проявлением современных подходов стало комбинированное применение закона места совершения правонарушения и иных коллизионных правил, отсылающих к законам гражданства, места жительства сторон, места регистрации транспортного средства. Эти тенденции прослеживаются в развитии зарубежного законодательства, в международной договорной практике.
Иными словами выбор между двумя основными вариантами: применением права страны совершения вредоносного действия либо страны потерпевшего, т.е. лица, которому был причинен вред – являются наиболее типичными в МЧП[12].
1.2 Развитие коллизионных привязок в деликтных обязательствах
Одно из постоянных направлений в решении коллизионных проблем связано с преодолением "столкновения" законов в области обязательств вследствие причинения вреда. Более того, именно эту область иногда сравнивают со своеобразным "полигоном", на котором испытываются новые коллизионные способы воздействия на частноправовые отношения, осложненные иностранным элементом.
Как уже было сказано ранее на исходе первой половины XX в. состояние коллизионного регулирования в сфере деликтных обязательств определялось отношением к старейшей формуле прикрепления – lex loci delicti commissi, степенью ее признания или, напротив, вытеснения иными традиционными, формализованными коллизионными привязками.
Выдающийся российский ученый А.Н. Макаров в опубликованных им в 1924 г. "Основных началах международного частного права" предваряет краткое обобщение доктринального и судебного опыта в сфере обязательств из правонарушений следующей констатацией: "Согласно единодушному на континенте Европы мнению современной доктрины, разделяемому и судебной практикой, обязательственные правоотношения, имеющие своим основанием правонарушения, обсуждаются по закону места совершения правонарушения (по lex loci actus)[13]. Это единодушие научной мысли в прошлом нарушено было лишь Вехтером и Савиньи, которые предлагали подчинять основанные на правонарушениях обязательства закону суда – lex fori.
В литературе начиная со второй половины XIX ст. подчинение обязательства, основанного на правонарушении, закону места учинения этого правонарушения не возбуждает уже сомнений. Немногочисленные законодательные тексты, относящиеся до этой категории обязательств, стоят на той же точке зрения". В подтверждение А.Н. Макаров ссылается на южноамериканскую кодификацию 1889 г. и Гражданское уложение Японии, но отмечает несколько обособленную позицию, занятую Вводным законом к Германскому гражданскому уложению, и возведенный в общее правило кумулятивный принцип в англо-американской доктрине и практике.