У меня были серьезные причины ненавидеть Ринггольда, но я не таил никаких кровожадных замыслов. Я не собирался убивать его, хотя это был бы самый верный способ избавиться от подлого и опасного негодяя. В эту минуту, возбужденный рассказом Хикмэна о жестокости Ринггольда, я мог бы уничтожить его без всякого страха и угрызений совести. Но хотя я весь кипел от ярости, я все же не был ни сумасшедшим, ни безрассудным человеком. Благоразумие -- обычный инстинкт самосохранения -- еще не покинуло меня, и я вовсе не собирался разыграть последний акт трагедии о жизни Самсона(69). План действий, который я себе наметил, был гораздо практичнее.
Он состоял в том, чтобы по возможности незаметно добраться до дома, неожиданно войти в гостиную, где наверняка сидел гость, захватить врасплох и гостя и хозяев, потребовать от всех троих объяснения и окончательно разобраться в этой таинственной путанице наших семейных отношений. Я должен поговорить с глазу на глаз с матерью, сестрой и ее поклонником и заставить всех троих признаться во всем.
"Да! -- говорил я сам себе, яростно вонзая шпоры в бока коня. -- Да, они должны признаться во всем! Каждый из них и все вместе, или..."
Я не мог решить, что же мне делать с матерью и сестрой. Впрочем, темные замыслы, вспыхнувшие на пепле гаснущей сыновней и братской любви, уже зловеще гнездились в моем сердце.
Если же Ринггольд откажется сказать мне правду, я отхлещу его арапником, а затем вышвырну вон и навсегда запрещу ему появляться в том доме, где отныне я буду хозяином. Что касается приличий, то об этом не могло быть и речи. Сейчас мне было совсем не до того. С человеком, который пытался убить меня, никакое обращение не могло быть слишком грубым. Глава LX. ДАР ВЛЮБЛЕННОГО
Я уже говорил, что намеревался войти в дом незамеченным. Поэтому, из осторожности, подъезжая к плантации, я свернул с дороги на тропинку, идущую вдоль водоема и апельсиновой рощи. Я надеялся, что если подъеду к дому сзади, то меня никто не заметит. Рабы, работавшие внутри ограды, могли увидеть меня, когда я ехал по полю, но это были полевые рабочие. Я больше всего опасался, чтобы меня не заметил кто-нибудь из домашней прислуги.
Черный Джек домой не поехал; я велел ему ждать меня в условленном месте, там я его и нашел. Приказав ему следовать за собой, я помчался дальше. Миновав поля, мы въехали в лес и здесь спешились. Отсюда я отправился один.
Как охотник, подстерегающий дичь, или как дикарь, который крадется к спящему врагу, -- так подкрадывался я к дому, к моему дому, к дому моего отца, к дому моей матери и сестры. Странное поведение для сына и брата!
Ноги у меня дрожали, колени подгибались, грудь вздымалась от волнения и от неистового гнева. На одно мгновение я остановился. Мне вдруг ясно представилась неприятная, недостойная сцена, в которой я собирался принять участие. С минуту я колебался. Может быть, я даже вернулся бы и подождал другого подходящего случая, чтобы выполнить свое намерение не столь насильственным образом, но как раз в эту минуту до меня донеслись голоса, сразу укрепившие мою решимость. Я услышал веселый, звонкий смех сестры и... другой голос. Я сразу узнал скрипучий тенорок ее презренного вздыхателя. Эти голоса привели меня в ярость, словно они ужалили меня. Мне показалось, что в них звучит какая-то насмешка надо мной. Как могла сестра так вести себя? Смеяться, когда я изнемогал под гнетом самых мрачных подозрений?
И тут все мысли об ином, более достойном образе действий сразу исчезли. Я решил привести свой план в исполнение, но прежде всего выяснить, о чем они там говорят.
Я подошел ближе и прислушался. Они были не в доме, а прогуливались по опушке апельсиновой рощи. Неслышно ступая, осторожно раздвигая кусты, то сгибаясь, то выпрямляясь, я вдруг оказался в каких-нибудь шести шагах от них. Сквозь листву я ясно видел платье сестры и отчетливо слышал каждое их слово.
Очень скоро я убедился, что их разговор как раз подошел к решительному моменту. По-видимому, Ринггольд только что впервые сделал официальное предложение сестре, и именно это и вызвало у нее смех.
-- Так, значит, вы в самом деле желаете назвать меня своей женой? Вы говорите это серьезно?
-- Да, мисс Рэндольф. Не смейтесь надо мной! Вы знаете, сколько лет уже я люблю вас самой преданной любовью.
-- Нет, не знаю. Откуда мне это знать?
-- Ведь я говорил вам об этом. Разве я не повторял вам это сотни раз?
-- Слова! Я не очень ценю слова в делах такого рода. Десятки мужчин уже говорили мне то же самое, хотя, как я полагаю, они мало интересовались мной. Язык -- великий обманщик, мистер Аренс!
-- Но мое отношение к вам свидетельствует об искренности моих чувств. Я предлагаю вам свою руку и все состояние. Разве это не достаточное доказательство моей преданности?
-- Конечно, нет, глупец вы этакий! Да если б я вышла за вас, состояние все-таки осталось бы вашим. А кроме того, у меня самой есть небольшое состояние, и оно перешло бы под ваш контроль. Вот видите, все складывается, несомненно, в вашу пользу.
И она снова расхохоталась.
-- Нет, мисс Рэндольф, что вы! Я и не подумал бы притронуться к вашему состоянию. Если вы примете мою руку...
-- Вашу руку, сэр? Когда хотят добиться от женщины согласия, ей предлагают не руку, а сердце! Да, сердце!
-- Что ж, вам известно, что в сердце мое уже давно принадлежит вам. Об этом знает весь свет.
-- Ах, значит, вы всем об этом рассказали? Вот это уж мне совсем не нравится!
-- Вы слишком жестоки ко мне! У вас было довольно доказательств моей долгой и преданной любви. Я давно объяснился бы с вами и попросил стать моей женой, если бы... -- Тут он вдруг запнулся.
-- Если бы не что?
-- По правде сказать, я не мог полностью распоряжаться собой, пока был жив мой отец.
-- Ах, вот как?
-- Но теперь я сам себе хозяин, и, если, дорогая мисс Рэндольф, вы соблаговолите принять мою руку...
-- Опять руку! Кстати, говорят, что эта рука не особенно-то щедра. Если бы я приняла ваше предложение, то вряд ли я имела бы деньги даже на карманные расходы -- на шпильки да булавки, ха-ха-ха!
-- На меня клевещут враги, мисс Рэндольф. Но клянусь, что в этом отношении вам никогда не придется на меня жаловаться.
-- А я в этом не вполне уверена, несмотря на ваши клятвы. Обещания, данные до свадьбы, часто потом забываются. Я не могу доверять вам, любезный друг, нет, нет!
-- Уверяю вас, что я заслуживаю доверия!
-- Не уверяйте! У меня нет никакого доказательства вашей щедрости. Послушайте, мистер Ринггольд, вы еще ни разу в жизни не сделали мне ни одного подарка.
Тут она снова расхохоталась.
-- О, если бы я знал, что вы его примете! Я отдал бы вам все, что у меня есть!
-- Ну хорошо. Я испытаю вас. Вы должны сделать мне подарок.
-- Назовите только, что вы хотите, и любое ваше желание будет исполнено!
-- Вы думаете, что я попрошу у вас какой-нибудь пустячок -- лошадь, пуделя или какую-нибудь блестящую безделушку? Уверяю вас, ничего такого не будет.
-- Мне все равно -- ведь я предложил вам все свое состояние. Стоит ли говорить о какой-нибудь его части! Вам достаточно только высказать свое желание, и оно будет исполнено.
-- Ах, какая щедрость! Ну хорошо. У вас есть одна вещь, которую мне очень бы хотелось иметь, очень! Вы знаете, я даже собиралась попросить вас, чтобы вы мне ее продали.
-- Что же вы имеете в виду, мисс Рэндольф?
-- Плантацию.
-- Плантацию?
-- Совершенно верно. Но не вашу, а одну из тех, которыми вы владеете. Это плантация, некогда принадлежавшая семье метисов на Тупело-Крик. Кажется, ваш отец купил ее у них?
Я обратил внимание на особое ударение, которое Виргиния сделала на слове "купил". Я заметил также, что Аренс явно смутился, когда отвечал ей.
-- Да, да... Это верно... Но вы удивляете меня, мисс Рэндольф. Почему вам захотелось сейчас получить эту плантацию, раз вы можете стать хозяйкой всего моего состояния?
-- Это уж мое дело. Мне так хочется. На это у меня есть особые причины. Я люблю это место... Оно очень красиво, и я часто гуляю там. Не забывайте, что наш старый дом переходит к брату. Не всегда же он будет жить холостяком! А мама захочет жить только в собственном доме... Но нет, я не стану объяснять вам причины. Делайте подарок или нет -- как вам угодно.
-- Ну хорошо. А если я подарю вам эту плантацию, тогда вы...
-- Никаких условий, слышите? Иначе я совсем не приму от вас никакого подарка, хоть на коленях просите.
При этом последовал новый взрыв смеха.
-- В таком случае, я не буду ставить никаких условий, если вы согласны принять от меня плантацию. Она ваша!
-- Но это еще не все, мистер Аренс. Ведь вы можете так же легко отнять ее у меня, как и подарили. Как я могу быть уверена, что вы этого не сделаете? Мне необходимы официальные документы.
-- Вы их получите.
-- Когда?
-- Когда вам будет угодно. Хоть через час.
-- Да, да, пожалуйста. Идите и привезите их, но помните, что я не признаю никаких условий... Помните это!
-- О, я и не думаю их предлагать! -- воскликнул Ринггольд в полном восторге. -- У меня нет никаких опасений. Я во всем полагаюсь на вас. Через час вы получите все документы. До свидания!
И, сказав это, он тут же удалился.
Этот разговор и особенно его странная заключительная часть так ошеломили меня, что я прямо окаменел. Я опомнился, только когда Ринггольд уже ушел далеко. Теперь я вовсе не знал, что мне делать: то ли догонять Ринггольда, то ли предоставить ему уехать безнаказанно.