-- Во стерьва-то!
-- Ей-Богу! А завтра опять пойду по домам, опять полезу с советами. И знаю, что не слушают они моих советов, а удержаться не могу. Мне бы -- в большом масштабе советы-то давать, у меня бы вышло. Ну, подучиться, само собой... У меня какой-то зуд на советы. Охота учить, и все, хоть умри.
-- Дак и учил бы одному чему, а то, как...
-- Да я и хочу! Но ведь я им одно, а они меня по матушке. А то и -- по загривку. Ванька вон Соломин... так и пустил с крыльца.
-- Ххэ!.. У того не заржавит.
-- А я для его же пользы -- назови, мол, сыночка-то Ми-тей, в честь свояка, свояк-то в лепешку расшибется -- будет посылки слать. Какая ему, дураку, разница -- Митя у него будет расти или Ваня? А жить все же маленько полегче было бы -- свояк-то на Севере, тыщи ворочает... А так-то я их не презираю, людей-то. Наоборот, мне их жалко.
Старик допивал остатки вина, поднимался.
-- И все-таки стерьва ты, -- говорил беззлобно. -- Пута-ешь людей.
-- Что, пошел?
-- Пойду... Зять теперь очухался, погреб небось копает. Он с похмелья злой на работу. Помочь надо. Рыбки-то занесу килограмма два. Во вторник.
-- Ладно, сгодится. Я до ухи любитель.
-- Спасибо, что выручил.
-- Не за что.
Дед уходил. А Макар оставался сидеть на скамеечке, гля-дел на село, курил.
Иногда из дома выходила больная жена -- к теплу, к со-лнышку. Присаживалась рядышком.
-- Вот ведь сколько домов!.. -- раздумчиво, не глядя на жену, говорил Макар. -- И в каждом дому -- свое. А это -- только одна деревня. А их, таких деревень-то, по России -- ое-ей сколько!..
-- Много, -- соглашалась жена.
-- Много, -- вздыхал Макар. -- Много. Где же всем по-можешь! Завязнешь к чертям... Или -- пристукнет где-нито насовсем. А все же жалко дураков...