Смекни!
smekni.com

Стакан

Автор: Зощенко М.М.

Тут недавно один знаменитый человек - маляр Иван Антонович Блохин -

скончался

от болезни. А вдова его, средних лет дамочка, Марья Васильевна Блохина, на сороковой

день, небольшой пикничок устроила.

И меня пригласила.

-- Приходите;-- говорит,-- помянуть дорогого покойника чем бог послал. Курей и жареных утей у нас, говорит, не будет, а паштетов тоже не предвидится. Но чаю хлебайте сколько угодно, вволю и даже можете с собой домой брать.

Я говорю:

-- В чае хотя интерес не большой, но прийти можно. Иван Антонович Блохин

довольно, говорю, добродушно ко мне относился и даже бесплатно потолок побелил.

-- Ну,-- говорит,-- приходите тем более.

В четверг я и пошел.

А народу приперлось множество. Родственники всякие. Деверь тоже, Петр

Антонович Блохин.

Ядовитый такой мужчина со стоячими кверху усиками. Против арбуза сел. И только

у него, знаете, и интересу, что арбуз отрезает перочинным ножом и кушает.

А я выкушал один стакашек чаю, и неохота мне больше. Душа, знаете, не принимает.

Да и вообще чаишко неважный, надо сказать,-- шваброй малость отзывает. И взял я стакашек и отложил к черту в сторону.

Да маленько неаккуратно отложил. Сахарница тут стояла. Об эту сахарницу я

прибор и кокнул, об ручку. А стакашек, будь он проклят, возьми и трещину дай.

Я думал, не заметят. Заметили, дьяволы.

Вдова отвечает:

-- Никак, батюшка, стакан тюкнули?

Я говорю:

-- Пустяки, Марья Васильевна Блохина. Еще продержится.

А деверь нажрался арбуза и отвечает:

-- То есть как это пустяки? Хорошие пустяки. Вдова их в гости приглашает,

а они у вдовы предметы тюкают.

А Марья Васильевна осматривает стакан и все больше расстраивается.

-- Это,-- говорит,-- чистое разорение в хозяйстве -- стаканы бить. Это,

говорит, один -- стакан тюкнет, другой -- крантик у самовара начисто оторвет,

третий -- салфетку в карман сунет. Это что ж и будет такое?

А деверь, паразит, отвечает:

-- Об чем, говорит, речь. Таким, говорит, гостям прямо морды надо арбузом

разбивать.

Ничего я на это не ответил. Только побледнел ужасно и говорю:

-- Мне, говорю, товарищ деверь, довольно обидно про морду слушать.

Я, говорю, товарищ деверь, родной матери не позволю морду мне арбузом

разбивать.

И вообще, говорю, чай у вас шваброй пахнет. Тоже, говорю, приглашение. Вам,

говорю, чертям, три стакана и одну кружку разбить -- и то мало.

Тут шум, конечно, поднялся, грохот. Деверь наибольше других колбасится.

Съеденный арбуз ему, что ли, в голову бросился.

И вдова тоже трясется мелко от ярости.

-- У меня,-- говорит,-- привычки такой нету -- швабры в чай ложить.

Может, это вы дома ложите, а после на людей тень наводите. Маляр, говорит, Иван Антонович в гробе, наверное, повертывается от этих тяжелых слов... Я, говорит, щучий сын, не оставлю вас так после всего этого.

Ничего я на это не ответил, только говорю:

-- Тьфу на всех, и на деверя, - говорю, - тьфу.

И поскорее вышел.

Через две недели после этого факта повестку в суд получаю по делу Блохиной.

Являюсь и удивляюсь. Нарсудья дело рассматривает и говорит:

-- Нынче, говорит, все суды такими делами закрючены, а тут еще не

угодно ли. Платите, говорит, этой гражданке двугривенный и очищайте

воздух в камере.

Я говорю:

-- Я платить не отказываюсь, а только пущай мне этот треснувший стакан

отдадут из принципа.

Вдова говорит:

-- Подавись этим стаканом. Бери его.

На другой день, знаете, ихний дворник Семен приносит стакан. И еще нарочно

в трех местах треснувший.

Ничего я на это не сказал, только говорю:

-- Передай, говорю, своим сволочам, что я их по судам затаскаю.

Потому, действительно, когда характер мой задет,-- я могу до трибунала дойти.