Новые черты поэзии Брюсова 900-х годов
Новые черты поэзии Брюсова, намечавшиеся в «Зеркале теней», имели отношение к этим фронтальным, общелитературным сдвигам. В творчестве Брюсова 900-х годов, особенно в его урбанической поэзии, нельзя не заметить присутствия неореалистического начала. Оно боролось с нормативностью брюсовского стиля и спорадически пробивалось наружу. Однако неореалистическая тенденция в поэтическом творчестве Брюсова не получила широкого развития и почти не сблизила его с русским неореализмом в прямом общепринятом смысле слова (Ремизов, Пришвин, Б. Зайцев, Сергеев-Ценский). Для такого сближения, как уже говорилось, требовалось по крайней мере два условия: живая и прочная связь с реалистической традицией - во-первых, и с традицией символистской - во-вторых.
Нельзя отрицать: Брюсова, особенно в 10-х годах, несомненно влекло к реалистическому методу. Об этом можно отчасти судить по рассказам, вошедшим в его сборник «Ночи и дни» (1913), по его бытовой повести о людях шестидесятых годов «Обручение Даши» (1915), по другой психологически бытовой повести на традиционную тему о «маленьком человеке» «Моцарт» (1915; опубликована недавно), а также по его недописанному и напечатанному лишь посмертно, в наши дни, роману из современной жизни (последний вариант его заглавия «Стеклянный столп», 1914-1917).
И все же неореализм - не единственная и не самая важная веха из тех, которые свидетельствуют о месте Брюсова в литературе предвоенных лет. В начале 10-х го-доз в России оформилась новая поэтическая школа - акмеизм. С неореализмом поэты-акмеисты не имели творческих соприкосновений, если не считать лирики Ахматовой, вобравшей в себя какую-то, и не малую, частицу опыта русской психологической прозы XIX века. Но для определения литературных координат брюсовского творчества того периода его соотношение с акмеизмом имеет некоторое значение. Поэзия Брюсова и его литературная позиция отчасти подготовляли акмеизм и сами приближались к нему. Брюсов как поэт, независимо от акмеистов и предваряя их, заметно эволюционировал в сторону акмеистской поэтики. Те особенности, которые обнаружились в поэзии Брюсова эпохи «Зеркала теней», убедительно об этом свидетельствуют. Отход Брюсова от символистской отвлеченности, ослабление его интереса к мистике, конкретность его тем, поворот к «предметному слову», четкость его художественной мысли и обостренное влечение его к французской поэтической культуре во многом совпадали с направлением творческих исканий акмеистов, по крайней мере некоторых из них.
Конечно, следует иметь в виду, что сближение поэзии Брюсова с лирикой акмеистов шло не далеко. Граница, отделяющая от них Брюсова, всегда сохранялась. Брюсов не сошелся с акмеистами и литературно, и по-человечески, резко критиковал их теоретическую программу, а вскоре и совсем с ними разошелся. И все же в период формирования новой школы он стоял к ней ближе, чем другие ведущие поэты-символисты, и оказал на нее, то есть на некоторых ее представителей, бесспорное влияние. «Из всех современных поэтов Вы, конечно, наиболее дороги нам (пишу от имени редакции),- признавался Брюсову, прося его о сотрудничестве, редактор близкого к акмеизму журнала «Аполлон», Маковский, - вот почему моя просьба, обращенная к Вам, приобретает совсем исключительный смысл.
Я готов был бы предложить Вам, - как когда-то было с Пушкиным, по червонцу за строчку, если бы думал, что можно оценить золотом золотую чеканку Ваших строф!» И через год повторял свои уверения еще более определенно. «Группа молодых писателей, составляющая теперь редакцию «Аполлона»,- писал Маковский,- тяготеет именно к тому литературному его, которое закреплено Вашим авторитетом. .. Это настолько так, что, когда была уверенность в Вашем приезде в Петербург прошедшей зимой, предполагалось обратиться к Вам с просьбой взять на себя руководство литературным отделом «Аполлона»… С моей стороны, я только горячо бы приветствовал такое решение вопроса, если бы Вы на него согласились, так как (повторяю в который раз!) все симпатии молодой редакции на стороне взглядов на поэзию и литературу, которые Вы высказываете». Маковский не ошибался. «Аполлоновцы», в частности и особенно лидер молодых поэтов «Аполлона», в то время очень ценили Брюсова и дорожили его мнением. Даже Ахматова, которая в зрелый период своей жизни относилась к Брюсову как поэту отрицательно, почтительно просила его совета: «Я была бы бесконечно благодарна Вам, если бы Вы написали мне, надо ли мне заниматься поэзией».
Новое направление в творчестве Брюсова отчасти уже наметилось в его переходном сборнике «Все напевы» (1909), но в полной мере оно было выражено в книгах «Зеркало теней» (1912), «Семь цветов радуги» (1916), «Девятая Камена» (1916-1917) 4 и «Последние мечты» (1917-1919; в этот сборник не включены гражданские стихи Брюсова тех лет). Названные книги соответствуют третьему этапу литературного пути поэта.