Константин, присев на крыло михеевской "Победы", оглядел площадь, ее мрачную пустоту, спросил:
- Ну, Плюша? Еще какие новости?
Михеев смотрел на гостиницу "Метрополь", на единственное горевшее окно, глубокие складки тоскливо собрались возле рта.
- Какой-то иностранец коньяки-виски пьет или с бабой... занимается... - проговорил он. - Вот у кого денег-то! Мне на всяких иностранцев не везет. Ни одного не возил. Я б его пощекотал на счетчик...
Константин задумчиво покусывал усики.
- Ну ладно, Илюша, кончай ночевать. Пошли искать пассажиров. Первые - твои, вторые - мои.
- С удовольствием! У тебя ведь счастливая рука! - оживился Михеев, затаптывая в снег докуренную до ногтей сигарету. - Ежели б ты... я б с тобой всегда на пару работал. Везет тебе! К ресторану пойдем?
- Да.
"Уехал ли тот паренек с чемоданчиком? - подумал Константин, идя с Михеевым мимо "Гастронома", мимо огромных стекол магазина "Парфюмерия" к ресторану "Москва". Снег по-живому визжал под ботинками, звук этот разносился на всю улицу. Может, стоило все же отвезти его в Рязань?"
- Детей травят, - сказал Михеев.
- Что?
- В родильных домах. Родился мальчик - и вдруг раз! - умирает. В чем дело? Оказывается, врачи. Поймали трех. В Перове... Слышал? А то в аптеках еще - лекарство продают. А в них - рак. Раком заражают. Через год - умирают... Одну аптеку закрыли. В Марьиной роще. Арестовали шмуля. Старикашка, горбатый... Американцы подкупили...
- Что за чепуху ты прешь! - Константин насмешливо взглянул на Михеева. - Ну, что треплешь, сундук?
- Я при чем? - обиделся Михеев. - Послушай, что люди говорят... Не веришь? Какая же тебе чепуха, ежели...
- Ну что "ежели"?
Михеев не успел ответить. Они завернули за угол метро. Перед гостиницей морозный туманец рассеивался клубящимся оранжевым светом ярко и широко освещенных окон, - и внезапно слева с каменных ступенек от дверей ресторана, прорезая тишину, послышался тонкий вскрик:
- Пу-усти-ите!.. - И опять: - Пустите-е! Ой, боольно!.. Бо-ольно!..
Михеев, округлив глаза, дернул за рукав Константина.
- Подожди!.. Кричат, что ль?
И, озираясь на ступени, Константин неясно увидел вверху, меж колонн, несколько угловато метнувшихся фигур, непонятно сбившихся в кучу; и сейчас же человеческая фигура вырвалась оттуда, нелепо согнувшись, бросилась вниз по ступеням - человек оскользнулся, упал, покатился по ледяным ступеням, вскрикивая:
- Дима, беги!.. Что же это?.. Дима!.. Не трогайте!
- Что за черт! - сказал Константин. - Драка, кажется?
Оттуда, от колонн, трое бросились вниз, следом за человеком, прыгая через ступени, зазвеневший голос донесся сверху:
- Сто-ой, мерзавец!
- Морды бьют. Надрались, - хихикнул Михеев. - И откуда деньги?
Человек в черном пальто вскочил, затравленно оглядываясь, позвал шепотом:
- Дима... Дима! Беги! - И закрутился на месте, словно ища шапку.
Он кинулся по тротуару в ту сторону, где стояли Константин и Михеев, не заметив их, и Константин увидел испуганное белое лицо, черную ссадину на лбу, короткие, слипшиеся волосы. На миг человек этот остановился, хватая ртом воздух, вильнул в сторону, побежал по мостовой к улице Горького.
- Держи-и, держи-и его!..
Трое сбегали по ступеням, поворачивали в сторону мечущегося по мостовой человека, и Константина как будто сорвало с места ("блатного хмыря ловят!") - в несколько прыжков он настиг этого петляющего по мостовой, выкинул ногу, встретив жесткий толчок по голени, и человек с размаху упал грудью вниз, вытянув руки. И в ту же секунду, когда он упал, Константин услышал топот ног, громкие злые голоса за спиной.
- Молодец!.. Ловко!.. Молодец! - прохрипел, подбегая, невысокий, квадратный в плечах человек (плечи подымались, ходили вверх-вниз), плоское и сильное курносое лицо блестело потом.
С бегу он тыкнул в грудь Константина растопыренными пальцами, слегка оттолкнул, проговорил хрипло:
- Спасибо, помог!
И, наклонясь над лежащим лицом вниз человеком, ударил его ногой в бок.
- Ты с кем, мокрица?.. А т-тя... произведу в дерьмо!.. На! На! На...
Низенький этот с озверелым лицом бил ногами по безжизненно распластанному телу, при каждом ударе выдыхая воздух, будто дрова рубил, учащенно, поршнями двигались его локти. Тело на мостовой слабо зашевелилось, задранное к лопаткам пальто сбилось бугром, руки уперлись в снег - человек, сделав усилие, вскочил и толкнул низенького в подбородок как-то неловко, двумя кулачками. И Константин только сейчас ясно успел разобрать вблизи его лицо - юное и бледное лицо мальчишки лет двадцати.
- Дима, Димочка!.. - умоляюще крикнул он, отступая от низенького. - Не бейте Диму!.. За что?
Набычив шею, низенький грузно рванулся на него, взмахом кулака сбил на мостовую. И затоптался, забегал над ним, носком ботинка ударяя под ребра.
- А-а, ты у меня попоешь! - выдыхал низенький. - Я те покажу Диму!.. А ну, где этот Дима? Вы нас запомните, гниды!..
Константин почувствовал, что все расплывается перед глазами, все становится нереальным, тусклым, и вдруг ему стадо больно и трудно глотать - сразу ссохлось в горле.
Смутно увидел, как справа от него, вобрав голову в плечи, растерянно отступая спиной, двигается по мостовой Михеев, а возле метро - двое в расстегнутых пальто молча и старательно избивают, гоняя от одного к другому, высокого паренька в короткой куртке. И доносились отрывистые всхлипы паренька:
- За что? За что? Что я вам сделал? За что? Что я сделал?..
- А ну прочь, подлецы!.. Стой, сволочи! Пр-рочь!..
Константин только краем сознания понял, что это был его голос. Стиснув зубы, он в три шага достиг низенького, яростным ударом заставил его пригнуться, закрыться и тотчас подлетел к тем двум в пальто, что гоняли высокого паренька в куртке, и отшвырнул их от него. Эти двое, дыша паром, кинулись на Константина, удары в челюсть, потом в грудь оглушили его.
Они наступали с двух сторон, угрожающе и осторожно. Один кашлял, сплевывал на снег чем-то тягучим. И в этот миг Константин ощутил тишину. Он почувствовал - что-то произошло, неуловимое, не увиденное им. Двое смотрели куда-то мимо него, и когда Константин инстинктивно взглянул на низенького, тот правой рукой суматошно хватал что-то, лапал у себя под пальто - и он понял все.
- Стой, сволочь! Опусти руку! - крикнул Константин и, лишь в это мгновение вспомнив о пистолете, торопясь, рвущим движением выхватил "вальтер" из внутреннего кармана, шагнул к низенькому. - Назад! Назад, сволочь! Наза-ад!..
- Оружие?.. - сипло выдавил низенький, пятясь. - О-оружие?..
- А ну, спиной ко мне - и марш! Бегом! - со злобой скомандовал Константин. И махнул пистолетом. - Бегом, к Манежу! Бы-ыстро!
Заплетающейся рысцой низенький и двое в расстегнутых пальто побежали к Манежу. Отбежав метров сто, они остановились. Чернели силуэты на снегу. Потом долгий милицейский свисток просверлил ночь; от гостиницы "Националь" приближалась к ним темная фигура постового.
- Быстрей, ребята! Смывайся отсюда! - подал команду Константин лежавшим на мостовой парням.
Тот, первый, подымая лицо в крови, зажимая одной рукой нос, пытался встать; другой, в куртке, помогал ему, тянул за плечи, беспрерывно повторяя сквозь стоны:
- Гоша, Гоша, бежим, бежим... Ты слышишь, быстрей, миленький!..
- Быстрей, быстрей, ребята! - лихорадочно выкрикивал Константин, с особой остротой сознавая, что все это безумие, что он не хотел этого, но ничего уже нельзя изменить. - Ну, что? Что? Вон туда - бегом! На улицу Горького, во двор! Бегом!..
"Я должен сейчас добежать до машины!.. А может быть, там уже кто есть?.. Добегу ли я? Только бы на кого-нибудь не натолкнуться!.. Где Михеев?.."
Вталкивая пистолет в карман, он рванулся к угловой станции закрытого метро, возникшее странно пустыми огромными стеклами, резко завернул за угол и мимо безлюдного подъезда гостиницы побежал по тротуару к "Стереокино". Не слышал позади ни милицейского свистка, ни шума погони, ни окриков - все забивало, заглушало собственное дыхание и мысль, колотившая в мозгу: "Что же это? Как же это? Только бы никого не было возле машины!.. Только бы!.. Где Михеев?.."
И тут на краю тротуара, потирая рукой грудь, увидел; "Победа" Михеева, стреляя выхлопными газами, стремительно разворачивалась по кольцу площади, мимо мрачной и темной гостиницы "Метрополь", где по-прежнему в высоте этажей светило одно окно ("иностранец коньяки-виски пил"), а его, Константина, машина, вся в блестках инея, по-прежнему стояла напротив кинотеатра.
Он раскрыл дверцу, упал на сиденье, руки и ноги сделали то, что делали тысячу раз. Он боялся только одного - чтобы не промерз мотор.
Мотор завелся... Опустив стекло, глядя назад в проем улицы, откуда можно было ждать опасность, он новел машину по эллипсу площади, сразу же набирая скорость. 2
Он остановил машину в одном из тихих замоскворецких переулков; сеялся снежок. Свет фонарей сузился, сжался - стал падать конусами, стиснутый мелькающей мглой; справа, за железной оградой, чернея, проступала сквозь снег пустая каменная церковка, свежая белизна снега не покрывала ее низких куполов.
Машина перегрелась, мотор бился, сотрясая железный корпус.
Левое стекло было открыто - Константин не подымал его все время, пока сумасшедше гнал "Победу", петляя по улицам, - внутри машина вся выстудилась. И Константин на ветру весь продрог, одеревенела левая щека, закоченели пальцы. Он с усилием оторвал их от баранки, закрыл глаза. Он ощущал холод на веках от выдавленных ветром слез.
"Где был Михеев, когда я?.. Видел он или не видел? - спрашивал себя Константин, восстанавливая в памяти, как Михеев растерянно топтался на снегу в тот момент, когда низенький подбегал к пареньку, упавшему на мостовую. - Где Михеев?.."