И в то же время Воланд, любитель глубокомысленных фраз и обходительного отношения, ко всему относится как истинный философ. Несмотря на бесцеремонность по отношению к своим оппонентам, над которыми он откровенно куражится, ему не свойственны злость и жестокость. Он не прибегает к прямому насилию, а лишь с упоительным наслаждением пророчествует о неизбежном. Не разубедив Берлиоза в сомнительности его диалектического метода, Воланд, «сладко усмехнулся», «хмурясь, как кот», произнес: «…тот, кто еще недавно полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в деревянном ящике, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более никакого, сжигают его в печи. А бывает еще и хуже: только что человек соберется съездить в Кисловодск… но и этого совершить не может, потому что неизвестно почему вдруг возьмет – поскользнется и попадет под трамвай!».
Но особенно Воланда забавляет массовый «стриптиз», который он учиняет во время магических сеансов в Варьете.
Юмористически описывая «оздоровительные» манипуляции «нечистой силы», автор изображает собравшихся в зале как благодатную почву для азартной игры в поддавки, в которой выигрывает тот, кому удалось одурачить противника. Булгаков художественно переосмыслил образ дьявола, изображенного в «Фаусте». Его персонаж позволил максимально выявить не потенциальность интеллектуальных возможностей человека, а наоборот, «дьяволиаду» как первопричину необратимой деградиции рода человеческого. Во время сеансов Воланда проступили такие черные дыры в жизни горожан, что у сатаны не осталось никаких сомнений в неисправимости их тяжких грехов. А так как это высокомерно –наглая публика еще и сомневалась в подлинности фокусов гражданина – артиста, то ему пришлось устроить показательную ответную акцию, которая обернулась громким скандалом. Выяснилось, что гражданинПарчевский является злостным неплательщиком алиментов, а Аркадий Аполлонович Семплияров – неверным супругом, о чем горлопанит на весь зал «подлый Фагот, и он же Коровьев».
Таким образом, юмористический смех в «Мастере и Маргарите» через иносказательную изобразительность персонажей: метафоро – метонимическую (Кот Бегемот с примусом под мышкой), гротескно – орнаментальную (рог Азазелло; структурно – метафизическая, постоянно меняющаяся, прозрачно –расплывчатая фигура Коровьева) и натуралистически –пугающую телесную плоть (изуродованная шрамом шея голой девицы Геллы) – воплощал не просто непривлекательную, деформированно – синтетическую внешность фантастических героев, а прежде всего утверждал их «реальную» способность изменить существующий порядок вещей. Тем самым юмористический смех Булгакова через экспрессивно – выразительную образность своих неправдоподобных существ достиг высокохудожественной эмоционально – эстетической правдивости.
В галерее московских граждан особое место занимает Иван Бездомный. Так же, фольклорно – гротескный персонаж русских сказок Иван – дурак, Бездомный постоянно попадает в нелепо смешные ситуации. По – видимому, «бездомное» происхождение Иванушки определило его писательский псевдоним и критический настрой ко всему чужому, «иностранному». Кургузость мысли и неразвитость душевных чувств сделали простодушно наивного молодого человека активно действующим лицом в богоборческой кампании. Бездомный «девственный» человек, сначала поэт, потом профессор, тоже стремится управлять историей, о которой не имеет ни малейшего представления. Ироническое изображение героя раскрывается через интонационно своеобразную манеру авторского повествования и эмоциональную выразительность разговорной речи комических персонажей. Бездомный, который по заказу Берлиоза пишет антирелигиозную поэму о Иисусе Христе «очень черными красками», вдруг обнаруживает «полное незнакомство с вопросом», так как, к досаде редактора журнала, не может понять, что «главное не в том, каков был Иисус, а что Иисуса – то… вовсе не существовало». Лексико–синтаксическая бессмыслица этой фразы с исключающей друг друга морфологической значимостью глаголов был – не существовал (оксюморон) высмеивает очевидную безграмотность и умственную примитивность сочинителей. Этот философский идиотизм сопровождается их неврастенизмом по отношению к Воланду, который к нескрываемой зависти Бездомного, прекрасно владеет человеческой речью, а следовательно, не кто иной, как «немец», «англичанин», «француз» или «поляк». Бездомного в связи с этим вопросом одолевает жуткое подозрение: «где это он так наловчился говорить по–русски, вот что интересно!». И чтобы выяснить это, Бездомный, «решив объявить незваному собеседнику войну», призывает на помощь милицию «с пулеметами для поимки иностранного консультанта».
Но, По иронии судьбы, ксенофобия, парализующая способность соображать, загоняет Иванушку в лечебницу для душевнобольных, которую он настойчиво предлагал посетить любопытному незнакомцу. Здесь он встречается с Мастером, разъясняющим «бедному поэту», что он пострадал из-за самого сатаны.
Таким образом, иронический смех Булгакова вместе с другими его комическими формами (сатирической и юмористической) создал художественную целостность разнообразных комических персонажей, в которых отразилась эстетическая концепция писателя, сумевшего через фантастическую мистерию выразительно –эмоциональных сцен и эпизодов оригинального сюжета возвыситься над духовно – психологической абсурдностью изображенной жизни.
Соловьевой А.В.
Южно – Сахалинск
2003
Литература.
1. Белинский В.Г. Полн. Собр. соч. В 15 т. М., 1953. Т 3. С. 448.
2. Баххтин М.М. Творчество Франсуа Рабле. М., 1975. С. 75.
3. Гордович К.Д. История отечественной литературы ХХ века. 2-е изд., испр. и доп.: Пособие для гуманитарных вузов. – СПб.: СпецЛит, 2000.
4. Гегель Г.В. Эстетика. В 4 т. М., 1968. Т. 1 С. 71 – 75.
5. Николаев Д.П. «История одного города» и проблема современного гротеска // Вопросы литературы. 1971. № 2. С. 71.
6. Лазарева М.А. «Смех» М. Булгакова (Критерии художественности «Мастера и Маргариты»).
7. Эйхенбаум Б.М. О поэзии. Л., 1969. С. 537.
[1] Гегель Г.В. Эстетика. В 4 т. М., 1968. Т. 1. С. 71 –75.
[2] Белинский В. Г. Полн. Собр. соч. В 15 т. М. , 1953. Т. 3. С. 448.
[3] Цитируется по изданию: Булгаков М. Мастер и Маргарита. М., 1988.
[4] Эйхенбаум Б.М. О поэзии. Л., 1969. С. 537.
[5] Бахтин М.М. Творчество Франсуа Рабле. М., 1975. С. 75.
[6] Николаев Д.П. «История одного города» и проблема современного гротеска // Вопросы литературы. 1971. № 2. С. 71.