- Это мне показалось. Жара!
Наследник говорил без умолку.отом, устав, он замолчал.
Было очень тихо в этот жаркий час. Вчерашний ветер, как видно, зале- тел очень далеко. Теперь все застыло. Даже птицы не летали.
И в этой тишине Суок, сидевшая рядом с наследником нараве, услышала непонятный, равномерно повторяющийся звук, подобный тиканью часов, спря- танных в вату. Только часы делают "тик-так", а этот звук был такой: "тук-тук".
- Что это? - спросила она.
- Что? - Наследник поднял брови, как взрослый человек в минуту удив- ления.
- А вот: тук-тук... Это часы? У тебя есть часы?
Опять наступила тишина, и опять в тишине что-то тукало. Суок подняла палец. Наследник прислушался.
- Это не часы, - сказал он тихо. - Это бьется мое железное сердце...
Глава 10
ЗВЕРИНЕЦ
В два часа наследникТутти позвали в классную комнату. Это был час уроков. Суок осталась одна.
Никто, конечно, не подозревал, что Суок - живая девочка. По все ве- роятности, настоящая кукла наследника Тутти, находящаяся теперь влас- ти учителя танцев Раздватриса, вела себя с не меньшей непринужденностью. Должно быть, очень искусный мастер сделал ту куклу. Правда, она не ела пирожных. Но, может быть, наследник Тутти прав: может быть, действи- тельно у нее просто не было аппетита. Итак, Суок осталась одна.
Положение ее было затруднильное.
Огромный дворец, путаница входов, галерей, лестниц.
Страшные гвардейцы, неизвестные суровые лица в разноцветных париках, тишина и блеск.
На нее не обращали внимания.
Она стояла в спальне наследника, у окна.
"Нуж выработать план действий, - решила она. - Железная клетка с оружейником Просперо находится в зверинце наследника Тутти. Я должна прониуть в зверинец".
Вы уже знаете, что наследнику не показывали живыхетей. Никогда, да- же в закрытой карете, его не возили в город. Он рос во дворце. Его учили наукам, читали ему книги о жестоких царях и полковцах. Тем людям, ко- торые его окружали, запрещено было улыбаться. Все его воспитатели и учи- теля были худые, высокие старики с плотно сжатыми губами и скулами цвета пороха. Кроме того, все они страдали несварением желудка. А при такой болезни человеку не до улыбок.
НаследниТутти никогда не слышал веселого, звонкого смеха. Только иногда доего доносился хохот какого-нибудь пьяного колбасника или са- мих Толстяков, угощавших своих не менее толстых гостей. Но разве это можно было назвать смехом! Это был ужасный рев, от которого делалось не весело, а страшно.
Улыбалась только кукла. Но улыбка куклы не казалась Толстякам опас-ой. И, кроме того, кукла молчала. Она не могла бы рассказать наследнику Тутти о многих вещах, скрытых от него дворцовым парком и стражей с бара- банами у железных мостов. И поэтому он ничего не знал о народе, о нище- те, о голодных детях, о фабриках, шахтах, тюрьмах, о крестьянах, о том, что богачи заставляют бедняков трудиться и забирают все себе, что сдела- но худыми руками бедняков.
Три Толстяка хотели воспитать злого, жестокого наследника. Его лишили общества детей и устроили ему зверинец.
"Пусть он смотрит на зверей, - решили они. Вот у него есть мертвая, бездушная кукла, и вот у него будут злые зве. Пусть он видит, как кор- мят тигров сырым мясом и как удав глотает вого кролика. Пусть он слу- шает голоса хищных зверей и смотрит в и красные дьявольские зрачки. Тогда он научится быть жестоким".
Ндело сложилось не так, как хотели Толстяки.
Наследник Тутти прилежно учился, слушал страшные летописи о героях и царях, смотрел с ненавистью на прыщавые носы воспитателей, но не стано- вился жестоким.
Общество куклы он полюбил больше общества зверей.
Конечно, вы можете сказать, что двенадтилетнему мальчику стыдно развлекаться куклами. В этом возрасте многие предпочли бы охотиться на тигров. Но здесь была некая причина, которая в свое время откроется.
Вернемся к Суок.
Она решила дождаться вечера. В самом деле, кукла, шатающаяся среди бела дня в одиночестве по дворцу, могла бы возбудить подозрение.
После уроков они снова вретились.
- Ты знаешь, - сказала Суок, - когда я лежала больная у доктора Гас- пара, мне приснился странный сон. Мне снилось, что я из куклы преври- лась в живую девочку... И будто я была цирковой актрисой. Я жила в бала- гане с другими актерами. Балаган переезжал с места на место, оставли- вался на ярмарках, на больших площадях и устраивал представления. Я хо- дила по канату, я танцевала, умела делать трудные акробатические штуки, играла разные роли в пантомимах...
Наследник слушал ее с широко раскрытыми глазами.
- Мы были очень бедные. Очень часто мы не обедали. У нас была большая белая лошадь. Ее звали Анра. Я ездила на ней и жонглировала, стоя на ши- роком седле, покрытом рваным желтым атласом. И лошадь умерла, потому что целый месяц мы имели слишком мало денег, чтобы хорошо кормить ее...
- Бедные? - спросил Тутти. - Я не понимаю. Почему же вы были бедные?
- Мы представляли перед бедняками. Они бросалиам маленькие медные монеты, а иногда после представления шляпа, с корой клоун Август обхо- дил зрителей, оставалась совершенно пустой.
Наследник Тутти ничего не понимал.
И Суок рассказывала ему, пока не наступил вечер. Она говорила о суро- вой нищенской жизни, о большом городе, о знатной старухе, которая хотела ее выпороть, о живых детях, на которых богачи натравливают собак, о гим- насте Тибуле и оружейнике Просперо, о том, что рабочие, шахтеры, матросы хотят уничтожить власть богачей и толстяков.
Больше всего она говорила о цирке. Постепенно она увлеклась и заба о том, что рассказывает сон.
- Я очень давно живу в балаганчике дядюшки Бризака. Я даже не помню, с каких пор я умею танцать, и ездить верхом, и крутиться на трапеции. Ах, каким я научилась чудесныштукам! - Она всплеснула руками. - Вот, например, в прошлое воскресенье мы представляли в гавани. Я играла вальс на абрикосовых косточках...
- Как - на абрикосовых косточках?
- Ах, ты не знаешь? Развты не видел свистка, сделанного из абрико- совой косточки? Это очень просто. Я собрала двенадцать косточек и сдела- ла из них свистки. Ну, терла о камень, пока не получилась дырочка...
- к интересно!
- Можно свистеть вальс и не только на двенадцати косчках. Я умею свистеть и ключиком...
- Ключиком? Как? Покажи! У меня есть чудный ключик...
С этими словами наследник Тутти расстегнул ворот своей куртки и снял с шеи тонкую цепочку, на которой болтался небольшой белый ключ.
- Вот!
- Почему ты прячешь его на груди? - спросила Суок.
- Мне дал этот ключ канцлер. Это ключ от одной из клеток моего зве- ринца.
- Разве ты прячешь у себя ключи от всех клеток?
- Нет. Но мне сказали, что это самый важный ключ. Я должен его хра- нить...
Суок показала наследнику свое искусство. Она проистела чудную пе- сенку, держа ключ кверху дырочкой возле губ, сложных в трубку.
Наследник пришел в такой восторг, что даже забыл о ключе, который ему поручили хранить. Ключ остался у Суок. Она машинально сунула его в ру- жевной розовый карман.
Наступил вечер.
Для куклы приготовили особую комнату, радом со спальней наследника Тутти.
Наследник Тут спал и видел во сне удивительные вещи: смешные носа- тые маски; человека, несшего на голой желтой спине огромный, гладко об- тесанный камень, и толстяка, ударявшего этого человека черной плеткой; оборванного мальчика, который ел картошку, и знатную старуху в кружевах, которая ехала верхом на белой лошади и насвистывал какой-то противный вальс при помощи двенадцати абрикосовых косточек.
А в это время совсем в другом месте, далеко от этой маленькой спальни, в одном из концов дворцового парка происходило следующее. Вы не думайте, ничего особенного не происходило. Не только наследнику Тутти в эту ночь снились удивительные сны. Сон, заслуживающий удивления, прис- нился также гвардейцу, заснувшему на карауле у входа в зверинец наслед- ника Тутти.
Он сидел на каменном столбике, прислонившись спиной к решетке, и сладко дремал. Сабля его в широких блестящих ножнах лежала между его ко- ленями. Пистолет очень мирно торчал из-за шелкового черного шарфа на его боку. Рядом, на гравии, стоял решетчатый фонарь, освещавший поги гвар- дейца и длинную гусеницу, которая упала прямо на его рукав с листьев.
Картина казалась совершенно мирной.
Итак, караульный спал и видел необыкновенный сон. Ему снилос что подошла к нему кукла наследника Тутти. Была она точь-в-точь как сегодня утром, когда ее привез доктор Гаспар Арнери: то же розовое платье, бан- ты, кружева, блестки. Только теперь, во сне, она оказалась живой девоч- кой. Она свободно двигалась, оглядывалась по сторонам, вздрагивала и прижимала палец к губам.
Фонарь освещал всю ее маленькую фигурку.
Гвардеец даже улыбался во сне.
Потом он вздохнуи сел более удобно, прислонившись к решетке плечом и уткнув нос в железную розу в узоре решетки.
Тогда Суок, видя, что караульный спит, взяла фонарь и на цыпочках, осторожно вошла за ограду.
Гвардеец храпел, а ему, спящему, казалось, что это в зверинце ревут тигры.
На самом деле было тихо. Звери спали.
Фонарь освещал неболое пространство. Суок медленно подвигалась, вглядываясь в темноту. К счастью, ночь не была темной. Ее вещали звез- ды и свет развешанных в парке фонарей, долетавший до это отдаленного места сквозь верхушки деревьев и строений.
От ограды девочка прошла по короткой аллее, между низкими кустарника- ми, покрытыми какими-то белыми цветами.
Затем она сразу почувствовала запах зверей. Он был знаком ей: однажды вместе с балаганчиком ездил укротитель с тремя львами и одним ульмским догом.
Суок вышла на открытую площад. Вокруг что-то чернело, как будто стояли маленькие домики.
- Клетки, - прошептала Суок.
Сердце ее сильно билось.
Она не боялась зверей, потому что люди, представляющие в цирке, вооб- ще не трусливы. Она опасалась только, что какой-нибудь зверь проснется от ее шагов и света фонаря, зарычит разбудит караульного.
Она подошла к клеткам.