Проблема соотношения биологического и социального в повести Стивена Крейна «Мэгги, уличная девчонка»
Н. Э. Кутеева
Стивен Крейн (1871–1900) – писатель, объединивший в своем творчестве реалистические и натуралистические традиции, что, в целом, характерно для американской литературы рубежа XIX–XX вв. Рассматривая в своих произведениях обычную для натурализма проблему взаимоотношения человека и среды, писатель был склонен объединять закономерности общественной и природной жизни, видя в конкурентной борьбе проявление принципа естественного отбора. «Биологизм», присущий произведениям С. Крейна, на наш взгляд, обусловлен интересом автора к философии позитивизма и социал-дарвинизма.
Известно, что в 1892 г. Крейн присутствовал на лекции Хемлина Гарленда, излагавшего концепцию нового искусства, созданную им на основе «представления о теории эволюции и <…> работ Герберта Спенсера» [5, 40]. Лекция произвела большое впечатление на молодого Крейна, а через год была опубликована повесть «Мэгги, уличная девчонка» (Maggie: A Girl of the Streets, 1893), в которой, по мнению О. Васильевской, «отразилось его увлечение идеями позитивистского натурализма» [1, 56].
Согласимся с американскими литературоведами, которые говорят о невозможности «установить прямое влияние Дарвина, Спенсера, Геккеля или их американских популяризаторов» [3, 107] на творчество писателя и утверждают, что Крейн, как и многие натуралисты, мог воспринять их идеи опосредованно через произведения других писателей.
Повесть «Мэгги» является свидетельством глубокого интереса писателя к проблемам взаимоотношения человека и среды и борьбы за выживание. Следуя натуралистической традиции, Крейн фотографически точно описывает ужасающую нищету и беспросветность жизни Бауэри, бедного района Нью-Йорка. Рассказывая историю героини, писатель утверждает, что причиной падения нравов и деградации семьи является повсеместное пьянство и низкий уровень жизни.
Согласно позитивистской и социал-дарвинистской теории, человеческое сообщество развивается по тем же законам, что и биологическое: в нем господствуют законы выживания сильнейшего и приспособления к среде. Известно, что Г. Спенсер распространял действие законов эволюции на все явления: от неорганических до нравственных и социальных. «Касается ли дело развития Земли или развития жизни на ее поверхности, развития общества, государственного управления, промышленности, торговли, языка, литературы, науки и искусства, – писал английский философ, – всюду происходит то же самое развитие простого в сложное через ряд дифференцирований» [4, 24].
Уподобляя трущобы Бауэри диким джунглям, где сильные особи унижают и обижают слабых, а сами становятся жертвами еще более сильных хищников, Крейн во многом следует позитивистским взглядам. С первых же страниц повести писатель проводит аналогии между животным миром и человеческим обществом. Описывая уличную мальчишескую драку, он изображает ее как территориальное столкновение двух враждующих стай за сферу влияния. Крейн, указывая на звериный, первобытный характер схватки, пишет, что у мальчишек «на лицах появились зверские ухмылки настоящих головорезов» [2, 253], а их возгласы были похожи «на победные песни дикарей» [2, 254]. Возбуждаемые видом крови, представители враждующих племен Джимми и Райли, сцепившись и превратившись в «бесформенный клубок», «выясняли отношения первобытным способом» [2, 255]. Пока вожаки боролись «на равных», никто не вмешивался, но при появлении более крупного «хищника» – шестнадцатилетнего Пита, враги отступают. А начавшуюся потасовку в своей стае пресекает самый крупный «хищник» – отец Джимми.
Изображая «темный район» доходных домов для бедных в Бауэри, Крейн уподобляет его жуткому живому организму, в недрах которого обитали люди-микробы, а «множество безобразных подъездов кренящегося дома выталкивали на улицу и в сточные канавы оравы детей» [2, 256]. Женщины здесь напоминают птиц, усевшихся на насестах и наполняющих воздух крикливым щебетанием: «Опершись на перила, сплетничали или визгливо, яростно бранились жуткого вида женщины, нечесаные, в неряшливой одежде» [2, 256].
Еще более мрачным оказывается «логово» семьи Джонсонов, в котором правит дикая и необузданная мать. Мэри главенствует в семье отчасти потому, что является самой крупной «особью» с «огромными руками», «массивными плечами», «мощной грудью» и «походкой атаманши». Она даже побеждает в поединке отца, вынуждая его ретироваться. Мать является одним из центральных персонажей повести. В ней преобладают животные инстинкты и постоянная готовность нападать первой, дабы предотвратить любые поползновения на лидера со стороны более слабых членов семьи. Недаром для ее описания Крейн использует выражения «ощетинившись», «рявканье», «фырканье». Примечательно, что именно мать как глава семьи впоследствии выбрасывает Мэгги на улицу (как это происходит среди животных, когда детеныши подрастают) и становится основной виновницей гибели дочери.
Ужин в семье Джонсонов напоминает трапезу животных: дети едят жадно, как это делают слабые обитатели стаи, стараясь поскорей набить рот, пока их не спугнули более взрослые особи: «Мэгги бросала косые взгляды, опасаясь, что ей помешают, и ела, словно маленькая затравленная тигрица» [2, 259]. Описание семейных ссор и драк также подобно стычкам животных: «вопли девочки и рявканье матери стихли и постепенно перешли в едва различимое скуление и приглушенное ворчание» [2, 260]; «сверху доносились вопли и ругань, рычанье и крики – смешанный хор, словно в разгар битвы» [2, 262].
В повести нет места романтической идеализации личности. Мировоззрение и характер персонажей становятся следствием их жизненного опыта и социального окружения. Человек изображается Крейном как продукт социальной среды.
Одним из персонажей, чье поведение и характер строго детерминированы средой, является Джимми, брат Мэгги, на котором в первой части повести преимущественно сконцентрировано внимание автора. Крейн пишет, что тяжелое детство и жизнь в трущобах сделали героя «не по годам зрелым» [2, 263], что он «познавал человеческую натуру в трущобах, и натура эта оказалась как раз такой, как он с полным основанием себе и представлял. Он так и не проникся почтением к окружающему миру, потому что начал жизнь без кумиров» [2, 264].
Писатель одинаково далек и от идеализации героя, и от его демонизации. Говоря о душе Джимми, Крейн отмечает, что герой подобно беззащитному животному «запрятывает» ее «в панцирь», дабы никто не смог покуситься на самое уязвимое место, потому что он осознает, что его душа загублена уже самим фактом своего происхождения. «Вспоминая о райских садах, куда ему ни за что не попасть, – пишет автор, – Джимми сразу мрачнел» [2, 264]. Подобно молодому животному при виде девушек он ощущал «дикую страсть» и, будучи молодым и готовым к схватке, «считал себя сильным», «грозой человечества» и «ничего не боялся» [2, 264].
У Джимми сильно животное чувство «своих» и чужих». Он воспринимает представителей другого социального «клана» (богатых) «с неизменной враждебностью». Не имея возможности объяснить, почему он, такой сильный и уверенный в себе, находится в самом низу социальной лестницы, и подсознательно ощущая, что сила его распространяется только на представителей его среды, Джимми выражает мнение, что «под добротным пальто скрывается трусливая душонка» [2, 264]. Он считает богатых и хорошо одетых людей слабыми и достойными презрения и ощущает свое превосходство над ними: «Джимми и ему подобные, можно сказать, даже властвуют над чистенькими франтами, которые дрожат за свою жизнь и бояться насмешек» [2, 264]. «Чужаками» в Бауэри считали не только богачей, но и образцовых христиан, поэтому Джимми «ставил себя выше и тех и других» [2, 264].
Исходя из позитивистской и социал-дарвинистской концепции, образ Джимми обретает черты молодой, сильной особи, стремящейся подчинить себе слабых и утвердить собственное превосходство. Более того, герой уверен, что его сила и величие не случайны, что «сама судьба позаботилась о том, чтобы он <…> пользовался неотъемлемым правом занимать свое место хоть на пути солнечной колесницы» [2, 266]. Однако его «величие» ощутимо лишь в окружении «мелких» особей. При появлении хищника покрупнее, а в случае с нашим героем – это пожарные бригады, Джимми интуитивно чувствует страх и рабское благоговенье: «Налет пожарной бригады наводил <…> страх и ужас <…>» [2, 266], – пишет Крейн. – Джимми любил пожарную бригаду с собачьей преданностью» [2, 266].
Чем больше герой рос и взрослел, тем более зрела в нем уверенность в собственной силе: «Постепенно презрительная ухмылка Джимми обратилась на всех и вся. Джимми стал закоренелым циником и уже ни во что не верил» [2, 265] и считал, что мир состоит из «презренных людишек». Пока герой не полностью социализировался в обществе, он чувствовал свое одиночество, полагая, что это одиночество вожака, что отчуждение от социума свидетельствует о его превосходстве над окружающими: «Сам он занимал место попранного, что давало ему скрытое, но ощутимое преимущество – горделивое отчуждение» [2, 265]. Недаром у него «вошло в привычку иногда устремлять взгляд на какой-нибудь возвышающийся вдалеке предмет» [2, 265]. Однако в масштабах всей общественной иерархии это было одиночеством не вожака, а парии, маргинала.
Материализм и социал-дарвинизм утверждает, что человек как животное общественное не может долго оставаться в одиночестве, и рано или поздно он должен социализироваться либо погибнуть. Джимми, следуя этому общественному закону, принимает правила игры и оказывается на вакантном месте формального главы семьи, постепенно спивается и растворяется в среде обитателей Бауэри: «Занимая эту высшую ступень в семейной иерархии, – как в свое время отец – по ночам, шатаясь поднимался по лестнице домой, кружил по комнате, осыпал бранью домашних и валился спать прямо на пол» [2, 268]. Джимми теперь не одинокий вожак, свысока взирающий на людской муравейник, а такой же рядовой член сообщества, как и все остальные человек-животное, раздавленное средой.