В этом явлении автор предполагает проявление «линейности мышления», узости и закрытости сознания для нового, для поиска ответов. Очевидно, древнерусский человек этого времени еще созрел до задавания вопросов. Богословие покрывало весь интересующий мир, объясняло все, что сознание тогда могло охватить.
Но, конечно, этот принцип в древнерусской литературе имеет много исключений. Например, документальные данные, вносимые в летопись, в исторические произведения, отчасти в жития, усложняли изображение человека (хотя бы в первоначальных редакциях жития, в летописи), придавали индивидуальные черты речам действующих лиц.(1)
Так, например, древнейшие новгородские летописи, отличающиеся особо документальным характером, дают и самые яркие образцы жизненно-реальной и индивидуализированной речи. Но индивидуализированность речи есть следствие уважения к чужой речи, как к документу, а не сознательный литературный прием.
Мышление средневековой Руси имеет пластический, а не тектонический характер. В нем преобладает образно-художественная, символико-интерпретаторская тенденция над рассудочно-рационалистической. Эта грань на примере древнерусской архитектуры отражается в чутье пропорций, понимании силуэта, декоративном инстинкте, изобретательности форм. (3)
ОСНОВНЫЕ УСТОЙЧИВЫЕ СТИЛИ
В ИЗОБРАЖЕНИИ ЧЕЛОВЕКА В ЛИТЕРАТУРЕ ДРЕВНЕЙ РУСИ
ЧЕРТЫ ЭПИЧЕСКОГО СТИЛЯ В ЛИТЕРАТУРЕ XI-XIII вв..
Судить о народном творчестве XI и предшествующих веков мы можем только по его остаткам в письменности. Повесть временных лет, особенно в своей начальной части, заключает в себе немалое число обломков отдельных сюжетов, заимствованных из народных преданий, рассказов, исторических песен, возможно былин, плачей и т. д. Древнейшая русская история восстанавливалась летописцами по преимуществу на основании народных преданий, эпоса, дружинных песен. И замечательно, что из произведений народного творчества летописцы заимствовали не только исторические факты, но и самые образы их героев.
В русской литературе XI-XIII вв. этот эпический стиль в изображении человека сказывается там, где события записываются по следам народного эпоса, там, где образ человека не создается в самой литературе, а только переносится в нее из фольклора. Еще отличие эпического стиля в изображении людей от господствующего средневекового монументализма заключается в том, что многоликость героя, выступающего каждый раз в новом подобающем ему обличий, в эпическом стиле отсутствует: здесь герой тесно связан с одним или несколькими своими подвигами, характеристика его едина, неизменна, прикреплена к герою. Характеристика героя - как бы его герб; она кратка и необычайно выразительна, как щит Вещего Олега на вратах Царьграда. Характерные явления обнаруживаются в XII-XIII вв. в тех же памятниках при создании образа народного героя, образа защитника родины. Этот герой гиперболизируется в своей силе и мужестве, он как бы вырастает в размерах, его не могут одолеть враги. Однако понятие гиперболы может быть здесь применено с большими ограничениями. Впечатление гиперболы достигается тем, что на этого героя переносятся подвиги его дружины. Так, например, Всеволод Буй Тур в "Слове о полку Игореве" прыщет на врагов стрелами, гремит о шлемы мечами харалужными, и шлемы аварские "поскепаны" его калеными саблями. Знает древнерусская литература и героические образы русских женщин. Княгиня Мария - дочь погибшего в Орде черниговского князя Михаила и вдова замученного татарами ростовского князя Василька - немало потрудилась, чтобы увековечить память обоих. По ее указанию ( а может быть, и при ее непосредственном участии) было составлено житие ее отца Михаила Черниговского и написаны трогательные строки о ее муже Васильке в Ростовской летописи.
Трогателен и прекрасен в "Повести о разорении Рязани Батыем" образ жены рязанского князя Федора - Евпраксии. Ее муж пожертвовал жизнью, защищая в стане Батыя ее честь. Услышав о смерти мужа, Евпраксия "абие ринуся из превысокого храма своего с сыном своим со князем Иваном на среду земли, и заразися до смерти". Эпический стиль в изображении людей ни разу не охватывает литературное произведение полностью. Даже в "Слове о полку Игореве" этот эпический стиль соединен со стилем средневекового монументализма. (1)
Среди новых тенденций в литературе этого исторического среза автором было выделено появление образа защитника родины. Это дает возможность предполагать, что в это время начинает осознаваться патриотическое чувство. Это значит, что из общего мира выделяется «моё» - Родина, Отчизна. Происходит движение самосознания от большого «Не Я» (чужие) к «Я=много»(Отчизна).
СТИЛЬ МОНУМЕНТАЛЬНОГО ИСТОРИЗМА XI-XIII вв..
Монументальный стиль XI-XIII вв. отчетливее всего представлен в летописи. Характеристики людей, характеристики людских отношений и идейно-художественный строй летописи составляют неразрывное целое. Они подчиняются одним и тем же принципам феодального миропонимания, обусловлены классовой сущностью мировоззрения летописца. Человек был в центре внимания искусства феодализма, но человек не сам по себе, а в качестве представителя определенной среды, определенной ступени в лестнице феодальных отношений. Для каждой ступени выработались свои нормы поведения, свой идеал и свой трафарет изображения. Индивидуальность человека оказывалась полностью подчиненной его положению в феодальном обществе, и изображение людей в русской летописи XI-XIII вв. в сильнейшей степени следовало тем идеалам, которые выработались в господствующей верхушке феодального общества. В большей мере, чем какой бы то ни было автор других веков, он подчинял задачи своего труда задачам служения своему сюзерену, оценивал события и людей так, как это ему подсказывали его обязанности подданного - человека, стоящего на одной из низших ступеней феодальной лестницы и связанного ее принципами. Патриотизм был не только долгом, но и убеждением тех русских князей, образы которых рисовали летописцы положительными чертами. Чем прочнее стоял писатель XI-XIII вв. на идеальных позициях феодального класса, тем прочнее входил в его произведение стереотип в изображении человека, тем консервативнее был он в своих идейных и художественных позициях.
На основе этих наблюдений, можно предположить, что в литературе этого времени появляется человеческий эталон, идеал, для каждого пласта в обществе, который демонстрирует востребуемые формы поведения, который задает путь, становится «ведущим» для тех, кто идет за ним – для людей из соответствующего класса, пласта общества. Это подтверждает закон жизни: во всех сферах, во всех есть ведущий, торящий путь, а есть ведомые. Весь длинный путь классической литературы, по мнению автора, являл собой эту задачу – давать людям направление, идеал, к которому они должны стремиться.
ЭКСПРЕССИВНО - ЭМОЦИОНАЛЬНЫЙ СТИЛЬ КОНЦА XIV-XV в..
Этот стиль изображения человека изображается в основном в хронографах и житиях. Для конца XIV-XV в. характерен идейный кризис феодальной иерархии. Самостоятельность и устойчивость каждой из ступеней иерархии были поколеблены. Князь может перемещать людей в зависимости от их личных качеств и заслуг. Государству нужны были люди, до конца преданные ему,- личные качества их выступали на первый план. На первый план выступили такие качества, как преданность, ревность к делу, убежденность. Внутренняя жизнь, резко повышенная эмоциональность как бы вторглись в литературу, захватили писателей и увлекли читателей.
Первоначально, в XI-XIII вв., в центре внимания русской литературы стояли поступки человека. Эти поступки рассматривались главным образом с точки зрения того официального п о л о ж е н и я, которое занимал человек на лестнице феодальных отношений. Однако раньше, чем в XVII в. был открыт характер человека, стала открыта психологическая жизнь человека. Теперь в центре внимания писателей оказались отдельные психологические состояния человека, его чувства, эмоциональные отклики на события внешнего мира. Но эти чувства, отдельные состояния человеческой души не объединяются еще в характеры. Индивидуальность человека по-прежнему ограничена прямолинейным отнесением ее в одну из двух категорий - добрых или злых, положительных или отрицательных. Психологические состояния как бы "освобождены" от характера. Они могут поэтому меняться с необычайной быстротой, достигать невероятных размеров. Человек может становиться из доброго злым, при этом происходит мгновенная смена душевных состояний.(1)
Психологические побуждения и переживания, сложное разнообразие человеческих чувств, дурных и хороших, сильных, экспрессивно выраженных, повышенных в своих проявлениях, стали заполнять собою литературные произведения примерно с конца XIV в. и с особой отчетливостью проявились в произведениях Епифания Премудрого.
Согласно ортодоксальным взглядам церкви, человек обладает свободой воли, он обладает свободой выбора между добром и злом. Выбрав добро, он может последовательно идти по пути добра и достичь святости; выбрав зло - пойти по пути (тоже последовательно) зла. Каждый человек может решительно изменить свой путь. Правда, последовательный праведник, вкусив истины, грешником не становится, но грешник на любой ступени своего падения может покаяться и стать сразу же праведником.(3)
Экспрессивность действий подчеркивается длинными речами, которые произносят действующие лица. Эти речи должны изобразить отношение людей к событиям и, главное, их душевное состояние в связи с этими событиями. Они при этом отнюдь не индивидуальны, лишены характерности, изображают чувства абстрактно, с точки зрения автора, а не произносящего их лица.