Смекни!
smekni.com

Стихотворение Пушкина К морю

Стихотворение «К морю» стало своеобразным заключением пушкинской лирики периода южной ссылки — периода расцвета романтизма в его творчестве. Начатое в Одессе, оно было закончено уже в Михайловском и стало своеобразным прощанием поэта не только с морем, так полюбившимся ему, но и с романтизмом:

Прощай, свободная стихия!

В последний раз передо мной

Та катишь волны голубые

И блещешь гордою красой.

Тем не менее это стихотворение насыщено романтическими темами, мотивами и образами. По жанру — это элегия, самый любимый романтиками жанр лирики. В нем поэт не только создает прекрасную картину морской стихии, но прежде всего выражает свои самые заветные думы и чувства, наполняя стихотворение глубокими философскими размышлениями о жизни и смерти, свободе и неволе, человеческой судьбе.

Образ моря возникает еще в элегии «Погасло дневное светило…» 1820 года, одном из первых стихотворений, созданных поэтом на юге. С этим стихотворением в лирику Пушкина вошла атмосфера юга, южной ночи, моря, звезд и морской стихии, мотив памяти о «волшебных краях», «пределах дальних», куда стремится душою поэт, но не может попасть. За четыре года, проведенные на юге, море стало для поэта «пределом желанным», близким другом, с которым он чувствует родство душ:

Как друга ропот заунывный,

Как зов его в прощальный час,

Твой грустный шум, твой шум призывный

Услышал я в последний раз.

Удивительно, но именно море является адресатом стихотворения, оно не просто олицетворяется, а буквально превращается в живое существо — друга. Отсюда столь странное обращение к морю, в русском языке существительному среднего рода, как к существу мужского рода: «Ты ждал, ты звал…». Чем же так близок поэту этот «друг», с которым ему предстоит тяжелое расставание?

Традиционно в романтической поэзии море является символом свободы, и для Пушкина это прежде всего — «свободная стихия». Она прекрасна во всех своих проявлениях:

Как я любил твои отзывы,

Глухие звуки, бездны глас

И тишину в вечерний час,

И своенравные порывы!

Для поэта-романтика свободная стихия прекрасна даже тогда, когда она становится грозной, губительной силой:

Но ты взыграл, неодолимый,

И стая тонет кораблей.

Рисуя картину моря, Пушкин чаще всего использует метафорические эпитеты и метафоры, связанные с мотивом «свобода — неволя»: «свободная стихия», «блещешь гордою красой», «я был окован», «ты взыграл, неодолимый», «мой поэтический побег». Ассонанс, основанный на чередовании открытых и закрытых звуков («Прощай, свободная, стихия»,«ты катишь волны голубые»), имитирует шум моря, и мы как будто присутствуем при разговоре, который оно ведет с поэтом. О чем этот разговор?

Конечно, это воспоминания, которые связывают двух друзей:

Ты ждал, ты звал… я был окован;

Вотще рвалась душа моя:

Могучей страстью очарован,

У берегов остался я…

Пушкин действительно замышлял бегство из Одессы морем в Европу, но эти замыслы потерпели крушение. Да и бежать, по сути, уже некуда:

О чем жалеть? Куда бы ныне

Я путь беспечный устремил?

Один предмет в твоей пустыне

Мою бы душу поразил…

Что же произошло с миром, почему так меняется настроение поэта? Стихотворение пронизано типичным романтическим мотивом противопоставления свободной природы и несвободного человека, живущего по законам общества. Этот мотив звучал у Пушкина и раньше — достаточно вспомнить его «Деревню» 1819 года. Но там вопрос о свободе решался в просветительском духе, когда гармония общественная сможет дополнить гармонию свободной природы только через изменение социальных условий жизни:

Увижу ль, о друзья! Народ неугнетенный

И рабство, падшее по манию царя,

И над отечеством свободы просвещенной

Взойдет ли, наконец, прекрасная заря?

Но идеалы романтика совсем иные, а значит, и понимание свободы становится другим. В стихотворении «К морю» звучит совсем иной мотив: просвещение отрицается как рационализм, разрушающий естественную жизнь, и возникает поразительное объединение понятий «просвещение» и «тирания»:

Судьба земли повсюду та же:

Где капля блага, там на страже

Уж просвещенье иль тиран.

Куда же теперь может устремиться поэт-романтик? Осталось всего два места на земле, где еще живо воспоминание о подлинной свободе и воле, — это «гробница славы», где лежит Наполеон, и «другой властитель наших дум» — Байрон, но тоже уже «умчавшийся» от нас, как «бури шум». Эти два признанных кумира, воплощающих в себе идеал романтической личности, символ романтика вообще, остались только в памяти. И вот перед мысленным взором поэта встает «гробница славы»:

Там погружались в хладный сон

Воспоминанья величавы:

Там угасал Наполеон.

Там он почил среди мучений.

Здесь Пушкин говорит о Наполеоне как о романтическом герое, как о человеке, оставившем свой след в истории и судьбах людей. Но судьба его трагична: затерянная посреди моря одинокая скала — вот его последний приют, символ крушения всех надежд. Трагична и участь другого «гения» — Байрона. Он, певец моря и свободы, был наиболее ярким их выразителем, а потому его оплакивают не только люди, близкие по духу, но и сама свобода. К морю обращен призыв лирического героя стихотворения:

Шуми, взволнуйся непогодой:

Он был, о море, твой певец.

Твой образ был на нем означен,

Он духом создан был твоим:

Как ты, могуч, глубок и мрачен,

Как ты, ничем неукротим.

Вот какие беседы ведет поэт с единственным оставшимся у него в мире другом — морем. Но и с ним ему суждено проститься:

Прощай же, море! Не забуду

Твоей торжественной красы

И долго, долго слышать буду

Твой гул в вечерние часы.

В леса, в пустыни молчаливы

Перенесу, тобою полн,

Твои скалы, твои заливы,

И блеск, и тень, и говор волн.

Здесь, в этих последних строфах стихотворения, явственно слышна перекличка с начальными строками: это излюбленная пушкинская кольцевая композиция. Свободный и величавый гул моря еще долго будет слышен поэту во «мраке заточенья» в Михайловском. Должно было пройти время, чтобы душу его поглотила новая любовь — к родным просторам русской природы, так чудно воспетых им во многих стихах. И тогда он окончательно распрощается с романтизмом и его самым ярким символом — «свободной стихией», морем. Но для нас навсегда этот образ останется незабываемым. И приходя, как когда-то поэт, на берег моря, мы слышим его «гул в вечерние часы», видим набегающие «волны голубые» и восхищаемся его «гордою красой».