И не с кем плакать, не с кем вспоминать.
И медленно от нас уходят тени,
Которых мы уже не призываем,
Возврат которых был бы страшен нам.
И, раз проснувшись, видим, что забыли
Мы даже путь в тот дом уединенный,
И задыхаясь от стыда и гнева,
Бежим туда, но (как во сне бывает)
Там все другое: люди, вещи, стены,
И нас никто не знает - мы чужие.
Мы не туда попали... Боже мой!
И вот когда горчайшее приходит:
Мы сознаем, что не могли б вместить
То прошлое в границы нашей жизни,
И нам оно почти что так же чуждо,
Как нашему соседу по квартире,
Что тех, кто умер, мы бы не узнали,
А те, с кем нам разлуку Бог послал,
Прекрасно обошлись без нас - и даже
Все к лучшему...
1945
* * *
Еще весна таинственная млела,
Блуждал прозрачный ветер по горам
И озеро глубокое синело -
Крестителя нерукотворный храм.
Ты был испуган нашей первой встречей,
А я уже молилась о второй, -
И вот сегодня снова жаркий вечер...
Как низко солнце стало над горой...
Ты не со мной, но это не разлука,
Мне каждый миг - торжественная весть.
Я знаю, что в тебе такая мука,
Что ты не можешь слова произнесть.
1917
* * *
Еще говорящую трубку
Она положила обратно,
И ей эта жизнь показалась
И незаслуженной долгой,
И очень заслуженно - горькой
И будто чужою. Увы!
И разговор телефонный...
Еще к этому добавим
Самочиркой золотой,
Что Аничкова прославим
Сердцем всем и всей душой.
1912
Еще об этом лете
Отрывок
И требовала, чтоб кусты
Участвовали в бреде,
Всех я любила, кто не ты
И кто ко мне не едет...
Я говорила облакам:
"Ну, ладно, ладно, по рукам".
А облака - ни слова,
И ливень льется снова.
И в августе зацвел жасмин,
И в сентябре - шиповник,
И ты приснился мне - один
Всех бед моих виновник.
Осень 1962. Комарово
* * *
Еще одно лирическое отступление
Все небо в рыжих голубях,
Решетки в окнах - дух гарема...
Как почка, набухает тема.
Мне не уехать без тебя, -
Беглянка, беженка, поэма.
Но, верно, вспомню на лету,
Как запылал Ташкент в цвету,
Весь белым пламенем объят,
Горяч, пахуч, замысловат,
Невероятен...
Так было в том году проклятом,
Когда опять мамзель Фифи*
Хамила, как в семидесятом.
А мне переводить Лютфи
Под огнедышащим закатом.
И яблони, прости их, Боже,
Как от венца в любовной дрожи,
Арык на местном языке,
Сегодня пущенный, лепечет.
А я дописываю "Нечет"
Опять в предпесенной тоске.
До середины мне видна
Моя поэма. В ней прохладно,
Как в доме, где душистый мрак
И окна заперты от зноя
И где пока что нет героя,
Но кровлю кровью залил мак...
1943. Ташкент
_________________________
*"M-elle Fifi"- в одноименном рассказе Мопассана - прозвище немецкого офицера, отличавшегося изощренной жестокостью. - Прим. Анны Ахматовой.
Еще тост
За веру твою! И за верность мою!
За то, что с тобою мы в этом краю!
Пускай навсегда заколдованы мы,
Но не было в мире прекрасней зимы,
И не было в небе узорней крестов,
Воздушней цепочек, длиннее мостов...
За то, что все плыло, беззвучно скользя.
За то, что нам видеть друг друга нельзя.
1961-1963
* * *
Жарко веет ветер душный,
Солнце руки обожгло,
Надо мною свод воздушный,
Словно синее стекло;
Сухо пахнут иммортели
В разметавшейся косе.
На стволе корявой ели
Муравьиное шоссе.
Пруд лениво серебрится,
Жизнь по-новому легка...
Кто сегодня мне приснится
В пестрой сетке гамака?
1910
* * *
Ждала его напрасно много лет.
Похоже это время на дремоту.
Но воссиял неугасимый свет
Тому три года в Вербную Субботу.
Мой голос оборвался и затих -
С улыбкой предо мной стоял жених.
А за окном со свечками народ
Неспешно шел. О, вечер богомольный!
Слегка хрустел апрельский тонкий лед,
И над толпою голос колокольный,
Как утешенье вещее, звучал,
И черный ветер огоньки качал.
И белые нарциссы на столе,
И красное вино в бокале плоском
Я видела как бы в рассветной мгле.
Моя рука, закапанная воском,
Дрожала, принимая поцелуй,
И пела кровь:блаженная, ликуй!
1916
* * *
Жить - так на воле,
Умирать - так дома.
Волково поле,
Желтая солома.
(День объявления войны)
22 июня 1941
* * * В.С. С<резневской>ой
Жрицами божественной бессмыслицы
Назвала нас дивная судьба,
Но я точно знаю - нам зачислятся
Бденья у позорного столба,
И свиданье с тем, кто издевается,
И любовь к тому, кто не позвал...
Посмотри туда - он начинается,
Наш кроваво-черный карнавал.
<1913>
* * *
...За ландышевый май
В моей Москве кровавой
Отдам я звездных стай
Сияния и славы.
Май 1937
Москва
* * *
. . . . звон монет
. . . . . . . . . . . .
И думы нет, и дома нет,
И даже дыма нет.
1958
* * *
За меня не будете в ответе,
Можете пока спокойно спать.
Сила - право, только ваши дети
За меня вас будут проклинать.
* * *
За озером луна остановилась
И кажется отворенным окном
В притихший, ярко освещенный дом,
Где что-то нехорошее случилось.
Хозяина ли мертвым привезли,
Хозяйка ли с любовником сбежала,
Иль маленькая девочка пропала
И башмачок у заводи нашли
С земли не видно. Страшную беду
Почувствовав, мы сразу замолчали.
Заупокойно филины кричали,
И душный ветер буйствовал в саду.
1922
* * *
За плечом, где горит семисвечник,
И где тень Иудейской стены,
Изнывает невидимый грешник
Под сознаньем предвечной вины.
Многоженец, поэт и начало
Всех начал и конец всех концов
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Октябрь 1963
* * *
За такую скоморошину,
Откровенно говоря,
Мне свинцовую горошину
Ждать бы от секретаря.
1937
* * *
За то, что я грех прославляла,
Отступника жадно хваля,
Я с неба ночного упала
На эти сухие поля.
И встала. И к дому чужому
Пошла, притворилась своей,
И терпкую злую истому
Принесла с июльских полей.
И матерью стала ребенку,
Женою тому, кто пел.
Но гневно и хрипло вдогонку
Мне горний ветер свистел.
1914
* * *
За узором дымных стекол
Хвойный лес под снегом бел.
Отчего мой ясный сокол
Не простившись улетел?
Слушаю людские речи
Говорят, что ты колдун.
Стал мне узок с нашей встречи
Голубой шушун.
А дорога до погоста
Во сто крат длинней,
Чем тогда, когда я просто
Шла бродить по ней.
<1913>
* * *
Заболеть бы как следует, в жгучем бреду
Повстречаться со всеми опять,
В полном ветра и солнца приморском саду
По широким аллеям гулять.
Даже мертвые нынче согласны прийти,
И изгнанники в доме моем.
Ты ребенка за ручку ко мне приведи,
Так давно я скучаю о нем.
Буду с милыми есть голубой виноград,
Буду пить ледяное вино
И глядеть, как струится седой водопад
На кремнистое влажное дно.
1922
* * *
Забудут? - вот чем удивили!
Меня забывали не раз,
Сто раз я лежала в могиле,
Где, может быть, я и сейчас.
А Муза и глохла и слепла,
В земле истлевала зерном,
Чтоб после, как Феникс из пепла,
В эфире восстать голубом.
21 февраля 1957. Ленинград.
Завещание
Моей наследницей полноправной будь,
Живи в моем дому, пой песнь, что я сложила
Как медленно еще скудеет сила,
Как хочет воздуха замученная грудь.
Моих друзей любовь, врагов моих вражду,
И розы желтые в моем густом саду,
И нежность жгучую любовника - все это
Я отдаю тебе, предвестница рассвета.
И славу, то, зачем я родилась,
Зачем моя звезда, как нежный вихрь, взвилась
И падает теперь. Смотри, ее паденье
Пророчит власть твою, любовь и вдохновенье.
Мое наследство щедрое храня,
Ты проживешь и долго, и достойно.
Все это будет так. Ты видишь, я спокойна
Счастливой будь, но помни про меня.
1914
* * *
Завещать какой-то дикой скрипке
Ужас и отчаянье свое.
1958
* * *
Загорелись иглы венчика
Вкруг безоблачного лба.
Ах! улыбчивого птенчика
Подарила мне судьба.
Октябрь 1912
* * *
Зазвонили в Угличе рано,
У царевича в сердце рана.
1958-1959
Заклинание
Из тюремных ворот,
Из заохтенских болот,
Путем нехоженым,
Лугом некошеным,
Сквозь ночной кордон,
Под пасхальный звон,
Незваный,
Несуженый, -
Приди ко мне ужинать.
15 апреля 1936
Ленинград
* * *
Запад клеветал и сам же верил,
И роскошно предавал Восток,
Юг мне воздух очень скупо мерял,
Усмехаясь из-за бойких строк.
Но стоял как на коленях клевер,
Влажный ветер пел в жемчужный рог,
Так мой старый друг, мой верный Север
Утешал меня, как только мог.
В душной изнывала я истоме,
Задыхалась в смраде и крови,
Не могла я больше в этом доме...
Вот когда железная Суоми
Молвила: "Ты все узнаешь, кроме
Радости. А ничего, живи!"
30 июня 1963
* * *
Заплаканная осень, как вдова
В одеждах черных, все сердца туманит.
Перебирая мужнины слова,
Она рыдать не перестанет.
И будет так, пока тишайший снег
Не сжалится над скорбной и усталой...
Забвенье боли и забвенье нег -
За это жизнь отдать не мало.
1921
Запретная роза Ваша горькая божественная речь...
А. Н<айман>
Ты о ней как о первой невесте
Будешь думать во сне и до слез...
Мы ее не вдыхали вместе,
И не ты мне ее принес.
Мне принес ее тот крылатый
Повелитель богов и муз,
Когда первого грома раскаты
Прославляли наш страшный союз.
Тот союз, что зовут разлукой,
И какою-то сотою мукой,
Что всех чище и всех черней.
10 октября 1964
* * *
Заснуть огорченной,
Проснуться влюбленной,
Увидеть, как красен мак.
Какая-то сила
Сегодня входила
В твое святилище, мрак!
Мангалочий дворик,
Как дым твой горек
И как твой тополь высок...
Шехерезада
Идет из сада...
Так вот ты какой, Восток!