Речь Наследника. Послушай, старик. Ты должен умереть. Зачем ты оскорбляешь смерть сопротивлением? Уходи. Освободи живые вещи от твоей мертвой власти, - она свинцовой тяжестью лежит над всем. Посмотри: все ждет и жаждет твоей смерти - эти падающие стены, - эта паутина и паук, заключенный в ее круги, - этот черный камин. Прежде он дышал на тебя огнем, теперь в прохладу могилы зовет твое изношенное тело. Уходи. Там ты встретишь тех, кто любил тебя и в черноте и в седине твоих волос и был любим тобою.
Молчание.
- Не веришь?! (Обращается в угол, где стоит Некто в сером.) Эй, ты! Скажи ему, что там его встретит любимый сын его с проломленной головою, жена, умершая от болезней и горя.
Молчание.
И ты молчишь? И все молчит? Пусть. Но что бы ни ждало тебя там, - отсюда уходи; я, живой, изгоняю тебя из жизни. И когда ты умрешь, я благословлю тебя. Я возложу венки на твой гроб, и на том месте, где будет гнить твое тело, воздвигну памятник - если это не будет дорого стоить. Уходи.
Молчание. Наследник снова ходит по комнате, но уныние места, мрак, непрерывно нарождающийся, тягучее безмолвие пугают его. Тревожно мечется он, позабыв, где выход, и говорит хрипло:
- Сестра Милосердия, проснитесь! Сестра! Где же выход?.. Где же выход? Сестра Милосердия!
Молчание. В разных местах почти одновременно показываются Старухи. Происходит легкая, молчаливая, смешная для Старух игра: они загораживают выход Наследнику, кружат по комнате и, так бесшумно перебрасывая его, пропускают наконец к двери. Подняв над головою руки, с выражением ужаса Наследник убегает. Старухи тихонько смеются.
РАЗГОВОР СТАРУХ
- Здравствуйте!
- Здравствуйте! Какая славная ночь!
- Вот мы и снова собрались. Как ваше здоровье?
- Покашливаю.
Тихо смеются.
- Теперь недолго. Он сейчас умрет.
- Посмотрите на свечу. Пламя синее, узкое и стелется по краям. Уже нет воска, и только фитиль догорает.
- Не хочет гаснуть.
- А когда вы видели, чтобы пламя хотело гаснуть?
- Не спорьте! Не спорьте! Хочет пламя гаснуть или не хочет, а время идет.
- Время идет.
- Время идет.
- А вы помните, как он родился? Позвольте, дорогой родственник, поздравить вас с новорожденным!
- А вы помните розовенькое платьице и голенькую шейку?
- И цветы. Ландыши, с которых не высохла роса, фиалки и зеленую травку?
- Не трогайте, девушки, не трогайте цветов!
Смеются.
- Время идет.
- Время идет.
Смеются. Одна из Старух оправляет постель.
- Что вы делаете?
- Я оправляю постель, на которой умерла его жена.
- Зачем это нужно? Он сейчас умрет.
- Какая вы добрая!
- Теперь хорошо. Теперь он может идти.
- Когда его пустит Тот.
- Теперь хорошо. Теперь хорошо.
Широким дыханием через комнату проносится гармоничный, но очень печальный и странный звук. Зародившись где-то наверху, он трепетно гаснет во мраке углов. Похоже, как будто одна за другою лопнули многие струны.
- Что это?
- Это там, наверху, где давали бал. Это музыка!
- Нет, это ветер. Я была там. Я видела. Я знаю. Это ветер. Там выбиты стекла, и ветер звенит осколками их так гармонично.
- Да, это похоже на музыку.
- Там так весело! Там на корточках в темноте у ободранных стен сидят гости, но в каком виде, если бы вы знали.
- Мы знаем!
- И, ляская зубами, лают отрывчато: как богато, как пышно!
- Вы шутите, конечно?
- Конечно, я шучу. Вы знаете мой веселый характер.
- Как богато! Как пышно!
- Как светло!
Тихо смеются.
- Напомните ему.
Тесно окружают Человека, льнут к нему мягкими движениями, ласкают костлявыми руками, засматривают в лицо и шепчут вкрадчиво, въедаясь в самую глубину старого сердца:
- Ты помнишь?
- Как богато! Как пышно!
- Ты помнишь, как играла музыка на твоем балу?
- Он сейчас умрет.
- Кружились танцующие, и музыка играла так нежно, так красиво. Она играла так... (Тихо напевают мотив музыки, что играли на его балу.)
- Ты помнишь?
- Устроим бал! Я так давно не танцевала!
- Вообрази, что это дворец, сверхъестественно красивый дворец!
- Ты помнишь? Вот заливаются певучие скрипки. Вот нежно поет свирель. Вот...
Внезапно, перебивая речь Старух, начинает играть музыка, наверху в том месте, где находится зала. Звуки приносятся громкие и отчетливые. Старухи прислушиваются.
- Тише! Вы слышите?
- Они играют!
- Музыканты играют! (Дико кричит.) Эй, музыканты, сюда!
Остальные вторят:
- Эй, музыканты, сюда! Эй, музыканты, сюда!
Музыка наверху смолкает. Почти в то же мгновение по искривленным ступеням, выйдя из мрака, спускаются те три музыканта, что играли на балу. Выходят на середину, становятся в ряд, как стояли тогда. Тот, что со скрипкой, аккуратно подстилает на плечо носовой платок, и все трое начинают играть с чрезвычайной старательностью. Но звуки тихи, нежны и печальны, как во сне.
- Вот и бал!
- Как богато! Как пышно!
- Как светло!
- Ты помнишь?
Тихо напевая под музыку, начинают кружиться вокруг Человека, манерничая и в дикой уродливости повторяя движения девушек в белых платьях, танцевавших на балу. При первой музыкальной фразе они кружатся, при второй сходятся и расходятся грациозно и тихо. И тихо шепчут:
- Ты помнишь?
- Ты сейчас умрешь, а ты помнишь?
- Ты помнишь?
- Ты помнишь?
- Ты сейчас умрешь, а ты помнишь?
- Ты помнишь?
Танец становится быстрее, движения резче. В голосах поющих Старух проскальзывает странная, визгливая нотка; такой же странный смех, пока еще сдержанный, тихим шуршанием пробегает по танцующим. Проносясь мимо Человека, бросают ему в ухо отрывистый шепот:
- Ты помнишь?
- Ты помнишь?
- Как нежно, как хорошо!
- Как отдыхает душа!
- Ты помнишь?
- Ты сейчас умрешь, сейчас умрешь, сейчас умрешь...
- Ты помнишь?
Кружатся быстрее, движения резче. Внезапно все смолкает и останавливается. Застывают с инструментами в руках музыканты; в тех же позах, в каких застало их безмолвие, замирают танцующие. Человек встает, шатаясь, и неверными шагами идет к постели. Одна из Старух загораживает ему путь и шепчет в лицо:
- Не ложись в постель! Ты там умрешь!
- Ты там умрешь!
- Берегись постели!
Человек беспомощно останавливается и молит в тоске:
- Помогите мне кто-нибудь. Я не могу дойти до постели.
И вдруг точно видит все. Видит злобно насторожившихся Старух, блудливо заигрывающих со смертью: видит разрушение, и мрак, и смерть, царящие вокруг; видит как бы впервые каменный лик Некоего в сером и свечу, копотно догорающую в руке Его. Поднимает руку, и отступают Старухи. Закидывает седую, грозно-прекрасную голову, выпрямляется, готовясь к последнему бою, и кричит неожиданно громко, призывным голосом, полным тоски и гнева. В первой короткой фразе еще звучит старческая слабость; но с каждой последующей голос молодеет и крепнет; и, отражая на мгновение вернувшуюся жизнь, высоко взметывается красное, тревожное пламя свечи, озаряя окружающее суровым отсветом пожара.
- Где мой оруженосец? - Где мой меч? - Где мой щит? - Я обезоружен! - Скорее ко мне! - Скорее! - Будь проклят! (Падает у подножия постели и умирает.)
В то же мгновение, бессильно взметнувшись еще раз, гаснет пламя, и сильный сумрак поглощает предметы. Будто подались наконец стена и окна, задержавшие мрак, и густой, черной, победоносной волною он заливает все; только светлеет лицо умершего Человека. Тихий, неопределенный голос Старух, шушуканье, пересмеиванье.
Некто в сером. Тише! Человек умер!
Молчание, тишина. И тот же холодный, равнодушный голос повторяет из глубокой дали, как эхо:
- Тише! Человек умер.
Молчание, тишина. Медленно густеет сумрак, но еще видны мышиные фигуры насторожившихся Старух. Вот тихо и безмолвно они начинают кружиться вокруг мертвеца - потом начинают тихо напевать - начинают играть музыканты. Сумрак густеет, и все громче становится музыка и пение, все безудержнее дикий танец. Уже не танцуют, а бешено носятся они вокруг мертвеца, топая ногами, визжа, смеясь непрерывно диким смехом. Наступает полная тьма. Еще светлеет лицо мертвеца, но вот гаснет и оно. Черный, непроглядный мрак. И во мраке слышно движение бешено танцующих, взвизгивания, смех, нестройные, отчаянно-громкие звуки оркестра. Достигнув наивысшего напряжения, все эти звуки и шум быстро удаляются куда-то, замирают... Тишина.
Опускается занавес
20 февраля 1908 г.