Пирожник Нинош. Кто же из нас не знает Караколя!
Голоса. Мы знаем его лучше, чем себя!
Мушерон (усмехаясь и разводя руками). А что говорят улики, мастер Мартин? А что говорят свидетели?
М а р т и н. Я верю не вашим уликам, не вашим свидетелям, а своему сердцу и рассудку. А сердце и рассудок говорят мне, что мы судим нынче не Караколя, а
Голоса. Правильно, Мартин! Себя судим!
— Говори дальше!
Мартин. Что еще сказать? Все и так ясно! Нынче мы осудим Караколя, завтра — мастера Фирена, потом дядюшку Ниноша, потом меня, потом очередь дойдет до дедушки Ти-молле и, чего доброго, до Большого Мартина. И это все мы сделаем своими руками, по совести и разумению, по законам и обычаям нашего славного города. А из замка будут смотреть на нас и смеяться над нами!
Большой Гильом. Господин бургомистр! Подтвердите, что ни его светлость, ни я, скромный представитель его высокой особы, ничем не нарушили свободы и независимости суда старшин.
Мушерон.Я подтверждаю это, господин Гильом!
Мастер Тимолле. Выслушаем обвиняемого. Говори, Жильберт!
Караколь. Ну что ж, скажу. Свидетели сказали правду, кольцо украл горбун.
Голоса. Что он говорит!
— Он с ума сошел!
М у ш е р о н. Вы слышите, старшины и мастера? Преступник сознался!
Мастер Тимолле. Не спешите, бургомистр. Это только начало речи. Еще неизвестно, каков будет ее конец. Мы слушаем тебя, Жильберт.
Караколь. Кольцо украл горбун. Если господин Гильом отдернет вон ту расшитую золотом занавеску, я покажу вам его! Он там!
Большой Гильом.Я требую, чтобы этому болтливому метельщику заткнули рот! Разве судьи не видят сами, что он несет всякий вздор, лишь бы выгадать время и отсрочить заслуженную казнь!
Мастер Тимолле. Суд должен выслушать обвиняемого до конца. Продолжай, Караколь.
Караколь. А украдено кольцо у меня... Я толкупил его. Мне понравилась печать. Вы знаете, что это за печать? Если приложить ее к бумаге, бумага становится волшебной. Она может отворить дверь темницы, снять у человека веревку с шеи, вернуть наших друзей в родной дом... Вот для этого я и купил перстень у владельца. Купил на целых три дня, но не проносил и трех минут. Покупатель оказался простаком, а продавец — обманщиком.
М у ш е р о н. Кто же из нас поверит этим небылицам? Как мог нищий метельщик купить драгоценный перстень, да еще с фамильной печатью?
Караколь. А все-таки я его купил. Да, да, купил! И заплатил слишком дорого: вытащил из ямы того, кто роет яму всем нам!
Шум в толпе.
Большой Гильом. Судьи, вместо того чтобы выслушивать весь этот бред, все эти нелепые и преступные россказни, вы должны были задать подсудимому один вопрос: есть ли у него свидетели?
М у ш е р о н. Да, да! Есть ли у него свидетели?
Мастер Тимолле. Скажи, Караколь, кто может подтвердить справедливость твоих слов?
Караколь. Боюсь, что никто. Моих свидетелей здесь нет, все они далеко.
Мастер Тимолле. Назови их, Жильберт.
Караколь. Отчего же не назвать? Это славный, честный народ, наши соседи, наши земляки: лев, медведь и заяц из заповедного леса. Они все видели, да не скажут.
М у ш е р о н. Лев, медведь и заяц! Хороши свидетели! Господа старшины, все эти басни годятся только для маленьких детей! По законам нашего города обвинение считается доказанным, если у защиты нет свидетелей. Не так ли, мастер Тимолле?
Мастер Тимолле. Да, по закону это так...
М у ш е р о н. Стало быть, больше не о чем раздумывать и не о чем говорить. Именем закона я требую, чтобы у вора отрубили левую руку и навсегда изгнали его из нашего города.
Старшины молчат. На площади становится совсем тихо. Мушерон разворачивает пергаментный свиток.
Приговор ясен. Нам остается только подписать под ним свои имена.
Фирен Старший. Погодите, Мушерон! Мастер Тимолле, вспомните об одном хорошем обычае нашего города.
Мастер Тимолле. О каком, мастер Фирен? Говорите, мы слушаем вас.
Фирен Старший. Если свидетелей защиты нет на суде, их выкликают трижды, перед тем как вынести приговор.
Мастер Тимолле. Вы правы, мастер Фирен. Я совсем забыл об этом обычае. Глашатаи! Трижды призовите свидетелей защиты!
Глашатаи с длинными трубами в руках выходят вперед. Все вокруг стоят в напряженном ожидании.
Первый глашатай. Кто может доказать невиновность метельщика Жильберта, по прозвищу «Караколь», явитесь сюда без страха и сомнения!
На площади тихо. Все замирают.
Второй глашатай. Мужчина или женщина, старик или ребенок, лицо, известное всем или неведомое никому, явитесь сюда во имя истины и справедливости!
Молчание.
Третий глашатай. Жители города и окрестностей, уроженцы наших гор, лесов и полей, явитесь и свидетельствуйте!
Никто не отзывается.
Мушерон (с торжеством). Свидетелей защиты нет! Мастер Тимолле (беспомощно разводя руками). Свидетелей защиты нет...
Народ на площади молчит, омраченный и подавленный. И вдруг тишину прерывает многоголосый крик. Толпа в смятении раздается, и на площади — под гербом города, изображающим льва, медведя и зайца, появляются живые лев, медведь и заяц.
Караколь. Это они, мои звери! Мои свидетели!
К л и к-К л я к. Не пускайте их сюда! Я сам все расскажу! Всю правду расскажу!
Большой Гильом. Стража! Егеря! Да что вы смотрите? Дикие звери бродят по городу! Окружайте их! Ловите! Бейте!
Мастер Тимолле. Нет, ваша милость, свидетели по нашим законам неприкосновенны.
Мартин (выступая вперед). Старшины и мастера! Если даже звери наших лесов свидетельствуют за Караколя, можем ли мы сомневаться в его правоте! А если бы звери не пришли, пришли бы деревья! А если бы не деревья — явились бы камни с наших дорог!
В толпе бурно хлопают в ладоши, кричат: «Правильно, Мартин! Правильно, мастер Тимолле!» Звери скрываются.
Мушерон. Звери, деревья и камни не могут быть свидетелями. Свидетели должны владеть человеческой речью.
Мартин. Зато твой сынок владеет человеческой речью. Он все и расскажет за них. Ну, говори, Нанасс! Ты обещал сказать правду. Где ты видел этих зверей?
К л и к-К л я к. Кого где... Льва — над ямой, а медведя в яме...
М а р т и н. В какой яме?
К л и к-К л я к. Ну, в западне.
М а р т и н. В западне? А кто ее вырыл?
К л и к-К л я к. Одноглазый...
Мартин. Какой еще одноглазый?
К л и к-К л я к. А тот, которого я нанял.
Мартин. Вон что!.. А зачем же ты сам полез в свою западню?
К л и к-К л я к. Да я не полез, я упал...
М а р т и н. А кто тебя вытащил?
К л и к-К л я к. Никто, сам вылез.
Караколь. Как же выбрался, Нанасс? По лестнице, что ли?
К л и к-К л я к. По какой еще лестнице? По самой обыкновенной веревке.
Караколь. А не скажешь ли ты, Нанасс, за какой конец веревки ты держался — за верхний или за нижний?
К л и к-К л я к. Ну, конечно, за нижний.
Караколь. Обманываешь, Клик-Кляк.
К л и к-К л я к. Нет, нет! Ты не собьешь меня! Я хорошо помню, что за нижний. За верхний ты держался сам!
В толпе смех.
Мартин. Стало быть, тебя вытащил Караколь.
К л и к-К л я к. Мало ли что вытащил! Это он нечаянно... Хотел выручить медведя, а сначала по ошибке вытащил меня...
М а р т и н. А потом?
К л и к-К л я к. Потом медведя и его светлость!.. Нет, хранителя печати его светлости!
Мушерон. Я предлагаю прервать допрос свидетеля. Он не в своем уме.
Мастер Тимолле. Нет, господин Мушерон Старший, в своем! Мы так же, как и вы, знаем господина Мушерона Младшего с самого рождения и можем подтвердить, что у него никогда не было больше ума, чем сегодня. Продолжайте, мастер Мартин!
Мартин. Значит, Караколь выручил и тебя, Мушерон Младший, и медведя, и хранителя печати?
К л и к-К л я к. Да, и меня, и медведя, и хранителя.
Мартин. Ну, выходит, что звери оказались благодарнее людей: они заплатили ему добром. А вот люди чем заплатили?..
К л и к-К л я к. Люди тоже заплатили добром: за самую простую веревку ему дали перстень...
Мартин. Перстень? Какой еще перстень?
К л и к-К л я к. Да вон тот, что лежит в ларце!
Мартин. Вот ларчик и открылся! Теперь все ясней ясного.
В толпе радостный шум.
Большой Гильом. Я требую, чтобы допрос был прекращен.
Мастер Тимолле. Ваше желание будет исполнено. Допрос окончен. Старшины и мастера, подойдите к весам правосудия. Левая чаша весов, как всегда, чаша обвинения, правая — оправдания!
Старшины один за другим подходят к весам и кладут медные шары
в правую чашу. Только один Мушерон опускает свой шар в левую.
Правая низко опускается, перевешивая левую.
Суд старшин славного Города Мастеров, допросив обвиняемого и свидетелей, выслушав потерпевшего, обвинителя и защитника и рассудив дело по древним законам и обычаям, по совести своей и разумению, постановляет: обвиняемого Жиль-берта-метелыцика, по прозвищу «Караколь», считать оправданным!.. Ты свободен, Караколь! Ступай домой!
Караколя сразу окружает ликующая толпа, и он теряется в ней. К судейскому столу подходит Гильом с двумя латниками.
Большой Гильом. Не спешите расходиться, господа старшины! От имени моего высокого доверителя заявляю вам, что решение вашего суда неправильно и незаконно.
Мастер Тимолле. Мы решили это дело по совести и по закону, господин Гильом Готшальк. Если одна из сторон недовольна...
Большой Гильом. Как вы смеете называть его светлость герцога де Маликорна «одной из сторон»?
Мастер Тимолле. Однако его светлость судился с метельщиком.
Большой Гильом. Нет. Вы судили метельщика за кражу!
Мастер Тимолле. И оправдали его! Если его светлость не пожелает сообщить, что именно он считает неправильным и незаконным, решение суда остается в силе.
Занавес отдергивается, перед толпой появляется наместник.
Наместник. Хорошо же! Я скажу вам, чем я недоволен! Голоса. Кто это?
— Что за чудовище?
— Да у него горб больше, чем у Караколя. Большой Гильом. Тише вы, медники и башмачники! Его светлость говорит!
Стража ощетинилась алебардами. Становится тихо.
Наместник. Старшины! Я оказал вам честь, разрешив судить преступника Жильберта по вашим старым законам и обычаям. Я хотел испытать благоразумие горожан. Но вижу — меня обманули ваши седые бороды и старческие морщины. Вы не судьи, вы запальчивые юноши, а собравшиеся здесь жители города — неразумные дети, достойные розги! Да сих пор я вас щадил. Но если с этой минуты кто-нибудь из вас посмеет нарушить мою волю, весь город поплатится за это. Я не оставлю здесь камня на камне...