Наверно, эти границы и были единственным, на чём герой строил свою жизнь. На работе он ходил с высоко поднятой головой, три шага влево, три шага вправо. Когда он прозевал машину, он подверг сомнению свою безупречность. Ему было неловко и стыдно.
Когда Джонатан увидел бродягу, делающего свои «грязные делишки» на улице, его возмутила нужда, которая его до этого довела. Джонатана отнюдь не волновало, что он спит на улице, ходит в чём попало, и вообще, ужасно выглядит. Для него было важнее, что такую интимную вещь, как справление нужды, он вынужден делать среди машин, где имеет шанс быть увиденным.
Для Джонатана Ноэля важнее именно этот комфорт: чтобы его никто не видел, и это касается не только туалетных дел. Ему безумно стыдно, когда у него рвутся штаны посреди улицы. Для него становится невыносимой мысль, что это кто-то услышал или увидел.
Он – «маленький человечек», со своим собственным мирком. Когда он случайным образом обращает на себя внимание других людей, ему становится не по себе. У него своё отношение ко многим вещам. Джонатан, даже молится в порыве отчаяния, но на обращение к Всевышнему это мало похоже: «Боже мой, зачем ты меня оставил? Почему я так наказан тобой? Отче наш сущий на небесах, спаси меня от этого голубя, аминь».
Джонатан Ноэль установил свои собственные границы практически во всём, но когда их кто-то пересекал, они рушились, как и он сам. Они защищали его от внешнего воздействия. Не смотря на свои пятьдесят лет, он был беззащитным перед обществом, и таким образом он от него защищался.
Границы спасали его, вносили в его жизнь хоть какой-то смысл. Когда их нарушали, он пугался, прятался, не в состоянии всё вернуть на места. Его жизнь снова не была в его руках. Он терял власть над ней.
Не смотря на то, что с помощью границ он старался абстрагироваться от людей, выходило всё иначе. Сначала ему пришлось обмолвиться, хотя бы парой слов с соседом у двери туалета. Затем, он впервые общался с консьержкой за столькие годы. И даже был вынужден прибегнуть к услугам портного, со столь щепетильным вопросом. Когда его границы рушились, он начинал общаться с людьми.